Во вторую весну ребятишек сильно прибавилось, пришлось организовать ещё две небольших группы, но первую делить и перемешивать не стали — сильно они уже были к Марине привязаны. Так что для тогдашних новичков мы взяли старую советскую схему: четыре воспитателя плюс две няни на подхвате. Потому что никто кроме Марины не в состоянии был ежедневно по четырнадцать часов общаться с толпой мелких бармалеев. Воспитательницы передавали смену и шли помогать на огороде. Или на кухне. Или ягоду собирать. Да мало ли почти в натуральном хозяйстве забот? Ребятишек разделили на две группы: первая — от совсем грудничков (благо, таких было всего двое) до трёхлеток — всего двенадцать пупсиков, и вторая четыре-шесть лет, этих было шестнадцать. Все, кто был семи лет и старше — бегали с рейнджерами, потихоньку втягиваясь во взрослую жизнь: рыбалку, охоту и всякое собирательство.
Марина же умудрялась поддерживать в своём смешанном малышовом коллективе мир и порядок, учила их всяким полезностям и каждому удивляющемуся заявляла, что раз уж она занята с детьми, то освободит для остальных работ как можно большую массу народа. Она каждый день забирала Мишу с Петей, а если нам с Вовой нужно было на ночь уезжать — мальчишки оставались и на ночёвку тоже. Судя по тому, как «тётя Мариша» поглядывала на месячную Га́лину Надюшку, она, видать, считала, что скоро наступит время прибирать её под своё крыло.
Сейчас Богдановы-младшие (потому что ведь были и Богдановы-старшие, Илья с Магдой) в числе многих переехали в детинец, в один из тех самых длинных-длинных домов. Здесь для них были выделены также две личные комнаты (обычных наших, четыре на четыре), и для детского сада — большая группа со спальней, и с детскими туалетами-умывалками — потому как во все здания детинца прокладывали сантехнические коммуникации. И это всё благолепие было уже даже подключено! Божечки мои, какое счастье!Вы не представляете, как я отвыкла от благоустройства! Что-то я отвлеклась.
Так…
Я потискала пацанов, попила вместе с ними утреннего чаю, чтобы в столовую лишний раз не бегать (наша-то донжонная ещё не фунциклирует), поделилась с Мариной эпизодом с детдомовскими и побежала дальше.
ОПАСАЮСЬ Я ТАКИХ ПЕРСПЕКТИВ, НУ И «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» КОНЕЧНО…
Я успела пронестись по расселяющимся в дома новеньким, потом забежала в свинарник, в котором тоже были переселенцы, обсудила с Андле плюсы и минусы крупных важных хрюш далматинцевого окраса, проинспектировала птичий двор, в котором стоял ужасный галдёж — ну и всё, времени было почти девять, пора заворачивать лыжи к столовой: туда сейчас придёт мой барон, первое собрание новичков проводить.
Около столовой кружком сидели трое старших* рейнджеров с ножами в руках.
*Аж по пятнадцать лет! И нечего ржать.
Кто забыл — официально признанный в Белом Вороне
возраст взрослости и сексуальной самостоятельности.
Не от безделья маялись, не подумайте. Глаза у всех были красные.
— Вы чего тут?
Отвечать бросились разом:
— Да Александр Иваныч велел новеньких дождаться… Ага, привести к щучьим заводям!.. Мы вот ждём… Теть Валя сказала, что нечего дурака валять — ну вот… Кха-а-а… Что, птичку жалко?..
Утирающая глаза шпана дружно заржала. Эти вообще у нас на поржать быстрые, только повод дай.
И Валя, конечно, молодец… В середине рейнджерской кучки стояло два ведра. Одно с нечищеным ещё луком, а другое — с едко сочащимся, освобождённым от шкурок. Трудовой подвиг, не иначе.
Я бодро похвалила юнитов за помощь и заскочила в столовую. В обычные дни в это время внутри было уже пусто — девять часов, все успевали разойтись по работам. Но, как говорил дружище Агроном, сын Агронома — не сегодня! *
*Художественный фильм «Властелин колец»
в переводе Гоблина.
Столовая была полна новенькими. Полнёхонька. Один пустой стол и остался — наш с Вовой.
Сколько там у меня по списку было? Сто пятьдесят один, вроде. Да ещё три зайца, ага.
В дверях кухни, прислонившись к косяку, стояла Валентина. Я пристроилась за столом, разложила свои бумажки, мотнула ей головой, приглашая сесть рядом.
— Валюш, ну что?
— Да что — люди… С дороги ошалевшие ещё.
— Безбилетники наши где?
— Да вон сидят… — она показала в сторону углового стола; девчонки сидели, как три загнанных в угол мышки, стреляя глазами во все стороны. — Строго с ними барон, конечно…
— А что такое?
— Да… Говорил им. Напугал здорово. Уж ревели-ревели… всю кашу слезами залили. А уж тряслись-то… Одна, знаешь, мокрёшенька в баню-то пришла. Описалась, что ль…
Да, в это я могу поверить. Напугать как следует — это Вова может. С другой стороны, какая каша из розовых какашек у них в головёнках была…
— Ну, щас-то они вроде оклемались.
— Ага. Маринка с ребятишками приходила. Чёт разговаривала с ними. Тоже, вроде строго — но ничё, отошли.
— Переодели их, я смотрю.
— Ну конечно! Сарафаны-то ихние совсем не по погоде. Тем более, Иваныч сказал — на щуку пойдут.
— На вшей хоть проверили?
Валя посмотрела на меня большими глазами, дескать: а как же!
— Сразу! Элин посмотрела, и в баню их сводила — барон велел, она же и вещички им на складу подобрала.
Склад — это было довольно давнишнее женское изобретение. Наверное, второго лета. Дети наши стремительно росли, каждое лето, как полагается всем нормальным детям, вытягивались, и их ручки-ножки начинали торчать из рукавов и гач, как карандаши из стаканчиков. Выбрасывать — не резон. Каждая мать знает, что дети многое не успевают снашивать. Да даже если кое-где были штопки и заплатки — на лазанье по деревьям и беготню по лесам эти детские вещички могли ещё потянуть. Вот и завёлся у нас склад, в котором, разложенное по полочкам, лежало всякое детское, ставшее неподходящим прежним владельцам. А потом и не детское тоже — люди же шли на Новую Землю с гардеробом. А тут с ними случалось всякое: кто худел, кто наоборот — массу набирал, даже рост иногда менялся, особенно у пожилых! Склад занимал довольно приличный, выстроенный специально для этого бревенчатый дом. Там и обувка кой-какая была.
Заведовала всем этим делом Элин, глаз у неё был — алмаз (в отношении размеров там и прочего). А чего, собственно ожидать от швеи-магички? Ещё одним не очень ярко выраженным даром эльфийки было целительство. Так что если она сказала, что вшей нет — значит, так оно и есть.
Мда, хорошо, что нашлось во что девчонок одеть. Но если таких бегунков будет много — боюсь, скоро этот склад изрядно похудеет.
Валентина, словно повторяя мои мысли, подпёрла щёку рукой:
— Ой, Оленька… А ну как побегут к нам эти детки… Справимся ли?
— Спокойно, мать! Не паниковать! Никто ещё не побежал. Будем решать проблемы по мере их поступления. С нами боги, так что не ссы!
Валя подняла брови:
— И верно! Чего это я? С нами же боги! Хочешь чаю? — и бодро поскакала на кухню.
Вот, мне бы такую лёгкость! Я на самом деле сильно опасалась этого нового контингента. И жалко их было, и… Меня в ужас приводил объём душевных затрат, который требовался, чтобы привести в нормальное состояние эти детские души.
Эх, расскажу… Короче, однажды меня пригласили работать в детский дом. Даже не воспитателем, а преподавателем по декоративно-прикладному направлению. Хватило меня на три дня. Вот честно. Это одно из самых жутких ощущений моей жизни. Нет, они не были сильно буйными, не матерились и не дрались при мне. Вообще, руководство, сильно заинтересованное, сказало, что для меня выбрали самых… лучших из лучших, короче. Но. Это впервые в моей жизни были люди, у которых отсутствовало ощущение личных границ — и своих, и чужих. С хера ли лезть обниматься ко мне — совершенно, абсолютно чужой тётке, только что впервые увиденной ими⁈ Видеть это было так же ужасно, как щенка, пытающегося бежать за каждым прохожим. И это был ещё не самый ахтунг. Спустя буквально две минуты они наперебой начали спрашивать меня: «А можно я тебя буду мамой звать?» — и, не дожидаясь ответа: «Мама, посмотри, как я делаю!.. Мама, а ты завтра придёшь?.. Мама, а ты мне подаришь…» Уж не помню, что там ещё меня просили, но я сказала решительное нет. На всё.
Каждый раз, когда я вспоминаю это, меня захлёстывают эмоции. Нет. Уберите. Я не могу! Я не хочу!!! У каждого человека свой предел возможности. Это — не мой. И как же я рада, что Марина, похоже, может принять эту ношу.
Что могу лично я — помочь ей быть сильной, выстоять и не сломаться. А ещё Максу. Так или иначе, хоть краем, его это зацепит. Я представила себе танк, зацепляющий кого-то краем. Мда…