— Я ничего не читала, — отчеканила я, до боли сводя лопатки.
Я даже не успела скинуть фартук для встречи Деда Мороза. Для Кирилла делать этого я уж точно не стану. Мне бы только незаметно вытереть о фартук вспотевшие руки.
— Хочешь прочитать? Или лучше на словах пересказать?
Это, типа, ты просил разрешение приехать?
Знает, гад, что я не пользуюсь Вацапом. Не экономлю на смсках! Вот и написал туда специально, чтобы иметь оправдание своему приходу. Молчание — ведь знак согласия. Ну, конечно! Все продумано.
Мой телефон остался на столе рядом с Гришиными подарками. Я сфотографировала Любу читающей Деду Морозу стихотворение. Сейчас, только возьму телефон в руки, сразу же отправлю Грише дочку в качестве спасибо.
— Четыре тарелки? Неужто меня ждала? — послышалось за спиной.
Квартира крохотная: из коридора и через мое плечо все видно как на ладони.
— Знаешь же, что не тебя, — выплюнула я, чуть не забрызгав слюной стол.
Обернувшись, встретилась с темным взглядом, а у Кирилла глаза ведь совсем голубые — он подарил их Любе.
— Хотел подарить подарок, дари, — отрезала я уже просто сухо. — И уходи.
— Я пришёл поговорить.
В его голосе не было злости, как не было и мягкости. Деловой тон. Будто сидим в юридической консультации. Спасибо — насиделась. Сегодня у меня Новый год в компании людей, с которыми мне хочется провести будущий. Ты в их число не входишь, так что вали!
— У меня нет времени с тобой разговаривать, — выбрала я почти что нейтральную формулировку.
Мне пришлось озвучить свое желание, потому что читать по моим глазам Каменцев отказывался.
— Я тебе четко сказала — все дела после Нового года.
Будем играть в гляделки? Так я глазом не моргну! У меня теперь есть, чем против тебя ходить.
— По мужикам шляться у тебя время есть!
Кирилл даже не подумал уменьшить громкость голоса — или наоборот даже повысил его. Впрочем, уши у меня и без того болели от знакомых звуков, которые больше не вписывались в мою жизнь. Мне хотелось, чтобы Кирилл исчез. Просто растворился в воздухе. Когда я подавала документы на лишение его родительских прав за полное невмешательство в воспитание дочери, я думала, так будет продолжаться вечно, но потом сама же открыла ему дверь. Дура! О чем я тогда думала? Хотела, чтобы у ребенка был папа, как у всех… Я не верила, что на эту роль найдется посторонний человек.
Меня трясло, меня колотило, как в крещенский мороз. Чего я боюсь? В отношениях с Каменцевым я уже прошла крещение огнем, мечом и всем, чем только можно… Мама права, но почему тогда у меня не на месте все, что только может быть: сердце вот-вот остановится, нервы лопнут… и вместе с ними барабанные перепонки!
— Следи за языком при ребёнке! — не выкрикнула, а прошептала я. Голос тоже пропал. От гнева или, что скорее, от беспомощности. — Люба большая. Она все понимает и запоминает.
Что на это ответишь, папочка? Ничего — Каменцева спас телефон. Он зазвонил громко. Слишком! Выше выставленных настроек. Точно желал разорваться в моей руке. Не нужно было смотреть на экран, чтобы знать, кто звонит.
— Яндекс пишет, что до тебя сорок минут. Может и час выйти. Все стоит.
Ни здрасьте, ни привет в сложившейся ситуации я от Вербова и не ждала.
— Не надо никуда рваться. У меня все под контролем, — я действительно сумела взять под контроль даже дрожащий голос. — Ради меня не спеши.
— Только ради тебя я и спешу! — с прежними злыми интонациями выкрикнул Вербов. Да, это не был Гриша, это снова был взбешенный ГАВ. Не знаю, что наплел там ему приятель. Впрочем, имя Кирилла даже на меня действовало, как красная тряпка для быка или чеснок для петуха, или чем там их кормят перед петушиными боями? Меня же будто накормили луком, заставив предварительно его порезать — глаза подвели, оказавшись на мокром месте.
— Вот именно… Ты мне нужен живой. Ради меня, не гони! И спасибо за цветочек аленький… Я больше никогда не буду озвучивать свои желания внуку Деда Мороза.
— Я и без озвучки их знаю, а ты знаешь мои! Сделай так, чтобы через час его духу там не было. Иначе я за себя не ручаюсь. Я вырос на улице. Я знаю, как дать в морду. Можешь так и передать ему… Или дай телефон. Я все сам скажу. А тебе потом куплю новый.
— До драки дело не дойдет, — улыбка появилась на моих губах против воли. — На моей стороне закон. Мы с Любой тебя ждем.
— Я еду… Соблюдая ПДД, но в личной жизни у меня бои без правил. Так и скажи.
— Так и скажу. До встречи.
Я спрятала руку с выключенным телефоном за спину: Кирилл смотрел на меня с прежним вызовом. И я очень удивилась тому, что он не встрял в разговор. Впрочем, слушал мои ответы достаточно внимательно. Может, слышал и реплики Вербов, хотя я держала телефон крепко прижатым к уху.
— Не хватает перчинки в жизни? — спросил он глухо. — Драться за тебя? Размечталась…
Надеяться вывести меня на скандал — можешь закатать губу! У меня Новый год. У меня новые отношения. У меня новая я, которой на тебя плевать. Да, да — просто плевать.
— Кирилл, раз пришёл дарить подарок, дари подарок. И уходи. У нас свои планы на этот вечер…
— И ночь.
— И ночь, — не стала я припираться. — Например, ребёнка спать уложить. Кстати, и сейчас тоже собираюсь этим заняться. Люба должна спать. Пятнадцати минут тебе хватит?
Кирилл снова не отвечал и снова смотрел зло. Я с трудом удерживала глаза открытыми: они противно щипали. Да что же такое… Что с моими нервами?!
— Мне полчаса только его собирать, — вдруг спокойно ответил Каменцев. — Или хочешь сказать, у тебя есть, кому собрать домик?
Теперь снова наезд.
— А что, твой отец не справится, да? — нашла я подобающий вопросу ответ.
Ну, скажи мне теперь что-нибудь, скажи!
— Кирилл, я тебе помогу, — вдруг вынырнул из кухни Александр Юрьевич.
Вот только команды поддержки тут не хватало! Но сын тут же развернулся и, подхватив коробку, шагнул в раскрытую для него отцом дверь в мою комнату… Нет, в комнату его дочери, моего здесь ничего не было. Но дочь-то моя! По закону только моей, и сейчас она стояла потерянная у входной двери, не понимая, что происходит во взрослом мире…
Я взяла Любу за руку, маленькую, тёплую, но в отличие от моей, не дрожащую и подвела к двери, но шагнуть в комнату не дала. Там и так не было места для разобранной коробки и двух мужчин.
Ну давай, спроси теперь меня, куда ставить домик? Так и хочется ответить — на помойку неси. Но спросил Александр Юрьевич — можно ли задвинуть мое кресло вплотную к столу?
— Можно, — отрубила я скрипуче. С таким стоном ломается в ураган дерево. Во мне явно что-то сломалось. Наверное, последняя ветка, которой я запуталась в кроне дерева бывшего мужа — дуба.
Я отпустила руку молчащей дочери и пошла на кухню. Быстрым шагом. Слезы закапали и я поспешила промокнуть глаза уже несвежим полотенцем, потому что искать чистое не было времени. Затем уставилась в окно на горящие фонари. Они горели так же одиноко, как и позавчера, и завтра изменятся только цифры года, на которые фонарям плевать. Мне тоже следует наплевать на мужчину, которого угораздило стать биологическим отцом моей дочери. Сделать вид, будто его и не было в моей жизни. Это последний раз, когда он видит свою дочь. И не только в этом году, но и в следующем и на годы вперёд. Зачем ей такой отец? Такой отец Любе не нужен. А зачем Люба нужна ему, мне плевать…
Но пальцы сами открыли приложение Воцап. Кирилл, ты… то самое слово, цензурный эквивалент которого не в силах был описать то, на что меня навели мысли Каменцева:
«Я долго думал, как нам решить квартирный вопрос. Поделить три метра у нас не получится. Думал, ты своей головой дойдешь. Я дал тебе достаточно времени с Любиного дня рождения. И себе, чтобы принять окончательное решение: я ухожу от Юли, семьи с ней у меня не получилось. С тобой у меня уже есть дочь. Это факт, который не поменять, но можно изменить к нему отношение. Возможно, я даже готов ко второму ребёнку. Ну, а потом общими усилиями сумеем купить квартиру и оставить эту отцу…»
Я не сумела не заржать в голос. Смеха у меня не получилось — это действительно был гогот, ржач самой настоящей кобылы. Да, он у нас экономист с дипломом, что тут скажешь… Наверное, все государственные выплаты за второго ребенка приплюсовал…
— А Юля в курсе? — спросила я, когда подняв глаза, увидела в дверном проеме кухни дипломированного идиота.
— Над чем ты смеёшься? — голос был как никогда суров.
— Над твоими финансовыми выкладками. А если двойня, то сам Владимир Владимирович пожмёт тебе руку…
— Лиза…
— Вали отсюда, вот прошу тебя — вали! — я качала головой, и все плыло перед глазами. Слезы выступили теперь уже от смеха. Нездорового. — Вали к Юле или не к Юле, мне вот честно — плевать. У меня уже другая семья. Точка.
Кирилл отодвинул стул. Очень резко и очень громко. Сел. Ещё и локти на стол возложил.
— Лиза, у тебя нет другой семьи, — голос до дрожи спокойный. Это когда он научился так хорошо держать себя в руках? — У тебя есть любовник. Он наиграется и тобой, и моим ребёнком. Очень скоро. Прости, но тебе не восемнадцать. Личико не отфотошопишь.
Я тоже надела маску, отфотошопленную — ждешь скандала? Скандала не будет. Мне плевать на твои слова!
А он продолжал — идиот в кубе!
— Неужели ты готова сделать Любе больно из-за личной тяги к красивой жизни? Сколько он на тебя тратит? Уверен, меньше, чем на других баб.
— Вопрос настоящего бухгалтера, да? Ты сменил работу? Нет?
Каменцев молчал, но пронзительных наглых глаз не опускал. Я чувствовала, что начинаю идти красными пятнами.
— Хочешь, сам у него спроси? Если не боишься в морду получить, — я уже просто не знала, что говорить в этой бредовой ситуации. — Я не считаю, но у него явно имеется распечатка с визы. Сомневаюсь, правда, что он будет тебе показывать… Кирилл, тебе самому не смешно?
— Над чем я должен смеяться? Над тем, что ты вдруг решила заработать не головой?
Козел… Но защищаться не хочется, вот совсем не хочется.
— Ты не такая была раньше, когда я с пеной у рта защищал тебя перед матерью, когда та говорила, что тебе нужен не я, а возможность зацепиться в Питере. Теперь ищешь нового дурака? Только всех дураков восемнадцатилетние расхватали. На таких дур, как ты, только козлы остались. Наиграется и бросит, вот увидишь… Только он еще и Любой поиграет. У тебя совесть вообще есть?
Это вопрос, да? Давайте спорить о вкусе ананасов с теми, кто их ел. О совести заговорил…
— Уходи, Кирилл. Просто встань и уйди…
Я говорила тихо, очень тихо, а он заорал:
— Я никуда не уйду!
— Тогда я вызову полицию, — продолжала я все тем же полушепотом. — Я не разрешала тебе приходить к Любе.
— И что? Что они сделают? Выкинут меня из собственной квартиры? Лишат прав на ребёнка, которых ты меня уже лишила?
— Ты нарушил соглашение, — проговорила я уже, кажется, еле различимым шепотом. Я не хотела видеть на кухне Александра Юрьевича. Двух Каменцевых мне не выдержать!
— Какое соглашение? Я с тобой ни о чем не договаривался, ты все сделала без меня. Ты у нас там юрист-самоучка, что в законе про меня говорится? Штраф в размере тысячи рублей? Скажи, чего я должен испугаться?
— Собственной совести. Вдруг проснется и укусит?
— Тебя ничего не кусает? Дать тебе почитать про отчимов и маленьких девочек, дать?
Я вскочила. Это уже слишком.
— Вон, Кирилл! Вон! — теперь я орала.
Пусть услышат соседи, плевать…
— Я сказал, что никуда не уйду, — теперь он говорил шепотом. Зловещим.
И даже ногу на ногу закинул.
— Отлично. Тогда уйду я!