Было обычное субботнее утро. Ещё толком не открыв глаза, Златка поняла, что поваляться в постели не получится — из-за двери её комнаты доносились громкие голоса. Сон слетел мгновенно, она скатилась с кровати, схватила джинсы, и метнулась, чтобы запереть замок. Если сейчас сюда ворвётся отчим, пиши — пропало! День не только будет бездарно испорчен, но и выльется в нечто неприятное.
А уж во что именно, она прекрасно знала…
Путаясь в штанинах, девчонка выгребла из шкафа свои немногочисленные вещи, и надела первое, что попались под руку. Это оказалась старая толстовка с выцветшей надписью «Не тронь, обожжешься».
Ясно было одно, пора линять, пока маманя или её дебил — муж не вспомнили о ней. Сегодня у матери ночная смена в продуктовом ларьке, а значит, козлина Мишка притащил домой своих собутыльников.
Злата передернула плечами, собрала волосы в узел и спрятала под кепкой. Маленькая грудь надёжно скрыта под толстовкой, на лице ни грамма макияжа, да и козырёк длинный, так с ходу и не разобрать, девчонка или парень! Мальчишек из беспризорников она не опасалась, за последние пять лет они стали её верными товарищами по несчастью, а когда ей случалось вот так сбегать из дома, чтобы не напороться на пьяного в стельку отчима, пацаны пускали её ночевать в подвал.
Была у нее и бабушка, которая обожала внучку, но разве могла она, семидесятилетняя старушка, защитить её от здорового бугая Михаила? В первый же день, как обосновался в их доме, этот гад заявил, мол, теперь хозяин он, а кто осмелится ослушаться, уж не обессудьте. Работал он участковым в местном ОВД, бухал по-черному, и водил тесную дружбу с сильными, а главное, прибашленными, сего города. Мать Златы, еще не старая, сорокадвухлетняя женщина, была абсолютнейшей амебой, и хорошо у нее получалось только лихачески открывать бутылки, да обсчитывать доверчивых алкашей, приходивших в ее ларек за водярой.
До единственной дочери Ирине не было никакого интереса, и отношения их складывались нейтрально, до того дня, когда мать, то ли в шутку, то ли всерьез, брякнула, мол, «девочка созрела, и пора впрягаться, заколачивать деньжата» в семейную мошну. На вопрос тогда еще тринадцатилетней Златки Ирина рассмеялась, показывая щербатый рот, и доходчиво пояснила:
— А чё тут непонятного-то, бляха? Сиськи у тя в наличии имеются, головой тоже не дура, тело ладное. Будешь у меня на подхвате, минет мужикам за сотку баксов делать. За лето и на туфли новые схоромчишь, и сумку, на которую всё заришься, купишь. А, как такой расклад?
Объяснила вот так запросто, словно домашнюю работу по русскому языку разжевывала. Но подобное положение дел Златку, само собой, не устраивало. Наутро, протрезвев, Ирина не заикнулась об этом разговоре, однако, девчонка с тех пор была начеку. Как только в дом вваливались приятели Мишки во главе с «хозяином», как она стремглав улепетывала вон.
Как назло, накрапывал мелкий дождь. Июнь начался тоскливо, то барабанил по тротуарам ливнем, то заряжал вот такими противными моросящими, да на три — четыре дня. Поежившись от озноба, Злата быстренько двинулась вдоль заборов, размышляя, поймать маршрутку и уехать до вечера к бабушке в другой район, или отправиться к ребятам. В выходные они обычно не сидели без дела, промышляли на привокзальной площади и бомбили залетных остолопов, но чаще всего тусовались рядом с кафешками, надеясь пошарить в карманах малолеток.
Взглянув на дисплей видавшего, и лучшие времена «нокии», девушка сунула телефон в рукав. Мобильник этот достался ей как приз, выиграла в карточной игре, когда надрала задницы Стёпке и его дружкам. Играть в «тысячу» и «сто одно» ее научил бабушкин сосед, Иваныч. Хороший дедок, разговорчивый, всё про свои армейские будни любитель рассказывать, да анекдоты «бородатые» травить.
Тащиться к остановке аж на следующую улицу Златке было лень, и она свернула в тоннель, чтобы срезать путь. Снова достала телефон, но Стёпка был вне зоны доступа, а это значит, она не ошиблась — пацаны щас у вокзала, когда шли на дело, мобильники всегда вырубали. Туда-то бодрым шагом направилась и она.
День был продуктивным. Злата ничуть не пожалела, что увязалась за мальчишками, отыскав их там, где и планировала застать. Приезжий люд валил с поездов скопом, навар отгребли знатный. И сейчас, уже в надежном убежище, в родном подвале, самый старший в славной компании, двадцатидвухлетний Стёпка, деловито подсчитывал награбленное.
Вообще-то, он не был злым, но дисциплину держал строжайшую. За провинность, если мелкая и незначительная, просто лишал недельного заработка, отбирал всё до последнего гроша, и нашкодивший вынужден был снова идти воровать, чтобы не сдохнуть с голоду. А если уж кто по-крупному накосячил, и кодла понесла общий убыток, виновнику было лучше исчезнуть навсегда. Потому что расправа себя ждать бы не заставила, а о том, каким образом наказывали в этой «дружной компании», Злата однажды видела собственными глазами.
Она и до сего дня с содроганием вспоминала, как при ней до смерти избили паренька, по вине которого пацанов едва не захлобучили в тюрягу. Но разве был у нее выбор, кого считать друзьями? Да если бы не Стёпа, она бы давно стала подстилкой Мишкиных приятелей! Был, конечно, вариант — пойти в полицию и пожаловаться на нерадивых маманю и отчима, однако, детского дома девчонка боялась больше всего.
Лучше жить в своем доме, пусть среди хаоса и побоев, чем там, где тебя запросто могут гнобить чужие, озверевшие детки.
В этом году ей исполнилось восемнадцать, но те, кто об этом не знал, подумали бы, что она совсем еще соска. Невысокого роста, миниатюрная, ладненькая белокурая Златка напоминала подростка, да и особо свой возраст не афишировала. Пробовала как-то весной пойти работать официанткой в кафе, так Мишка, сволота, узнал, что к ней там клеятся разные дегенераты, и жестко посадил падчерицу на попу, велев не рыпаться, «покамест мы с мамкой живы».
В школе учительница музыки хвалила Злату, говорила, что у неё отличный слух, и девочка могла бы пойти учиться по классу фортепиано. Она и вынашивала эту мечту, грезила, как однажды поднимется красивый занавес, явив публике ее, сидящей за черным инструментом, как ей рукоплещут, кидают на сцену букеты цветов, а после концерта она садится в роскошный белый лимузин, за рулем которого влюбленный в неё принц…
Конечно, ни в какую музыкалку Злату не отдали. Отца своего она никогда не знала, мать всё время находилась в поисках счастья, и имена ее ухажеров девчонка не трудилась запоминать. Пока эти пьянчужки не врывались в её хрупкий детский мирок, ей было на них фиолетово. Бабушка хотела оформить опеку и забрать внучку (на дочь Ирину она давно плюнула, да и та частенько поколачивала старую мать), но хваленые органы опеки заявили, мол, Галина Афанасьевна уже в почтенном возрасте, а потому усмотреть за девочкой не сможет.
Тогда-то, после очередной бабушкиной жалобы на Ирину, напившуюся и едва не спалившую квартиру, и появился в их жизни Михаил. С первой минуты, увидев на пороге этого бугая с цветами (веником), Златка поняла, что влипла. Участковый долго распинался, как был сражен красотой ее мамани, а Ира, смущаясь и краснея, одетая в новенькое платье в горошек, шептала дочери, что теперь «заживем как белые люди!»
Ага, зажили… Ирина была бабой видной, тут не поспоришь, и влюбиться в нее Мишка запросто, конечно, мог. Если бы она еще за собой ухаживала, да не пила по-черному, любую бы модель за пояс заткнула. Но зеленый змий оказался ей дороже не только собственной гордости, но и дочери…
— Ништяк, Златка, сегодня угощаю, хошь мороженого? — выдернул из дум Стёпка, пихнув подругу локтем. — ты когда-нить в руках держала такое богатство, а?
Нее перед носом веером взметнулись новенькие бумажки с ликом американского президента. Злата завороженно моргала, глядя на заветные деньги, а пацаны наперебой спорили, куда отправиться тратить баксы.
В этой компании никто из мальчишек (а самому младшему было уже шестнадцать), Златку пальцем тронуть не осмеливался. Когда она впервые осталась ночевать вместе с ними, Стёпка веско дал понять, что, «какая шваль распустит на неё пакли, о ремесле придется забыть. Как в старые добрые времена, отхерачу, на хуй, ручонки по локоть». Поэтому, невинность она чудом пока сберегала, вот только принц из девичьих грез на белом лимузине где-то явно заблудился, и не спешил искать свою царевну.
— А может, в кино сходим? — предложила она, и захлопала в ладоши, — Стёп, вечерний сеанс же скоро начнется, билеты купим в метро! Я даже знаю, у кого! Помнишь того слепого скрипача, ну, он мне еще шоколадку дал прошлым летом…
— Помер он, — сухо вмешался в разговор серьезный и угрюмый Колька, Ник, как звали его друзья.
— Как — помер? — со слезами на глазах прошептала Злата, недоверчиво взглянув на него. — он же не старый был, пятьдесят всего… На юбилей звал, у него осенью днюха.
— Менты облаву устроили в ту ночь, — рассказывал Ник, отскребая с заскорузлых пальцев грязь ногтем. — Скрипача повязать тоже хотели, а он, дур-рак, в бега ударился. Ну, его и пристрелили. Насквозь прошили, как мишень.
— Тихо! Шухер! — внезапно вскрикнул мелкий и шустрый Ванька, вскочив на ноги. — сюда кто-то идет, слышите эхо? И тачка у заброшки, вон, фарами светит!
— Мусора, что ль? — поморщился Стёпка, быстро рассовывая «добро» по карманам. — чё застыли, живо прячьте всё! Кто рот раскроет на допросе, на кол, сука, посажу!
Злата испуганно прижалась к шершавой стене, не зная, что делать, пуститься наутек и попробовать миновать гостей, или надеяться на удачу. Авось русский никто не отменял, да и за что её-то в обезьянник? Она не воровка, все в курсе, хотя, если доложат Михаилу, что она с беспризорниками шлялась, несдобровать ей. Отмутузит так, что на попу не сядет неделю!
Или это её ищут по его указке?! Получается, она ребят подставит?
— Спокойно, малышня, не тронем, — раздался густой голос с приятной ленивой хрипотцой, и в полосу света от фонаря, подвешенного на стене, ступили трое здоровых мужиков. — побазарить надо. Кто тут у вас за пахана будет?
Двое незнакомцев прошлись по подвалу, пиная мусор, и бдительно следя за сбившимися в кучку пацанами, а третий, тот, что говорил, тяжело посмотрел вокруг. Взгляд его зацепился за Златку, но она не шелохнулась. В полумраке им не разобрать, что она девчонка, главное, молчать и не вмешиваться. Это были точно не менты, скорее всего, бандиты. Братию эту Злата не встречала лично, но по всему выходило, что догадка верна.
Мужчина был высоким, кожанка обтягивала широкие плечи, и правый бок оттопыривался, наверняка там оружие. Чернявый, коротко стриженный, вроде молодой, не понять. Златка закусила губу, с опаской наблюдая за ним.
— Ну, я тут за главного, — осторожно произнес Степан, шмыгнув носом, и шагнул вперед. — а вы кто такие будете, чё надо? Это наша территория, мы под Малым ходим, крышует он этот район. Наезды тут не прокатят, Малой психованный, без башки останетесь.
Гости дружно и громко расхохотались.
— Складно поёшь, малец, — похвалил говоривший, хлопнув Стёпку по плечу, — ну чё, раз такая шняга поперла, будем знакомиться, или как? Я и есть Малой, парниша. Ты как думаешь, бля, мне не в падлу гулять по таким вонючим точкам, в поисках шпаны, которая сегодня у вокзала моего человечка «раздела»?
Мальчишки переглянулись, видимо, смекнув, о чем речь. Злата напряглась, она же не совсем тупая, чтобы не допетрить — намечалась разборка. Неужели эти придурки ограбили кого-то из бандитов? Лучше пусть сразу отдадут всё этому Малому, потому что сомнений нет, он церемониться не станет.
— Так это, — замялся Степан, отходя, — на нём же метки нет, чё за фраер. Щас вернём всё, Малой, ты не кипятись.
— А куда б ты девался, мелкота, само собой, вернёте, — недобро усмехнулся Малой, и кивнул своим приятелям. — короче, чтоб в следующий раз без моего ведома на вокзале не шарились. Ясно, нет, говорю? Правильно ты заметил, башку оторву за такие косяки.
Пока те двое отбирали у ребят ворованные деньги, Малой подошел к Златке, и резко поддел пальцем козырек кепки. Она быстро опустила лицо, бочком попятилась от него, и он хмыкнул.
— А ты чё, немой, что ли? Или язык от страху сжевал?
— Не при делах он, не трогай, — вступился Стёпка, мигом сообразив, что проще выдать подругу за парня, так, от лишних посягательств.
— Не указывай мне, мелюзга, кого трогать, а кого помиловать. — рявкнул Малой, и ухватил Златку за шиворот. — здесь мое слово последнее, понял? Ну, чё там, Валет, проверь, вся капуста на месте? Если припрятали бабло, урою!
Девушка затаила дыхание, уж очень пристально главарь ее рассматривал. От него слабо пахло табачным дымом, и она чихнула. На дух не переносила эту вонь, как-то из вредности попробовала курить, стошнило сразу, с тех пор к сигаретам не прикасалась.
— Нормалёк, Малой. Двигаем отсюда? — поторопил друга Валет, отпихнув Стёпку с дороги. — клаустрофобия у меня, знаешь сам, не выношу тесных помещений.
— Не ссы, отрубишься, вынесем, как героя с поля боя, — оборвал Малой, и притянул Злату ближе, — с нами поедешь, за дружков своих длинноруких отработаешь.
— Э-э, отпусти его! — воинственно ринулся на помощь оцепеневшей от ужаса девчонке Степан, но, не успел он подскочить к Злате, как в лоб ему уперлось холодное дуло пистолета.
— Шаг вперёд — мозги по стене размажу, — сквозь зубы предупредил Малой, и толкнул пленницу к лестнице. — кто рыпнется, мелюзга, останется в этой дыре навечно. Разойдемся мирно, не советую меня, бля, злить! Кореша своего завтра увидите, не ссыкайте, я детишек не насилую, да и вы, писуны, не в моем вкусе.
Златку вывели в сумрачный промозглый вечер, и запихнули на заднее сиденье огромного черного джипа. Она съежилась, не в силах вымолвить ни звука, и с тоской смотрела, как старая заброшенная пятиэтажка растворяется в белесой пелене дождя…