Он стоял посреди комнаты с закрытыми глазами и играл. Я улыбнулся. Облокотился на косяк двери и просто смотрел на него, на его вдохновенное лицо, на его хрупкую фигурку, на его тонкие пальчики на изящном инструменте. Красивый.
Шел отложил флейту и вдруг всхлипнул. Я, не думая, быстро подошел к нему и обнял.
- Боюсь. – Пропищал он.
- Тшш. Чего ты боишься, ты даже не увидишь никого, потому что в зале будет темно.
- Он такой огромный, этот зал. – Он вжался в меня и вцепился в футболку.
- Да, «Оракул» большой, но меньше чем «Солнышко»… Шел, послушай, если ты будешь играть так же, как на репетиции, то все будет прекрасно. Ты мне веришь?
- Да. – Он замолчал, и вдруг поднял на меня глаза и прошептал. – Чем так пахнет, новая туалетная вода на основе ментола?
Я улыбнулся.
- Нет, пастилка от горла, что-то неважно себя чувствую, заболел, наверное. – Эта ложь всегда спасала меня, но я видел в темных глазах неверие. И чтобы отвлечь, наклонился и поцеловал мое шелковое чудо. В дверь вошел Кот и, прикрыв ее, морщась, прохныкал:
- Мираж, помоги мне, я не могу сам, а никто больше не умеет перевязывать так как ты… - не обращая внимание на то, что мы целуемся, сел в кресло, аккуратно убрав с него куртку Шела.
Я нежно прикусил сладкие губы моего мышонка и оторвался от него, повернулся к Коту.
- Давай. – Сел рядом с ним на корточки. Они все для меня дети, сам не понимаю, как так получилось, но я отношусь к ним как к своим детям. Маленькие, не получившие любви. Они моя семья, хотя я один из них имею это достояние в виде семейных уз, но моя семья не то, чтобы уж плохая. Просто и мама и папа думают больше о семейном бюджете и его трате, чем о семейных ценностях. Поэтому я нашел себе альтернативу. Быстро перевязал Коту руку.
– Пошевели запястьем, не туго?
- Нет, нормально. – Он вздохнул. – Что будем делать, если я оплошаю?
Я видел, как Шел вскинул голову. Его этот вопрос волнует тоже, я знаю.
- Продам тебя в рабство Маку.
Кот открыл рот.
- Только не этому извергу! Ты что!
Я засмеялся.
- Зато быстро научишься не плошать и работать как Даниэль и Терри.
- Да ну их, я вообще не представляю, как они его выдерживают, не продюсер, а машина.
- Вот видишь, поэтому не задавай глупых вопросов и будь уверен, если рука устанет или сорвется, мы просто уйдем на небольшой тайм-аут, я все устроил. И я, конечно, не Мак, но тоже немного разбираюсь во всем этом. Так что без нервов.
Я обернулся к Шелу, он сидел на столике для грима и смотрел взволнованным взглядом на меня и Кота.
– Шел, тебя это тоже касается. Я прошу не нервничать. Так, есть не хотите, пить?
Они оба одновременно покачали головами в знак протеста.
– Ладно, а я вот хочу чаю, хватайте ребят и присоединяйтесь ко мне.
Я встал и вышел из комнатки, приложил руку к губам, кашель душил. Как я буду петь? Я покачал головой, буду, куда я денусь. Я вернулся к себе, комната была пуста, и я огляделся. К этому ли я стремился всю свою карьеру?
На столике были разбросаны бумаги и косметика. Договора и тексты. Вешалка с костюмами, так как сегодня мы никак не могли решить, в чем будем выступать. Ноутбук. Микрофон, гитара-талисман Кота. И в этой комнатке весь мой мир. Все то, что я так берег и добивался. И каково будет все это потерять? Потерять горящие глаза Кота, когда он берет в руки свою малышку, потерять задорную улыбку Майлза и серьезный взгляд Бетховена. Потерять все из-за того, что я надорвался… Черт!
Я схватил чашку с нотами на боку и кинул в стену.
Нужно просто успокоиться и сделать свою работу безупречно чисто, чтобы у ребят был шанс. Точнее, не совсем у ребят, а у Шела. Ведь его сегодня увидят в действии впервые и нужно, чтобы он был также безупречен. Я втолкнул мыском сапога осколки чашки за диванчик и сел на него, откинул голову на спинку. Кашель просто невыносимо давил на связки и сжимал гортань. Спокойно.
В дверь постучали, и она приоткрылась.
- Заходите.
Ребята вошли и расселись. Шела Марс усадил рядом со мной. Здесь было достаточно места для всех, так что они расселись на другой диванчик и внимательно глядели на нас. Я перехватил тонкое запястья в напульснике и немного сжал, а Шел вдруг удивил, положив голову мне на плечо и вздохнув.
- Напутствие, папа. – Улыбаясь, проговорил Марс. Я вздохнул.
- Знаю, что это первое выступление за долгое время, знаю, что нервничаете. Но также знаю - вы все профессионалы и знаете, что делать в той или иной ситуации. Поэтому долгую речь заводить не буду, скажу только одно: если будет форс-мажор, любой, не стесняться давать отмашку. Кот, это тебя касается в первую очередь. Шел. Я знаю, слишком быстро, но лучше так, чтобы никто не смог ничего надумать о тебе. И я знаю, ты так же, как ребята, справишься. – Я перевел взгляд с ребят на него, но успел увидеть серьезный взгляд Бета. Шел лишь улыбнулся и накрыл мою руку на своем запястье.
- Мираж… - начал было Бет.
- И еще… - игнорируя его, продолжил я. – Хочу чаю.
Он тут же подорвался и вылетел из гримерки. Я улыбнулся.
Он узнал об этом случайно, я тогда в туалете после выступления чуть не задохнулся от кашля. Он прикрыл и прикрывает до сих пор. Не знаю, в благодарность за лучшую клинику или за то, что я избавил его от зависимости, но он помогает мне оклематься каждый раз после концерта. Три месяца перерыва – чем это мне грозит?
В первую же песню я понял, что не выдержу еще пять. Мы всегда старались выступать вживую, всегда добивались этого, но сейчас, видимо, придется ставить запись.
- Привет! Мы снова с Вами и надеюсь, что Вы еще не успели соскучиться, но если даже так, то не будете скучать сейчас! – прокричал я в микрофон. Улыбаться. Улыбайся! – Хочу представить Вам наш незаменимый состав! Марс – гитара.
Марс прошелся пальцами по струнам своей малышки.
– Майлз – ударные! – барабанная дробь. – Бетховен – наш незаменимый клавишник! Кот – басы! Иииии хочу, чтобы Вы отнеслись к нему с почтением! Шел – наше новое, прекрасное нечто – флейта!
Зал взорвался.
– Ну и забыл, как всегда, о себе любимом! Мираж – соло! И все это великолепие вместе – «L'iris noir»! – я убрал от лица микрофон и выдохнул. Сделал знак рукой, Бет заиграл, Кот подхватил… а я запел. Вживую!
Шел играл потрясающе, мы решили пустить его отдельно, только с моим голосом, третьей композицией. Это было красиво. Действительно качественно новое, и действительно шедшее нам. Он играл, а я пел. И это было для него. После того как он отстранил флейту от губ, а я протянул последнюю строчку, зал погрузился в звенящую тишину. Я видел, он дрожит. И вдруг грянул гром аплодисментов. Они кричали, просили на бис. Я поднес микрофон и тихо проговорил:
- Небольшой перерыв, и я обещаю Вам еще три песни, взамен на бис, и обещанные пять.
Мы ушли за кулисы.
- Мираж? – взволнованно спросил меня мышонок.