Ровно в три Герберт и Миракл стояли на перекрёстке у въезда в окружавший столицу лес.
По иронии судьбы место дуэли располагалось не столь далеко от загородного имения Тибелей, унаследованного Кейлусом. По традиции секундантом назначили человека, хорошо знающего и хорошо относящегося к обоим; таковым стал Кроу Соммит, теперь с несчастным видом державший в руках две шпаги. Ещё парочка свидетелей – из числа главных придворных сплетников – стояла поодаль, жадно внимая бесплатному представлению.
– Не желаете примириться? – безнадёжно осведомился Кроу, который по щиколотку утопал в снегу, подметая плащом белый наст на придорожных сугробах.
– Нет, – хором ответили оба Тибеля, застыв друг против друга с холодной злобой на лицах.
Кроу сдул с губ смоляные волосы. Посмотрел на стену леса впереди так, будто надеялся, что оттуда выйдет кто-нибудь, кто прервёт это безобразие.
Конечно, братья посвятили его в фиктивность дуэли. И всё равно Кроу эта затея совершенно не нравилась – что в конце концов лишь помогало ему убедительно отыгрывать роль.
– Поскольку выбор оружия всегда за вызываемой стороной, – молвил он, не дождавшись появления мифического пришельца, который завершит дуэль до её начала, – схватка пройдёт на шпагах. – Кроу покосился на наследника трона. – Уэрт, ты уверен, что хочешь драться с чемпионом арены? Если я помню, ты не слишком… м… твои силы немножко в другом.
– Отец учил меня владеть не только Даром, – отчеканил тот. – И брат некогда тоже.
– В чём теперь невероятно раскаивается, – бросил Миракл презрительно.
– Мелочен даже в этом.
Кроу прервал перебранку раздачей оружия, взамен приняв от братьев плащи, и встал подле свидетелей.
– Разойдитесь на позиции. Начинаем на счёт «три». – Он вскинул ладонь на уровень глаз, пока братья отступали друг от друга ровно на пять шагов. – Раз, два…
Когда рука в чёрной перчатке опустилась, лезвия шпаг серебром вспороли морозный воздух.
Первые удары брата Герберт и правда отразил умело, хотя в атаке ему не подыгрывали. Но успел отразить только их, прежде чем из снежного вихря соткалась фигура, появление которой пришлось одновременно кстати и некстати.
При виде её Кроу поспешил склониться в поклоне – впрочем, не таком низком, какими вышли раболепные поклоны других свидетелей, чьи лица вытянул суеверный ужас: