Я просто смотрю себе под ноги. Руки в карманах шорт, плечи сведены. Мы идем очень медленно. Очень-очень медленно. И молчим.
До спортивного поля, оказывается, довольно далеко. Понятно, зачем нужны были кары. Вокруг нас только деревья, деревья, деревья и чириканье птиц. Вообще, если оторвать взгляд от земли и направить его вверх, картинка станет куда привлекательнее. Например, можно увидеть, как красиво лучи солнца пробираются сквозь просветы густой листвы, как свет играет с красной корой сосен и раскидистыми ветвями кленов. Смешанные леса просто чудо природы.
Под ногами хрустят редкие шишки, а совсем рядом я чувствую запах орешника. С ума сойти! Останавливаюсь на секунду под длиннющей сосной и вскидываю голову. Клянусь, я только что видела здесь белку!
Приподнимаюсь на мысочках, словно это поможет разглядеть проказницу и вглядываюсь в густые ветки. Ну, давай, малышка, покажи свой пушистый хвостик. Я обожаю белок. В детстве мы с папой постоянно ходили в парк и кормили их с рук. Потом обязательно катались на каруселях и ели огромную сахарную вату. Это была наша летняя предшкольная традиция. А потом карусели из парка Горького убрали, а я повзрослела и имеем то, что имеем: острая белочная недостача в организме.
Расплываюсь в улыбке от шутки, которую придумала. Надо написать отцу, он оценит! Шарю по карманам и вспоминаю, что все вещи мы оставили в камерах хранения на базе.
Неожиданно над моей головой слышится шелест, ближайший сук дерева трясётся, и на мгновение показывается серо-рыжая мордочка. Я пищу от восторга. Вот бы зафоткать!
— Ты странная, — раздается сбоку.
Перевожу взгляд туда и вижу Босса в расслабленной позе: он опирается о дерево спиной, руки скрещены на груди, ноги в лодыжках. Смотрит на меня, чуть прикрыв глаза и задрав голову, рассматривает, как диковинную зверушку. И, кажется, это не впервой.
— Что есть, то есть, — просто соглашаюсь я.
— И даже не спросишь почему? — удивляется шикарный мужчина.
— Уж поверьте, я слышу такое не первый раз. Но это неплохо, мне нравится знать, что я чем-то отличаюсь от остальных, пусть и далеко не всем нравлюсь. Как там говорят, на вкус и цвет…
Делаю несколько шагов в сторону большого кустарника и срываю еще зеленый лесной орех. Возвращаюсь к сосне и укладываю орешки под стволом. Медленно пячусь назад и останавливаюсь возле Босса.
— Что?…
— Тшш, — останавливаю его, прикладывая палец к своим губам. — Смотрите.
Мы стоим недвижимые в полном молчании несколько минут, не сводя взгляда с сосны. Наконец, показывается пушистое чудо. Она ловко спускается по стволу и обнюхивает разложенные мной лакомства. Затем берет их двумя лапками, сгребая сразу всю небольшую кучку, и убегает наверх. Наверное, там ее дупло с припасами.
Я радостно колочу ладонью близко стоящего мужчину по плечу.
— Видели, видели? Какая красотка.
— Белка? — удивляется он.
— Ага, — я все еще завороженно вглядываюсь в кустистые ветви, мечтая разглядеть там мохнатую очаровашку. — Они обожают орехи. Вон там орешник, видите? — показываю я пальцем. — Она снизу все поснимала, а до верха ей не добраться. Прыгает она только на полтора метра от земли, а если прыгнет сверху, просто упадет мимо, ветки-то тоненькие, не ухватиться за них. А как почувствовала запах своих любимых орехов — сразу со ствола спустилась. Такая кла-а-ассная.
Тихий смешок рядом оторвал меня от созерцания красоты. Что?
— Значит, белки, да? Плюс успехи в спорте. Что еще спрятано в этой девчонке?
Он говорит это так, словно ему и впрямь интересно, и я даже не пытаюсь сдержать свой язык.
— Я много чем увлекаюсь. Например, кубик Рубика могу собрать. Не за минуту, конечно, но за парочку вполне справляюсь! — гордо декларирую я.
Улыбка Босса становится шире.
— Еще шахматы, шашки, домино! Я росла с отцом, так что… вынуждена была стать его спарринг-партнером. Ну, про "Звёздные войны", наверное, и рассказывать не стоит, все и так понятно.
Развожу руки в стороны.
— Почему же, очень интересно. И что со "Звездными войнами"?
— Ну, имя мое… ясно же, как день, где собака зарыта.
— Мне — нет.
— Лея… золотой купальник… Звёздные войны! — смотрю на него в упор. Что непонятного-то?
— Так, я тебя сейчас остановлю. Я не смотрел эти фильмы. И все, что ты сейчас говоришь — просто набор слов для меня.
Я не смотрю на него, я пялюсь! Как это не смотрел? Такие люди вообще существуют? Разве он не играл в детстве с метлой, изображая звук светового меча, не хрипел в кастрюлю, как Дарт Вейдер, не отстреливал повстанцев — друзей во дворе? Или это я одна такая?
— Ты смотришь так, словно я сказал, что родился с тремя ногами, — вырывает меня из дум Биг Босс.
— Да я бы меньше удивилась, честное слово! Как так вышло?
— Ну, я довольно занятой человек, а тема космоса не из любимых, так что…
Он снова насмешливо пожимает плечами, все еще опираясь о дерево позади. Я разворачиваюсь к нему корпусом и эмоционально говорю:
— Да это же классика! Это же целый культурный пласт! Миллионы людей выросли и сформировали свое понятие добра и зла на этих фильмах!
— Я вижу…
— Так, мои слова о Люке Вы даже не поняли? — наконец доходит до меня. А я была так горда своей умелой аллегорией!
— Ну, мне пришлось воспользоваться Гуглом после нашего разговора, должен признать.
Его взгляд с насмешливого переходит в разряд изучающего. Он вглядывается в мои глаза, выискивает в них что-то, и мне, вдруг, становится не по себе. Неожиданно, пространство между нами кажется слишком ничтожным, воздух слишком раскаленным, а разговор чересчур интимным. Хотя мы же о Звездных войнах, какое там интимное, да?
— Вам надо посмотреть эти фильмы, — заключаю я и делаю шаг назад.
— Составишь мне компанию?
— Я… нет, конечно, нет. Что за странное предложение?
— Ничего такого, просто просмотр фильма.
— Это как "просто кофе", да?
— Не хочешь?
— Не понимаю, что происходит! — взрываюсь я и начинаю размахивать руками. — То мы с Вами словно не знакомы, то "кофе". То мне "не светит", то фильмы посмотреть… У Вас, может, есть брат-близнец? Или раздвоение личности?
Босс смотрит на меня, как на дурочку.
— Что? Я отрабатываю версии! Потому что вконец запуталась. Может, это мужская версия ПМС? Я то попадаю на затишье, то на рецидив?
Александр Германович запрокидывает голову и громко смеётся. Запускает обе руки себе в волосы и взъерошивает их сзади. Затем хватает меня за руку и тянет к себе.
— В тебе сочетается диаметрально противоположное: непосредственность ребенка и дикая сексуальность.
Он произносит эти слова просто и легко, но в миллиметрах от моего лица, и я вся покрываюсь румянцем. Почему сердце провалилось в желудок и стучится в животе?
— И, кажется, пора проконсультироваться со специалистом, раз мне это нравится.
Его губ касается сексуальная ухмылка, и я чувствую жар, приливающий к низу живота. Что тут можно сказать?
— Похоже, не достаточно, раз мне не на что надеяться…
Я не упускаю шанса поддеть Босса. Хотя чувствую себя растаявшим на солнце мороженым от его близости и хриплого голоса.
— Я передумал.
Он снова впивается в мои губы. Почему-то это становится для меня неожиданностью. Я отскакивают от него, как ошпаренная, и тут же спотыкаюсь о кочку позади. Больно приземляюсь копчиком на землю, и твердая шишка врезается мне в ягодицу, отчего я тихо шиплю.
Александр Германович присаживается напротив меня на корточки и заглядывает в глаза. Затем его взгляд опускается ниже и останавливается на моих красных коленках. Почему-то их вид вызывает у него очередную ухмылку.
— Где ты успела? — обводит покрасневшую кожу пальцем.
— На волейболе.
— Ах да, ты отлично брала пасы. Раньше занималась?
— Вы видели? — приглушенно спрашиваю я, потому что была уверена, он не провел рядом с полем и минуты.
— Завтра здесь будут синяки, — игнорирует он мой вопрос, как и я его.
Я выдыхаю — медленно и рвано. Его кожа жжется сильнее, чем ушибы.
— Это еще что, какой синяк будет здесь, — преувеличено-радостно произношу я, приподнимая шорты на бедре. — Так проехалась по песку…
Взгляд Босса скользит по ноге, а вслед за ним и его пальцы. Касаются мягко, едва-едва, но все равно обжигают. Он останавливается недалеко от ссадины и проводит подушечкой пальца вокруг нее тоже.
— Ты сплошное несчастье, Лея, — выдыхает он и поднимает взгляд.
Голубые глаза смотрят в самую душу, тянутся к сердцу, проходятся разрядом в двести двадцать по венам. "Ты же обещала себе, Лея, обещала" — проносится в голове, а мои руки уже блуждают в каштановой шевелюре. "Тебе не стоит на что-то надеяться" — материализуется на кончиках губ.
Но я всё равно прыгаю в этот омут с головой. Прикасаюсь к мягкому рту, прижимаюсь к мужскому телу, издаю стон прямо ему в губы.
Я снова проиграла самой себе.