И я хочу охранять твои сны.
Я знаю, о чем ты молчишь, - а дальше все перечеркнуто. – С добрым утром, Тони.
Я улыбнулся. Да, почерк у моего мышонка просто ужасен, и грамотность страдает. Надо этим тоже заняться, а еще танцы… Черт, сколько еще нужно сделать. Успеть…
Я положил листок на столик и пошел в ванную. Думать не хотелось, меня ждало полоскание и микстура.
Я открыл шкаф и достал костюм. Я делаю это только один раз в неделю - одеваю костюм. Не то, чтобы я их ненавидел, просто мой образ жизни ну никак не предусматривает костюм.
Моя мама как королева, если вы не соответствуете ее стилю, точнее, стилю ее гостиной, то она считает это моветоном, ну и, соответственно, следующего приглашения на званый обед или ужин вы не дождетесь. Но это не касается меня. Правда, я один раз хотел это провернуть, не вышло… меня тактично попросили сменить свои варварские вещи на более приличное одеяние в своей комнате. Папа тогда тихо посмеивался и поправлял мне галстук. А мама весь обед предлагала пройтись по магазинам, раз я не могу самостоятельно купить себя нормальный костюм для выхода в свет, а что это высшее общество всего лишь обед у родителей - не имело значения.
И в тот день я зарекся спорить с мамой…
Надел брюки, носки и классические туфли, рубашку слоновой кости и сверху пиджак. Сам костюм был темно-зеленый с отливом. Галстук тоже следовало подбирать основательно, потому что это пунктик моего отца. Черт побери, эта сторона моей жизни одни условности. Но я был бы не я, если бы в этот образ не вплел только мне свойственные вещи. Надел несколько браслетов на руки и оставил пирсинг в языке. Протест. Пусть.
Я как раз заканчивал сушить волосы, когда дверь приоткрылась и я в зеркало увидел шокированный взгляд Шела.
- Доброе утро, мышонок. – Я повернулся и облокотился на столешницу. – Шел?
- А? О! – он сглотнул. – Тони?
- Я это, я.
Я сделал шаг к нему и наклонился, прикоснулся к мягким губам. Только касание. Нежное, чтобы не разбудить в нем страсть, да и в себе тоже.
- Ты такой… - в черных глазах было столько восхищения, что я невольно подумал, что играть так невозможно.
- Официальный.
Он покачал головой и протянул руку, дотронулся до воротничка моей рубашки.
- Красивый. – Тихо и просто, и я плыву. – И пахнет здорово… ой!
Я прижал его к двери и впился в губы, немного приподнимая его и раздвигая коленом ножки. Он всхлипнул и приоткрылся, положил одну ногу мне на бедро, я прошелся по ней рукой, от икры до ягодицы, сжал. Страстно, безудержно. Хочу, как же я хочу его…
- Шел, мышонок… - перед глазами все поплыло, и я понял, если не отступлю сейчас, то потом буду жалеть об этом. Сильно. Ведь я хочу взять его мягко, а в таком состоянии это не получится. Я последний раз сильно вжался в него и аккуратно поставил его на пол.
– Если ты не передумаешь, то вечером… - прошептал я в припухшие губки. В помутневших глазах было понимание, и он осторожно кивнул. Я ухмыльнулся.
– Теперь у меня будет повод покинуть семью намного раньше…
- Ты же на обед? Я забыл. Ребята послали меня разбудить тебя, потому что у тебя какая-то важная встреча…
- Да уж, важней этого обеда и быть не может. Все, я побежал. А то моя мама будет переживать, и у нее появятся преждевременные морщины… - Я закатил глаза. Шел улыбнулся.
– Так, из дома не уходить. – Спускаясь по лестнице начал я.
– Кот, на тебя уборка. – Он склонил голову и печально мяукнул.
– Бет, готовка и кормление оравы. – Бет отсалютовал.
– Майлз, у меня для тебя задание: съездить в город и купить две банки отличного кофе, нет, лучше четыре. Потом возьмешь Шела и вместе с ним сходишь к ребятам из «Baiser», отнесете им две банки. И только попробуй потерять по дороге Шела.
- Папа, но это противоречит первому приказу, цитирую «из дома не уходить»… - проговорил, прикладывая руку ко лбу Майлз.
- Рей, я серьезно могу запретить вам уходить из этого дома…
Он тут же стал серьезным.
– Таак, Марс, твое задание в силе, прошу доделать сегодня… Так, что еще… А! Если будет звонить Ворон или не дай черт его сюда еще и принесет, задержать и привязать к стулу. А по телефону сказать что он …*.
- Ого! – воскликнули они разом.
- Вот так. – Я взял со столика ключи от Мерседеса и еще раз чмокнул молчавшего Шела, вышел за дверь.
Мои парни были сегодня, как всегда в субботу и в воскресенье, полуголые, один Мыш разве что отличался наличием джинсов. Я улыбнулся.
Щелкнул брелком, и моя официальная машинка отозвалась приятной трелью. Это еще один из пунктиков моей семьи. Слишком много правил.
Может, мы с дядей и бежали от этих правил. Бежали каждый куда смог, я в музыку, он - в полицейскую академию, которую закончил с отличием, но по профессии ни дня не работал. Сказал что это низко… Наверное, он прав.
А вот моя мечта закончится неизвестно чем, если я в ближайшее время потеряю то, чем, собственно, живу… Обидно.
Я сел за руль и завел свою малышку. Она отозвалась мягким урчанием мотора. И резко взлетела.
У подъездной аллеи в поместье было много машин, и я чертыхнулся. Званый обед! Ох, дядя, я мог бы догадаться, что моя мать не пригласит тебя на семейный обед, а вот на званый вполне.
Я оставил машину и поднялся по ступенькам к главным дверям. Они были распахнуты, и я сдержался от того, чтобы не скривиться. Это не просто обед… это смотрины.
Это мой мир. В котором моей сущности, той, что своим голосом покоряет миллионы зрителей, жутко скучно. И она постоянно огрызается на вот тех, разряженных в бархат и шелка haute couture, дам с дочерьми. Ну, мама!
Мы говорили об этом пару лет назад, на точно такой же вот, устроенной ею, вечеринке. Мы вроде договорились, что такого я больше не увижу… Я прошел холл и направился в белую гостиную, она была там, я был уверен. Проходя по галерее, я уловил собственное отражение в витражах. Ноль эмоций, мне даже страшно от этого парня, я таким становлюсь только здесь. Витиеватые речи, жеманные улыбки – мир Элеоноры Максвелл. Жаль, что я не могу разделить с ней ее радость.
- Мммм... как всегда хорош.
Услышал я. И улыбнулся.
- Здравствуй, дядя Итон.
Он сделал шаг с балкончика галереи. Сегодня дядя был в белом, только галстук-платок был нежно-голубым. Улыбка и сверкающие карие глаза. Они с мамой были совершенно не похожи, моя мать была синеглазой блондинкой, утонченной и хрупкой. Он был выше ее, хоть и младше, хоть и блондин, но обладал скорее звериной грацией, чем утонченностью. Мама не любит его за предательство семьи, но это семейное дело, тайна, как она говорит, для других покрытая мраком. Бред, в высшем обществе все всё знают, но молчат из вежливости или же из своих крамольных интересов.
- Давно не видел тебя в живую, Энтони.
Еще шаг в мою сторону, и я с запозданием замечаю, что мы одни. Нет, я не боюсь его, но этот взгляд на мои губы всегда ненавидел.
- Разве? По-моему, Вы вчера были на моем концерте.