— Ну? — страшным голосом вопросила Дарья. — Кто такой «Д. Кертис из Лондона»? А?
Иринка меня сдала. Что взять с ребенка? Спасибо еще, что продержалась целых четыре дня. Надо было попросить ее никому не болтать про посылку, скажете вы. Нет, у нас в семье так не принято. Я никогда не обременяла дочь подобными просьбами. Полагала, что не ее это забота — решать мои проблемы. Так что Иринка вольна была говорить что угодно и кому угодно. Дочь, правда, довольно быстро сообразила, «что» и «кому». Так что наверняка доложила про свитер только Дарье. Дарье ведь можно сказать почти все, не боясь последствий своей откровенности. Вот, например, с родителями этот номер не проходил.
— Они всегда так волнуются, — заметила однажды Иринка, — что им ни скажи.
— Это точно, — подтвердила я.
— Лучше, наверное, ничего и не говорить, — продолжала дочь.
— Ну, не то чтобы…
— Но про личную жизнь-то точно нельзя.
— Про личную — да, — согласилась я.
— И про болячки, — добавила дочь.
Я же говорю вам — она сообразительная.
— Можно, но без нагнетания, — посоветовала я.
На том и порешили. Мама, конечно, подозревала, что мы ей не рассказываем всего, но поделать с нами ничего не могла. Сама, между прочим, точно такая же — уже лежит пластом, а нам по телефону щебечет, что у нее «всего лишь легкая головная боль». Что же она тогда хочет от нас с Иринкой?
Итак, Дарья в курсе. И шипит от злости: почему, мол, ей до сих пор ничего об этом не известно?
— О чем? — невинным голосом спросила я.
Я сидела на работе, лениво стучала по клавиатуре, удаляя с диска ненужные файлы, и слушала Дашкино шипение.
— О Д. Кертисе из Лондона. Кстати, что обозначает это загадочное «Д.»?
— Ничего загадочного, — ответила я. — Д. — это Дэвид.
— Дэ-вид, — врастяжку произнесла Дарья. — Мне нравится. А как он вообще?
— То есть?
Ужасно не хотелось рассказывать о знакомстве с Дэвидом. Я не могла понять почему. Но Дарья теперь с меня не слезет. Придется выдать ей кое-какую информацию.
— Внешне и так… — полюбопытствовала Дарья.
«Так» означало обаятелен мой новый знакомый или нет. Внешность ведь в мужчине не главное, верно? Красивый, как картинка, истукан, не способный развлечь даму непринужденной беседой, для Дашки был все равно что маньяк-убийца. Впрочем, и для меня тоже.
— Помесь Рассела Кроу с Робби Вильямсом.
— Как это? — озадачилась Дарья.
— Качок как Кроу, а в лице что-то от Робби.
— Значит, симпатичный? — с некоторым сомнением в голосе уточнила Дарья.
Дарья не считает Робби красавчиком. А по мне так в самый раз.
— Симпатичный, — подтвердила я.
— Где ты его подцепила? — поинтересовалась Дарья.
— Я не цепляла, — возразила я. — Случайное знакомство.
— Да? — ехидно проговорила подруга. — А свитер? Что-то мне мои случайные знакомые не шлют дорогих подарков Ди-Эйч-Элем.
— Не такой уж и дорогой… — пробормотала я. — Не бриллианты же…
— На что намекаешь? — недовольно проворчала подруга.
— На то самое.
Полгода назад Дарье подарили бриллианты. В уши и на палец. Один из ее поклонников, которого она знала без году неделю. Дарья бриллианты приняла, чем изрядно меня удивила. Она примеряла тогда на себя феминистские одежки. Бриллианты в это ее новое увлечение никак не вписывались.
— У меня это первые брюлики, — объяснила она свое странное решение.
— Ну и что? — спросила я. — При чем тут это?
— А при том… — туманно ответила она, и на этом разговор закончился.
Брюлики Дарья почти не носила, держала в отдельной коробочке и время от времени протирала специальной тряпочкой. А я тогда все поняла про Дарьин феминизм. И дала ему от силы месяц на все про все. Он сдох спустя пять недель.
— Хорошо, хорошо, — дала задний ход подруга. — Будем считать, что это сувенир. Так где вы все-таки познакомились?
Я рассказала ей о встрече с Дэвидом в кафе и о том, как он водил меня в Копенгагене по местным достопримечательностям.
— Прикольно, — заметила Дарья. — Но все равно — почему не рассказала?
— Не знаю, — пробормотала я. — Как-то к слову не пришлось…
— А-а-а… — протянула странным голосом Дарья. — Ладно. И что теперь?
— Теперь? — удивилась я. — Ничего. Написала ему, мол, спасибо за свитер. И все.
— А он?
— А он едет в Таиланд. Спросил, что мне привезти оттуда.
— А ты?
Я невольно рассмеялась.
— Дарья, тебе сколько лет?
— Столько, сколько и тебе, — напомнила она. — Забыла, что ли, мы с тобой в институте вместе учились.
— Да помню я, — продолжала посмеиваться я. — Просто если послушать наш с тобой разговор, то сидят две великовозрастные тетки и мусолят: «а он?..», «а ты?..». Дурдом, ей-богу!
— Ну, великовозрастные, — слышно было, что Дарья улыбается, — какая разница. У них те же самые проблемы, что и у подрастающего поколения.
— Думаешь?
— Знаю. Ладно, не уводи меня от главной темы — так что теперь?
Ни-че-го.
Не понимаю вообще, почему возникает такой вопрос. Мимолетное знакомство с мужчиной в заграничной поездке — еще не повод для каких-то продолжений и ожиданий. Даже если этот мужчина привлекательный, обаятельный фотограф с мировым именем. Даже если этот мужчина свободен. А он свободен, в этом нет никаких сомнений. Такие, как Дэвид, никогда не дают сковать себя по рукам и ногам. Таким, как он, не знакомы слова «обязательства» и «долговременный».
А собственно говоря, при чем тут Дэвид? Давайте-ка начнем с того, что у меня семья. Да, да, семья. И поэтому пусть Дэвид едет в свой Таиланд и еще куда пожелает — мне нет до этого никакого дела. Любопытно, а что интересного можно привезти из Таиланда?
Пока я размышляла над этим, на мобильник пришло сообщение: «Заеду в шесть». От Павла. Значит, к шести нужно уже быть во всеоружии. Павел не любит торчать в машине и ждать, когда я завершу свои дела в офисе. «Хорошо, — ответила я и добавила: — Куда поедем?» — «Сюрприз», — сообщила очередная эсэмэска, с дисплея мне озорно подмигивал смайлик. Я усмехнулась. Павел освоил смайлики. Достижение. С чего бы это?
Он был в командировке в Москве, вернулся из нее позавчера в исключительно благодушном настроении. Смеялся, шутил. И я расслабилась. Похихикала над своими переживаниями. Все нормально. В конце концов, у каждой пары бывают свои сезоны. То жарче, то прохладнее. Наверное, без этого было бы пресно жить.
Вчера Павел водил меня на презентацию к своим друзьям. Те открыли небольшой ресторанчик на Петроградке, по-моему, не очень удачное место выбрали, но — не мое дело. Презентация же прошла на ура. Была какая-то пресса, хозяева остались довольны. Павлу, правда, очень некстати позвонили с работы, и ему пришлось почти час висеть на телефоне и утрясать какие-то проблемы. В девятом часу вечера. Нет, эти предприниматели — поголовно ненормальные. Никогда, никогда не буду иметь свой бизнес.
Я поскучала немного, бродя по залу, а потом очень неожиданно — и приятно неожиданно — наткнулась на одного моего старого знакомого. Когда-то мы вместе работали, лет семь назад, с тех пор не виделись. «Что ты, где ты?» — набросились мы друг на друга с расспросами и очень душевно провели за беседой минут сорок. А потом вернулся Павел. Мрачный. «Ой, — сказала я Андрею, — извини, но мне пора». — «Удачи!» — кивнул он и сунул мне свою визитку.
— Кто это? — спросил Павел, когда мы, попрощавшись с хозяевами вечеринки, пошли к выходу.
— Коллега с прежнего места работы, — ответила я и приготовилась к буре.
— У коллеги есть имя? — поинтересовался Павел, садясь в машину.
— Андрей. — Я бросила сумочку на заднее сиденье и тоже нырнула в салон.
— Спортивный парень, — заметил Павел. — Чем занимается? — И мы тронулись с места.
— Понятия не имею. — Я пожала плечами. — Не спросила.
— Да? — Павел коротко взглянул на меня. — А похоже, у вас близкие отношения.
— Чепуха, — ответила я.
Он промолчал.
Он про-мол-чал!
Командировка определенно сказалась на нем благотворно. Наверное, подписал с кем-нибудь контракт. И сразу забыл о своей ревности.
Сидя сейчас перед компьютером, я опять отчетливо вспомнила истерику, которую мне устроил Павел, когда я вернулась с прогулки на лошадях. Брр! Я передернула плечами. Противновато. Но — уже проехали. Я промолчала. Проглотила обиду и запила ее самоуговорами, что, мол, а как же иначе в семейной жизни? Надо же идти на компромиссы. Раз уж я сказала «А» три года назад, когда дала Павлу с его ухаживаниями зеленый свет, а потом «Б» — когда позволила ему войти в мою семью, то теперь мне осталось только произнести все остальные буквы алфавита, чтобы завершить начатое.
Но самоуговоры действовали лишь тогда, когда я насильно произносила в уме: «Так надо. Так будет правильно». Стоило отвлечься, как воспоминание о той обиде всплывало во мне и больно царапало сердце. Неужели будет так же, когда мы поженимся? Мы же все равно поженимся. Рано или поздно. Все к этому идет. Он к этому ведет меня. Иначе зачем ему был весь этот сыр-бор с обольщением, привыканием, обедами в родительском доме? Как же все это будет?
— Я скажу тебе, как это будет, — фыркнула Дарья, когда я поделилась с ней своими мыслями. — Благо есть кое-какой опыт.
Дарья обожает консультировать по вопросам семьи и брака. Считает, что если она там побывала, то теперь вправе давать советы всем страждущим. Мне же лично кажется, что, во-первых, слишком недолго она там была, во-вторых, история истории рознь, и тот опыт, которого поднабралась в семейной жизни Дарья, может быть совсем неприменим ко мне или кому-то другому. Казаться-то мне кажется, но вслух я это не высказываю, опасаясь вызвать Дашкин гнев. Обычно просто спокойно выслушиваю все ее комментарии и советы, а потом поступаю по-своему. И обычно бываю удовлетворена результатами своих поступков. Но — пусть выболтается.
— Он тебя достанет, — продолжала Дарья. — Будет перекраивать на свой лад.
— Так все обычно делают, — пожала я плечами.
— Все, — согласилась Дарья. — И мой так делал. Оттого я и сбежала от него.
Дарья сбежала от своего спустя четыре года после свадьбы. Было это два с половиной года назад. Да, она выходила замуж не юной девушкой — Дарье стукнуло уже тридцать, когда она согласилась на эксперимент. И это, как она считает, было ошибкой. «Надо нырять в омут головой в двадцать с небольшим, — всегда повторяет она. — Позже — уже чревато». А я думаю, что «чревато» лишь для таких, как Дарья. Уйма людей женится после тридцати и после сорока и — ничего, живут и даже возносят хвалу Господу за такой счастливый поворот событий. Дарья же слишком экспансивна. Таким судьба бежать по жизни в одиночку. Потому что просто никто рядом не выдержит.
Она и сама это знала. И все равно решила проэкспериментнуть, как говорит Иринка. Закончился сей эксперимент плачевно. Для мужа. Потому что он любил ее. И уход Дарьи воспринял трагически. Даже уехал жить в другой город. В провинцию, к маме. Откуда еще пару лет писал грустные письма в надежде подвигнуть Дашку на примирение. Но та была непреклонна.
— Нельзя возвращаться туда, где тебе было хорошо, — философствовала она.
— Тебе там было хорошо? — удивлялась я. — Что ж неслась оттуда, как угорелая?
— Было хорошо, — отвечала подруга. — Первые несколько месяцев. А потом…
А потом он принялся перекраивать ее. Под фасончик своей мамы, то есть полной противоположности Дарьи.
— Я бы подстроилась, — объяснила Дарья, — если бы требовалась небольшая переделка. Но чтобы уж до последнего стежка…
И она сбежала. Счастлива? Скорее да, чем нет. Я же говорю, ей лучше в одиночку.
А мне? Не знаю, не знаю. Одной жить очень неплохо (Иринка и Бренда не в счет, мы же о другом, ну, вы понимаете), но иногда я думаю, что нужно ведь все попробовать в своей жизни, верно? И «одиночку», и семейную жизнь. Чтобы тогда уже точно сказать: вот это мне подходит, а это — ни в коем случае, даже не предлагайте! А так получается, что я сижу в своей «одиночке» и оттуда рассуждаю, что, мол, да, конечно же одной-то оно совсем неплохо и даже в некоторых смыслах лучше, гораздо лучше, чем вам, окольцованным… А ведь не была окольцована ни разу. Знаю об этом понаслышке. Но сужу об этом с полным знанием дела. Смешно. Впрочем, окольцованные ведут себя точно так же.
От Дэвида Кертиса ничего нет. Наверное, в Таиланде неуверенная связь. Все-таки настоящий край света.
Павел поднял меня на смех, когда я озвучила ему свои соображения насчет Таиланда. Случайно это все вышло. Мы сидели у моих родителей и разговаривали обо всякой чепухе, начиная от предстоящих саммита и чемпионата мира по футболу (мужская тема) и заканчивая так некстати вошедшими в моду рюшами и воланами (это уже по нашей с мамой части). Тут по телевизору упомянули тайскую кухню, я оживилась и высказалась по поводу Таиланда и его удаленности от всех благ цивилизации.
— Ты серьезно? — выпучил на меня глаза Павел.
— Что? — ощетинилась я.
— Ты серьезно думаешь, что в Таиланде нет электричества?
— Я так не говорила, — возразила я. — Я сказала, что там наверняка плохо дело с Интернетом.
— В Бангкоке? — усмехнулся он.
— Речь не шла о Бангкоке. — Я изо всех сил сдерживала раздражение. — Это тебе не Монако, где Монте-Карло занимает всю территорию страны.
— Почти всю, — поправил он.
— Хорошо, — согласилась я, — почти всю. Так вот, Бангкок в смысле благ технического прогресса не вызывает у меня никаких сомнений, но вот что там делается на остальной территории…
— Все равно, — продолжал кривить губы Павел, — ваши, девушка, знания об окружающем мире оставляют желать лучшего.
Опять этот снисходительный тон. В последнее время он звучит все чаще и чаще. Как будто я неразумное дитя, за которым вечно нужен глаз да глаз. Согласна: я так выгляжу. Лицо а-ля Мэг Райан, рост метр шестьдесят пять и неистребимое пристрастие к джинсам и мокасинам. Но, на минуточку, разве по этому судят о том, что у Человека в голове? Пусть я веду себя подчас не лучше, чем моя родная дочь, но ведь это так, кураж. А окружающие, похоже, кроме этого куража, не способны замечать больше ничего.
Могу стать более серьезной? Конечно. Дайте мне пару секунд на то, чтобы вжиться в образ, и опля — перед вами солидная мать семейства, квалифицированный специалист и отличная хозяйка. Это не сложно, поверьте мне. Вот только нужно ли? Я часто задумываюсь об этом. Особенно после того, как встречу где-нибудь в городе старых знакомых, тех, с кем училась в школе или институте. Сначала начинаю им завидовать. Грешна, грешна, что поделать. Столького они добились, столькими вещами обустроились. Так и должно быть, думаю я, все-таки нам-то уже… о-го-го! А потом вглядываюсь пристальнее в их лица, и зависть моя потихоньку испаряется. Они все такие уже… э-э-э… не знаю даже, как сказать… стационарные, что ли. Одинаковые в этой своей стационарности. И — скучные.
Не хочу быть такой.
И не буду. Иначе какой из меня пример для моей любимой дочери? А я хочу, чтобы она выросла человеком, которому до древней старости все будет интересно. Всякая чепуха вроде трех галок за окном, которые на днях дрались из-за червяка. Или кто первый придумал эту дурацкую фразу: «Привет от старых штиблет»? Или почему если щекочешь языком верхнее нёбо, то зарождающийся чих пропадает сам собой?
Но Павлу этого всего не объяснить. Не признаться, что это мой осознанный выбор. Потому что сразу последуют всякие вопросы, на которые нет ответов. Зачем это тебе? Да почему? Вот он и думает, что я просто такой уродилась. Иногда слегка подтрунивает надо мной, иногда смеется всерьез. Как сегодня. Вот только почему-то именно сегодня это меня раздражает. А раньше не раздражало. «К чему бы это?» — думала я, по возвращении домой включая компьютер.
О, смотри-ка, мистер Дэвид Кертис на связи. Никак из Таиланда шлет весточку? Наверное, у них там жарко. Я открыла письмо.
«Привет, — писал Дэвид, — как дела? Я вернулся из Таиланда. Ты когда-нибудь бывала там? Если нет — рекомендую». И все. Ну там обязательные: «пока» и подпись. А больше ничего. Я даже была как-то разочарована. Человек приехал из экзотических мест и не способен ни на что, кроме банального «рекомендую»? И ладно бы был простым бизнесменом — тогда чего уж от него ждать! Но ведь творческая личность…
«Не была, — написала я в ответ. — Спасибо за рекомендацию». И все. Прямо деловая переписка, ей-богу. Зачем я вообще ему отвечаю? Если пропустить пару имейлов, то он сам исчезнет. Обычное явление. Такова жизнь.
Спустя час пришел ответ.
«Отправляю тебе несколько фото, — писал мой лондонский корреспондент. — Надеюсь, они тебе понравятся».
Угу, смотрю фото про Таиланд и — никаких комментариев. Финита. Хватит с меня. Я щелкнула по первому файлу с картинкой. В Таиланде, наверное, дивные красоты. Тем более снятые профессиональным фотографом.
ACDSee грузилась медленно. Давно уже пора поменять компьютер. Этот мы покупали лет пять назад. Что-то обновляли в нем, добавляли какую-то память, но железо уже безнадежно устарело и дальнейшей модернизации не подлежало. Нужно было купить новое, но все не было времени. Так, начала открываться картинка. Я задумчиво смотрела на экран. Стоп, а это что такое?
На фото, загрузившемся наконец-то на экран, я увидела собственную персону. Светлый костюм, дорожная сумка у ног… Это же Каструп. Копенгаген. Но я не помню, чтобы он фотографировал меня, когда провожал. Да и потом, я улетала не в светлом костюме. Я в нем прилетала. И что это значит? Я застыла, не отрывая взгляда от монитора, пытаясь справиться с валом мыслей, вдруг нахлынувшим на меня.
Дальше, скомандовал внутренний голос. Что там дальше? Я нажала на иконку «Вперед», и программа любезно показала мне следующее фото. Опять я. В том же костюме и с той же сумкой. Чуть-чуть смазанное изображение. Значит, иду куда-то. Выгляжу на пять с плюсом. Так, дальше.
Экран моргнул и выдал мне новое фото. Я тоже моргнула, потом сглотнула и почувствовала, как вдруг заложило уши.
Я падаю. Правая нога уходит вперед, левая полусогнута, сумка брошена. Я падаю. На том целлофановом пакете.
Пальцы машинально давили на кнопочку мыши, открывая все новые и новые картинки. Лабрадор, стоящий у меня на груди. Дети, безуспешно пытающиеся оттащить собаку. А вот и Биргитте, пришедшая на помощь. Я откинулась на спинку кресла. Он фотографировал меня. Еще там, в Каструпе. Немудрено, что он запомнил меня в лицо. Думаю, ему и спины моей было бы достаточно, чтобы опознать меня.
Я вскочила со стула и закружила по комнате. Бренда лениво взглянула на меня со своего кресла. Вот он, оказывается, какой! Папарацци чертов. Узрел пикантный момент и давай тут же щелкать его в подробностях. И не важно, как себя чувствует объект, — главное, чтобы фото получились. Чтобы потом их продать куда-нибудь. А как же я?
А ему плевать. Они называют это профессионализмом. Лично я называю свинством. Высшей степени свинством. Внедриться в чужую жизнь. Без спросу, без оглядки на чужие чувства. Точно так же он уселся тогда за мой столик. Видел же, что я против. Но его это не волновало. Потому что, как только он узнал меня, он решил разузнать обо мне побольше. Зачем? Ну как же — тогда случайно сфотографированный объект станет живым. Может, он еще и статейки пописывает — я же не знаю. Вот и тиснет материальчик обо мне. А кто его знает, может, уже тиснул.
Прославишься, тихонько шепнул внутренний голос. И добавил: мол, а что такого страшного во всей этой истории? Даже прикольно. Прикольно что? Что тебя использовали для извлечения прибыли? И промолчали при этом? Я уселась опять перед компьютером, открыла почтовую программу и быстро-быстро застучала по клавишам.
«А ты парень не промах, — написала я. — Куда собираешься продать мои фото? Будь любезен, сообщи о результатах — мне хотелось бы получить свою долю». Вот так вот. Получите, господин Кертис. С такими, как он, по-другому нельзя. Я отправила письмо и побежала заваривать кофе. Я всегда пью кофе в стрессовых ситуациях.
Сигнал, возвещающий о прибытии очередного имейла, прозвучал, когда я уже допила мое «лекарство» и безуспешно пыталась подвигнуть Бренду на прогулку. На улице шел дождь, а наша собака в дождь отказывается гулять наотрез. Готова терпеть сутками, лишь бы не мочить шерстку.
Я метнулась к компьютеру и, к своему полному изумлению, прочитала: «Ты веришь в любовь с первого взгляда?»
Что такое?! Он что, издевается надо мной? Вот недаром я не люблю таких крутышек. Они никого за людей не считают. Особенно женщин.
«Уводишь разговор в сторону? — ответила я. — Не хочешь делиться со мной деньгами?»
«Ты не ответила на мой вопрос, — немедленно отреагировал Дэвид. — Ты веришь в любовь с первого взгляда?»
Нет, ну какой настырный. При чем тут любовь-то?
«Не верю, — с ожесточением застучала я по клавишам. — И тебе не советую».
«Поздно, — ответил он. — Встреча с тобой перевернула всю мою жизнь».
Нет, ну каков нахал! Продолжает издеваться. И думает, что я сейчас брошусь в бой, начну обсуждать с ним эту тему. А я не буду. Надо просто устраниться. Вроде меня это никак не задело. Ни фото его, ни бредни про любовь с первого вздоха, ой, пардон, взгляда.
Кстати, если честно, то я в нее верю. Для таких, как Иринка и чуть-чуть постарше. Но только не для бабушек моей возрастной категории. Право, это смешно. Уморительно. Даже отдает дурным вкусом. И потом, у меня она уже была. Один раз в школе. Второй раз — с Иринкиным незадачливым папашей. Третий — была бы уже перебором, вы не находите?
«Не грусти, — написала я Дэвиду Кертису из Лондона, — расстояние, что нас разделяет, быстро тебя вылечит».
Нет, это действительно смешно.