— Присаживайся, — она уселась на невесть откуда взявшуюся белоснежную ажурную скамеечку и похлопала по сиденью, приглашая меня тоже. Первый раз я получила возможность увидеть её — ведь все предыдущие разы был только голос.
Невысокая. Золотистая, слегка смуглая кожа, шоколадные волосы, губы цвета красного дерева и при этом глаза глубокого серо-синего оттенка. Струящиеся нежно-голубые одежды.
— Что-то случилось? Я чего-то не вижу?
— Случилось… Этот молодой человек так сильно стремился обогнать время, что у него почти получилось. Если бы на месте этого льва был зверь помельче, исход был бы совсем иным.
— Так это всё-таки лев?
— Лев. Пещерный, — новый собеседник сидел на таком же как и скамеечка ажурном кресле, скрестив ноги и задумчиво подперев щёку поставленной на подлокотник рукой. Он почему-то показался мне похожим на алхимика. Или на почтмейстера очень высокого ранга: синий камзол со всякими узорчатыми пряжками, пуговицами и тиснёными кожаными вставками, утилитарно-тёмные синие брюки, высокие сапоги. На широком кожаном ремне висели три плетёных подвеса из ремешков, в каждом из которых перламутрово переливалась небольшая разноцветная сфера. Очень светлые волосы. Очень светло-серые глаза.
— Привет, На́бу! — поздоровалась Эйра.
Я не придумала ничего лучше, чем сказать:
— Добрый день!
Гость задумчиво покивал.
— Этот парень генерирует вокруг себя такое эмоциональное поле, что оно начинает искажать реальность.
Эйра подняла брови:
— А он знает, что девушка осталась жива?
— Пока нет.
Я сидела тихо, как мышь под веником.
— Так надо ему сказать! — она всплеснула руками.
— Пока не надо.
— Ты хочешь?..
— Ну, кто-то же должен. Почему не он? В конце концов, это справедливо — отдать право первому. А в этом состоянии он сможет принять дар и остаться в живых.
Набу поднялся и подошёл к Кириллу, вытащил из подвеса одну из перламутровых сфер, сразу засветившуюся синим, и вложил её Кире в грудь. Сфера погрузилась в тело и стала меркнуть, как будто растворяться в человеке.
— Ну вот, дело сделано.
Эйра обернулась ко мне:
— Теперь, собственно, почему мы все здесь. Твой зять получил редкий дар. Уникальный.
Набу снова опустился в кресло и задумчиво продолжил:
— Он будет единственным на Новой Земле одарённым, способным остановить личное время человека. Любого человека. Или даже повернуть вспять. Предел времени возврата — первый день жизни, день рождения. Но есть одно… ограничение. Если он решится воспользоваться своим даром в одиночку — время убьёт его… сомнёт, как фантик.
— Ему нужна будет помощь для использования этого дара, — мягко подхватила Эйра. — Помощь целителя. Без поддержки целителя нельзя даже браться. Но не любого, — она предупреждающе подняла палец, — нужен двойной дар — целителя плоти и ви́дения душ. Как у тебя, — она внимательно смотрела на меня. Я прямо почувствовала, что надо спросить:
— Но это ведь не всё?
— Не всё. Ещё нужно моё благословение. И я его тебе даю.
Я посмотрела на Кирилла, по телу которого медленно разливалось голубоватое свечение.
— Это очень тяжёлый дар. Я бы сказала, страшный.
— Да, — согласилась Эйра, — так и есть.
Я потёрла лицо, собираясь с мыслями:
— Я должна буду ему это объяснить?
— Нет! — Набу встал, показывая, что разговор близится к завершению. — Я с ним сам поговорю.
— И вот ещё что, — Эйра многозначительно прищурилась, — Леля хвасталась, что у вас вкусные пироги…
— И чай! — добавил Набу.
Я растерянно развела руками:
— Так это… всегда пожалуйста! Милости просим, чем богаты, как говорится…
— Завтра у нас ночь середины лета… — многозначительно сказала Эйра, боги кивнули — и исчезли.
Я вынырнула в материальную реальность совершенно обалдевшая.
— Любимая, почему так долго? — Вова был встревожен.
— Ой, милый! Сейчас в голове уложу — такое расскажу! Офигеешь! Кирю буди, и пойдём Галю поднимать.
Вид у Кирюхи был конечно… рубаха в лоскуты, джинсы тоже по́драны, ремень пополам… Парни уже нашли ему верёвку, чтоб до лагеря хоть нормально дошёл. Галя выскочила из сна и повисла на шее у мужа. Ну, ничё — пусть поревёт, это даже лучше.
Вот у неё, кстати, купальник вообще не пострадал. Удивительно.
Кто-то уже успел сбегать, принести успокаивающего чая с мятой, в термосе. Фига себе! Это ж сколько я в трансе была? Неудивительно, что Вова волноваться начал!
Вася перекочевала на руки к причитающей бабушке, вокруг них скучковались люто завидующие такому приключению дети и страшно переживающие женщины.
Едва не весь наш взбудораженный лагерь с удивление и ужасом разглядывал разорванный почти напополам труп незадачливого хищника, валявшийся в смятых кустах.
Кто-то предложил снять шкуру пещерного льва — на память, и мужики начали свежевать тушу.
Я отвела мужа в сторонку, рассказала об уникальном Кирюхином даре и моей вынужденной к нему причастности. Вова покивал, видно, что заметочку себе поставил.