- Энтони, ты как раз вовремя. Здравствуй, сынок. – Мой отец пожимает мне руку, и я вижу, как дядя морщит нос, еле заметно, но я знаю - от досады. Он неплохой человек, но его мнимая заинтересованность мной иногда надоедает.
- Здравствуй, папа. И что это такое? Я приехал на семейный обед, а здесь опять все ближайшие дамочки со своими дочерьми? – спросил спокойно я. Мы втроем продолжили путь до гостиной.
- Только прошу, не возмущайся, сделай вид, что заинтересован. Эли все еще лелеет надежду, что ты женишься.
Я ничего не ответил. Также как мама лелеет эту надежду, отец лелеет свою по отношению ко мне. Их можно понять. Но они не хотят понять меня.
Дядя рядом улыбался. Он-то знает, что такое быть неугодным в семье.
Мы прошли в светлый зал, здесь тоже были мамаши со своими дочками. Все разом, хоть и стараясь делать это незаметно, повернулись в нашу сторону. Эти взгляды… Если бы я был просто Антуаном Максвеллом, то, наверное, сгорел бы со стыда. Но я Мираж и привык вот к таким взглядам.
- Энтони, милый… как я рада, что ты, наконец, приехал. Надеюсь, дорога не заняла слишком много времени и у тебя нет уж очень серьезных причин для того, чтобы оставить нас сегодня без твоего общества? – Пропела мама. Я мог бы найти тысячи серьезных причин вообще не приезжать, и миллионы несерьезных, но я люблю их. И отца, с его строгими взглядами на жизнь, и маму, с ее вечным вмешательством в мое личное пространство. Я улыбнулся. И вся женская половина общества вздохнула. Одновременно. Репетировали что ли?
- Добрый день, мама. Рад, что ты нашла время и предупредила меня о том, что сегодня у нас в гостях столько привлекательных леди.
Взгляд мамы стал ледяным. Хм.
Дядя хмыкнул. Кстати, и он не предупредил вчера… Сговор?
К вечеру я уже готов был рычать. От постоянных слащавых улыбок, от «милых» взглядов, от девушек, которые точно знали, что я в них незаинтересован, от мамаш, которые, как в древние времена, расхваливали мне своих дочерей и их невинность. А одна даже набралась наглости и предложила мне в довесок к дочке еще и младшего сына, я прям так и встал, как статуя самому себе. За фасадом всех этих невинных прелестниц было столько похоти и желания оторвать хоть маленький кусочек Миража. Я знаю эти взгляды, я живу в этом сиропе. Фу…
Я сморщился и выкинул оливку из бокала мартини.
- Устал? – тихо спросил меня дядя. Я стоял на балкончике в галерее, здесь было тихо, потому что это место не просматривалось из дома. И мало кто из гостей знал, что здесь существует такое уединенное местечко. Из гостей нет. А вот родные знали. Я вздохнул и сделал глоток из бокала.
- Немного раздражен и строю план побега.
Я смотрел вдаль, там, в сумерках, был парк. Я помню, как играл в нем в далеком детстве. Каждую тропинку…
- Могу посодействовать, за умеренную плату… - теплая рука легла мне на поясницу, он всегда слишком откровенно касался меня, и его ничуть не беспокоит, что я его племянник. Да и разница у нас небольшая, пять лет всего.
- Итон, не надоело еще?
- Ну, что ты, Энтони, я всегда с таким нетерпением жду вот такого сборища глупых девчонок… чтобы увидеть тебя.
- Ох, ну конечно. И кстати, ты мне должен за то, что не сказал о том, что меня сегодня тут ждет. Я поставил бокал на маленький столик и повернулся к нему, он не убрал руку, и она оказалась у меня на талии, дядя улыбнулся и встал чуть ближе.
- Если быть откровенным, я не знал. – Невинно улыбнулся он мне.
- Ну да, охотно верю.
Я вдруг стал серьезным, потому что он наклонился ко мне и зашептал:
- Как там твой малыш?
- Прекрасно. – Еще чуть ниже, а я смотрю в его глаза.
- Обожаю, когда ты так смотришь на меня. Прекрасно, говоришь? Очень симпатичный мальчик, но я уже сказал тебе свое мнение о нем. И, если честно, не понимаю тебя, Мираж.
Он не поцелует, я знаю, чтобы он там не испытывал - все это лишь флирт на грани стеба.
- Понять меня не могут, ужас. – Я улыбнулся и возвел глаза к небу. Рука на талии сжалась, а может и ошибаюсь - и поцелует.
– Вообще, если по существу, он мне нравится, и я не могу сопоставить твои слова и то, что вижу. А вижу я перед собой мальчишку, повидавшего много горя и неразучившегося стесняться и краснеть. Плакать когда больно. И мне это нравится в нем, его беззащитность и нежность. – Я говорил, смотря в его глаза. Итон улыбался.
- Если не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь, Энтони, он также симпатизирует тебе…
- Да.
- Хочешь приручить зверька?
Я фыркнул.
- Давай не будем об этом, я попросил тебя достать информацию - ты достал, даже высказался, что раньше никогда не делал. Даже в той истории с Бетом ты не высказывал свою точку зрения. Что изменилось сейчас?
Он еще немного склонился и прошептал мне в ухо, обдавая меня теплым дыханием.
- Он так смотрел на тебя, а ты, я знаю, все замечаешь и улавливаешь, ты же знаешь, что он влюбился… и я знаю. Но…
- Итон, вот этого не нужно, мне уже не пятнадцать, когда я смущался от твоих шаловливых ручек…
- И мне не двадцать, когда я дрочил на твои фотки…
- О, какие откровения, дядя! – шепотом воскликнул я. А он, наконец, набрался смелости или просто уже созрел, впился мне в шею.
– И что ты делаешь?
- Дурею.
- Это точно. Если папа или, не дай Бог, мама сюда заглянут в поисках нас, ты не отделаешься просто презрением…
Его губы слегка прикусили кожу за ушком, и юркий язычок прошелся по мочке.
- Энтони, ты же знаешь, мне безразлично ее мнение.
- Знаю. – Тихо ответил я. А он поцеловал меня в скулу, прошелся губами к уголку моих губ. Я немного развернулся, чтобы тихо проговорить:
– Глупо желать меня.
- Я и не желаю, это называется похоть, хотя кому я это говорю, ведь это я распространял эти глупые слухи о тебе, по твоей, кстати, просьбе, и за этой ложью есть все же немного правды… Любишь милых мальчиков, таких, как Терри Грант и твой Шел. Обожаешь… и, к большому сожалению, взрослые дяди тебя не интересуют. Но платы за информацию мне мало… - он задышал чаще. Мне не было противно, было параллельно. Я хотел другого человека, не его.
Конечно, он мой родственник, но в детстве нам это не мешало, и я точно знаю, что испытаю с ним, но мне этого не хочется.
- Итон, мои секреты - это мои секреты, а твои услуги я уже оплатил круглой суммой.
- Раньше было по-другому. – Он отстранился и облизнулся. – Но я понимаю, я слишком стар…