Ветер поднимал в воздух пыль, стремясь засыпать ее в глаза всем, кто имел неосторожность выйти этим утром на улицы. Было мрачно, явно собирался дождь. Набирая номер отца, Ванька видел в грядущем ненастье предзнаменование. Спустя столько лет у Николая Гордеева был все тот же номер телефона, та же секретарша, и те же дикие убеждения, а это косвенно значило, что разговор выйдет привычно неприятным.
— Гордеев, слушаю, — раздалось громкое и четкое в трубке.
Иван невольно задался вопросом, знает ли отец, с кем он разговаривает. Следил ли за сменой его сим-карт или… или хоть чем-нибудь из его жизни.
— Говорите, — повторил отец, а Ванька вдруг поймал себя на мысли, что не знает, как назвать этого человека.
— Это Иван, — сказал он неуклюже и тут же обругал себя.
Последовало недолгое молчание, которое можно было интерпретировать как удивление, так и ожидание продолжения.
— Я хотел, наверное, поблагодарить тебя за помощь Саф.
Ответа не последовало, и несколько секунд Ванька ждал того, что отец бросит трубку. Это было в его духе. Благодарность — ничего не значащие слова, которые на хлеб не намажешь. То ли дело…
— Что ты ей сказал? — задал Ванька вопрос пустоте.
— Сказал, что отдал бы тебя матери, если бы та была жива, — без обиняков ответил он.
Стиснув зубы, Иван сжал пальцами переносицу. Столько лет прошло, но его все еще ранили слова Николая о ненужности сына. Сколько себя помнил, он только и делал, что мешал отцу работать.
— И был бы отличным приходящим папой.
Возможно, это было бы правдой. Какой мальчишка не мечтает, чтобы классный дядька с часами стоимостью с машину не трепал тебя по макушке, даря радиоуправляемый вертолетик. У Ваньки вся комната была завалена дорогими игрушками, а вот дядя приходил слишком редко. Пожалуй, будь мать жива, все было бы иначе, не существовало бы этого чувства обделенности и тоски по теплу. Его в детстве почти не обнимали те, кто был должен, а во взрослой жизни это с легкостью компенсировали ничего не значащие женщины. Он понял эту горькую правду не так давно и почувствовал себя… жалким.
— Я даже не помню мать, — признался Ванька. — Зачем ты рассказывал о нас Ульяне?
— Затем, что Новийскому не обязательно совать голову в ту же петлю. Он может отнять у матери ее ребенка, накажет, ей будет плохо… какое-то время, пока другой мужчина не заделает ей следующего. Тогда ее тоска поделится на два, если еще одного — на четыре, а если третьего — у нее не останется времени на это в принципе. Со временем она смирится и успокоится. Новийский же найдет нянек, затем — подходящий мальчишке интернат, но не мать и не свое время. В итоге он получит ребенка, который его возненавидит, и будет винить себя за это до конца жизни. Но измениться не сможет. Разница между нами с Новийским одна: у меня не было выбора, а у него он есть. Чем раньше он поймет, тем меньше искалечит всех.
Ванька даже не знал, что на это сказать. Стоял и всматривался в серую, запыленную улицу. Отец никогда не делился с ним чувствами, это было не по-мужски. Его слова ничего не изменили и не исправили, но от мысли, что отец сознает свою ответственность за крах родственных отношений, Ваньке стало необъяснимо легче. На краткий миг захотелось увидеть старика, но это было лишним.
— Кажется, ей помогло, но я не верю, что Новийский откажется от ребенка. Даже если предположить, что ему не больно от новостей в газетах, нельзя не учитывать выборы. Он будет играть на чувстве жалости толпы вплоть до самого объявления результатов, размахивая отцовскими чувствами, как флагом. Я почти уверен, что ты просчитался.
— Жаль это слышать. Потому если Сафронова потеряет сына, она не простит этого вам обоим. А теперь прости, я должен идти.
Последние слова были знакомыми, но далекими, и больше не горчили. Ванька вынужден был признать, что разговор прошел куда лучше, чем предполагалось. Осознал, что стоит столбом посреди парковки и мешает людям разъезжаться, он потерянно покрутился по сторонам, нашел свою машину и направился к ней. Он надеялся за выходные решить, что именно скажет Зое, как урегулирует вопрос с совместным владением агентством, но не нашел ни единого правдоподобного варианта. У них было слишком мало персонала, чтобы отойти от дел самому, а репутация Ваньки была испорчена безвозвратно. Глупо было полагать, что Новийский не позаботится об этом. Глупо было вообще связываться с таким человеком. Им всем, не только Ульяне.
Зою Ванька встретил в своем кабинете. Она не впервые пользовалась его кофемашиной, но на этот раз выглядело слишком символично. Будто ждала встречи или разговора.
— Ну что, готов поговорить? — спросила она ехидно, явно думала, что за прошедшие два дня он окончательно остынет и успокоится.
— Я хочу выкупить твою часть агентства, — неожиданно даже для себя сказал он.
— Во-первых, ты один не потянешь. Во-вторых, ты весь в долгах.
— А в-третьих, ты сделала все, чтобы подмочить мне репутацию.
— Ты сам постарался, переспав с женой подопечного, — сказала она безжалостно.
— Обычно такие ситуации остаются между тремя людьми, а еще в сплетнях между знакомыми. Но ты сделала так, что весь Петербург узнал об этом.
В этот момент зазвонил телефон, и Ваня снял трубку. Это была Ульяна, и он, поморщившись, отвернулся от напарницы, жалея, что та невольно стала свидетельницей слишком личной сцены.
— Я договорилась с одной девочкой, в завтрашнем выпуске газеты выйдет статья- дополнение к прошлой. Рассказ из прошлого.
— Что? — опешил Ванька. — Зачем?
— Затем, что журналистика — удивительная вещь. Если подать с правильного ракурса историю нашего с тобой общего прошлого, то тебе не придется терять агентство. Одного злодея вполне достаточно.
— Не смей! — рявкнул он, примерно представляя, что увидит. — Тебе сначала нужно выиграть суд об опеке.
Раздался грустный смешок.
— Если Сергей захочет меня потопить, он это сделает в любом случае. Я просто хочу опередить его и использовать информацию с максимальной выгодой для себя. Его право — трепать нашу с ним жизнь, но не нашу с тобой. Все решено. Я просто предупредила, чтобы ты был готов.
Ванька молчал, подавляя желание стукнуть излишне самостоятельную особу. Если бы он знал, к каким последствиям приведет ночное признание… С другой стороны, а чего еще было ожидать, изливая душу журналистке? Саф всегда умела работать с информацией, этим ее талантом восхищался даже отец, а он никому не дает баллов за просто так.
— И еще… — вдруг замялась Ульяна. — Я оставила машину у дома. Ты не подвезешь меня к садику вечером? Ну, посмотреть на сына… Я боюсь, что Новийский может заметить, если я приду просто так.
— Конечно, — согласился Ванька.
Ульяна