ОКОНЧАНИЕ ЗОЛОТОЙ ОСЕНИ
Новая Земля, Остров-острог, 21.05 (сентября) — 15.06 (октября).0001
Середина осени как-то не зашла. Ну, середина и середина — и что? Тем более что с равноденствием она никак не совпадала. Да и жалко было тёплый день терять. Забили мы на неё, короче.
Мужики, чтоб не толкаться кучей на одном строительстве (вокруг банно-прачечного нашего комбината))), заложили ещё один жилой дом, третий уже. По тем срокам, что нам назвала Леля, я сильно надеялась, что они успеют обе стройки завести под крышу и фронтоны закрыть — а там внутреннюю отделку уже можно и в слякоть, и в бурю доделывать.
Владимир Олегович загорелся было сделать крытые дорожки вдоль основных линий передвижения. Видел, дескать, в какой-то усадьбе. Идея, вроде бы, здравая: меньше мочит, меньше чистить, да и снега меньше разгребать. Однако, досок на крыши уйдёт довольно много. Или снова половинки использовать, фирма Собакевич? Опять же, не вполне понятно, будет ли от них прок — неизвестно ещё, как ветра себя покажут. Если с боков будет сильно заметать, так и смысла в навесах над дорожками нет. Пока не стали.
Дни стояли сухие и по нашим понятиям очень даже для осени тёплые. За весь сентябрь столбик термометра на крыльце столовой ни разу не упал ниже +15. А чаще было и до двадцатки, теплынь! Кое-кто ещё даже продолжал купаться, но я, мерзлявая, как-то не-е-е… Разве что после парилки, если баньку на берегу натопить.
Бесконечные караваны перелётных птиц потянулись на юг. Они летели такими тучами, что воздух иногда звенел от их криков. Дичина стала упитанная и ещё более вкусная, чем раньше. Крона острога пожелтела, лиственницы готовились к зиме. Лика выкладывалась даже не на сто процентов, а, наверное, на триста — и мне снова пришлось ходить за ней вдоль нашей живой ограды. Очень я за неё переживала. И вот, други мои, к концу сентября западная стена догнала восточную и стала-таки единым деревом. Чудо случилось.
Начало октября было всё таким же сухим, хотя и более прохладным. Тут уж никто не спорил: все нарядились в свитера и ветровки, сменили шлёпки на берцы и осенние кроссовки. Эльфы наши, слава богам, получили из дому посылки с осенне-зимним. Все были одеты-обуты, в этом отношении я была спокойна. Даже троим несамостоятельным я нашла и выдала тёплое барахло, чтоб не мёрзли. Повторяя Валины слова — фашисты мы, что ли? Рабские тоже давно переехали из своего шалаша в небольшой домик, который сами же под руководством Степана и построили. Печку им пока выделили одну из армейских палаточных. Потом посмотрим, надо будет — кирпичную выложим.
Пока погода позволяла, аж до конца второй недели октября, юные наши рейнджеры собирали клюкву. Я вам клянусь, столько ягоды за один раз (и растущей, и, главное — собранной!) я в жизни не видела. Практически каждую доставку Лёня вёз нам одноразовую тару и пакеты для фасовки. Ему даже на каком-то там заводике скидку дали, как постоянному оптовому покупателю.
Был ещё сбор кедрового ореха, но это мы оставили для себя — не хотелось колотом кедры убивать, да и с шелушением возни много. Так, побаловаться. В лес ходили рейнджерята-сборщики с ботаничками (их было уже шестеро, во главе с Ликой). Девки «разговаривали» с кедрами, и сверху начинали валиться шишки, безо всяких колотов. Дальше только в кули складывай да в посёлок тащи — шелушить, а потом орешки калить, варить, сырыми грызть — кому как нравится. Самый пищащий витамин.
А потом пришли обещанные две недели бурь.
05. ТАКАЯ РАЗНАЯ ОСЕНЬ. СЛОЖНОСТИ
БУРЯ МГЛОЮ, НУ, И ТАК ДАЛЕЕ
Новая Земля, окончание золотой осени и дни осенних бурь, остров-острог, 16–35.06 (октября).0001
Мы, конечно, прикидывали, чем можно будет заняться, когда будет постоянный дождь и мокрый снег. У нас, к примеру, уже был устроен довольно большой крытый хоздвор, на котором с комфортом можно было заниматься всяческими деревянными или глиняными работами (элементарно, кирпичи для будущих печек лепить). Но. Не заценили мы, тысызыть, всего масштаба трагедии. Погодка была настолько «славная», что даже суперустойчивые алабайки сидели в своих будках и носа не казали. Холодная сырость — это вам не сухой холод, когда можно в сугробе валяться. К вечеру мордочки у них стали такие грустные, что я загнала их ночевать в столовские сени. Тут они согрелись, обсохли и лежали ровным пушистым и довольным ковриком, вывалив розовые языки.
Зарядивший проливной дождь перемежался густой моросью, и всё это сопровождалось такими резкими порывами ветра, что под любым навесом одежда за полчаса становилась сырой и холодной. Промозгло — вот основное слово первой недели непогоды. Я даже чуть не поругалась с мужиками, пытающимися что-то там на улице усердствовать. Ну, что за нужда? На паровоз опаздываем? Мало работы внутри? Тем более что погода становилась всё хуже. Дождь всё чаще мешался со снегом, температура падала прямо на глазах. Временами ветер начинал так зверствовать, что я думала наш фургончик (а мы с Вовой продолжали жить в домике-фургоне) на бок завалится. Или таки улетит в Канзас. И так я паниковала, что в конце концов муж подпёр нашу дрожащую хатку такими брёвнищами, что падать стало просто некуда…
Наутро после одной из особо люто-ветренных ночей на восточном лесистом берегу изрядно прибавилось бурелома, даже с острожной башни видно было. Сильно переживали мы за острожную стену и особенно за мэллорны и за их ажурные колонны-лесенки, но всё обошлось. Леля, должно быть, присматривала за своим подарком.
Всякие поездки, естественно, прекратились. Хорошо, что мы заранее предупредили Лёньку о нашем «скорее всего» отсутствии. Земля раскисла до невозможности, лошадей по такой мозглоте тоже было жалко гонять, да и перспектива застрять посреди дороги и выколупываться-обледеневать никого не вдохновляла, так что сидели мы на острове как пришитые.
И вот тут-то возникла новая проблема под кодовым названием «Наш паровоз вперёд летит…»*. Сейчас объяснюсь.
*В коммуне остановка, ага…
С утра, когда самый необходимый минимум (притащить воды, обиходить скотину и птицу) заканчивался, народ неожиданно становился предоставленным самому себе. А ведь мы уже дней сто пятьдесят вкалывали с утра до ночи, без выходных, без проходных… Эффект паровоза, вылетевшего с внезапно закончившихся рельс над пропастью. Главное — перелететь. И чтобы с той стороны тоже были нормальные рельсы, в которые мы идеально попадём!
Людей натурально со страшной силой ломало от вынужденного ничегонеделанья, и уже к обеду первого дня нашего «бурного» заточения, народ начал активно кучковаться вокруг тех, у кого в запасе было какое-нибудь приложение для рук и ума (и главное — вокруг тех, кто мог этим своим умением хоть как-то поделиться).
Молодёжь бросилась осваивать разное: кройку и шитьё (пришлось мне вспомнить, как пользоваться ножной швейной машинкой), рукоделие, рисование, резьбу (наконец-то пригодился тот огромный купленный мной по случаю набор резцов!), керамику, музыку…
Кто-то, под руководством Стёпы, загорелся обустроить большие подкрышные пространства и чем-то ширкал и стучал над головами, периодически прибегая попить горячего чаю. Несколько избранных сбега́ли с Никитой в новую кузню; там было хоть тепло.
Света было мало, даже днём — небо постоянно было обложено тяжёлыми тучами, и все, кому нужно было хорошее освещение, собирались в столовой, где в перерывах между едой столы освобождались и Василиса выпускала под потолок ряды светящихся шариков. Дрыхла она, конечно, каждый день без задних ног…
Василь Василич организовал небольшой оркестрик, который усердно репетировал во всякое свободное время. Даша тоже вспомнила своё музыкальное образование и собрала хор. Не так, чтоб пару песен спеть, а прямо настоящий. Вот, кстати, Оссэ сильно тогда эта песня понравилась — «Славное море, священный Байкал». А неплохо бы по голосам разложить?
Внезапно выстрелила моя странная идея с вальсом. После нескольких дней массовых наступаний на ноги, наши энтузиастические подданные затанцевали. Кто-то даже грозился вспомнить своё славное бально-танцевальное прошлое и обучить желающих фокстроту и ещё каким-то мудрёным кунштюкам, но до этого пока не дошло.
Для тренировок (да и для танцев тоже) приходилось растаскивать столы и лавки по стенам в столовой. Плясать-то ещё ничего, а вот саблями махать было тесновато. Вовка волевым решением выдал нам перечень малоамплитудных упражнений и перевёл с мечей на ножевой бой.
Наконец-то распаковали настолки: «Манчкина», «Ведьм», «Цитадели» и всякое прочее. Вечера-то были долгие.
Ой, и читали, конечно!
Развлекались мы, короче, как могли.
А вы посидите-ка почти двадцать дней безвылазно, да без телевидения, без компьютерных игр, без интернета и без телефонов — посмотрю я на вас.
Глядя на всю эту прелесть я сказала мужу, мол, не пора ли выходной по воскресеньям устраивать? И в субботу банный день. Шесть дней работаем (шестой день после пятницы — шестница (или шестерик, название ещё не устоялось), суббота — наводим марафет, воскресенье — барствуем и всякими хоббями занимаемся. А?
Сказал: «М-гм!» Расцениваю это как согласие*.
*Списываю это на шок, хе-хе…
Зато мужики доделали как надо внутренности третьего жилого дома и большого банно-прачечного, так скажем, комплекса. Вот это был настоящий подарок! Баня (для удобства и краткости произношения) получилась шикарная! Два больших отделения для мытья (эм и жо), с парилками, большая постирочная, рядом специальный двор со множеством натянутых верёвок для сушки белья. Мы быстренько притащили в стиральное отделение наши стиралопеды — ну, те педальные стиралки (вскоре должны были прийти ещё шесть штук, толпа-то теперь большая!), тазы, стиральные доски и прочую дребедень. Красотища!
Общежитские возликовали, что не придётся особо тесниться, и девчонки всем гуртом перебежали в третий дом. О чём-то они там митинговали (в основном наши первые, конечно; самая шпана больше слушала). Посмотрим.
РАССЕЛЕНИЕ
По итогу расселились дамы более кучненько, чем я предполагала, по семь-восемь в комнатке. Зато аж три комнаты оставили себе под гостиные! Так, говорят, уютнее будет. Диванов пока не предвидится, зато лавки с подушками, по типу восточных топчанчиков, Стёпа им уже обещал. Вовка слушал и посмеивался. Нет, внешне он был строгий и суровый отец клана, но глаза смеялись. Я дождалась, пока мы останемся одни, и насела на него:
— Ну-ка говори, чё ты ржал?
Он попытался сделать чопорный вид:
— Да и не ржал я вовсе.
— Ну Вова!
— Что?
— Что смешного в гостиных комнатах?
Муж тихонько усмехнулся в усы:
— Задвижки изнутри видела?
— Э-э-э… нет.
— А они есть! Любимая, ну ты что? Холодно на улице, в лес уже не пойдёшь.