Следующий день ознаменовался двумя событиями. Одно из них уже стало для меня привычным. Я имею в виду звонок Павла, пытающегося подвигнуть меня на встречу. «Чтобы все обсудить», — в очередной раз сказал он. «Нет!» — в очередной раз отрезала я. «Ты ведешь себя как ребенок», — устало упрекнул он меня. Возражать не хотелось. Возражать — значит увязнуть в дискуссии, и кто знает, куда эта дискуссия может завести. Я просто попрощалась и повесила трубку. Сомнения в правильности того, что я делаю? Никаких. Я была на сто процентов уверена, что поступаю так, как нужно. Объяснить, откуда взялась эта уверенность, я не могла. Списала, как обычно, все за счет инстинкта самосохранения.
Вторым событием стал наш визит к сватам.
Ровно в восемь мы с Иринкой подошли к нужному подъезду и позвонили в домофон.
— Да? — вопросил хрипловатый мужской голос.
— Это по поводу Хана, — сообщила я.
— Открываю, — ответил мужчина, и домофон гнусаво запищал.
Иринка потянула на себя металлическую дверь.
— Заходи! — скомандовала она Бренде.
Та вошла в подъезд неохотно. Оно и понятно — там изрядно пованивало котами.
Мы поднялись на третий этаж.
— Дети, дети! — услышали мы женский голос. — Скорее! Они уже тут!
Дверь в квартиру номер двенадцать была распахнута. В проеме стояла маленькая плотная брюнетка и широко улыбалась.
— Здравствуйте! — закричала она. — Я — Оксана.
— Здравствуйте! — как под гипнозом завопили мы с Иринкой.
Бренда тихо тявкнула.
— Проходите! — Оксана отступила в глубь квартиры.
Мы последовали за ней.
Взорам нашим открылся длинный коридор, тесно заставленный мебелью и спортинвентарем. Одна из дверей, выходящих в коридор, вела в гостиную. Оттуда выглядывало… раз, два… три коротко стриженных головы.
— О! — протянула Иринка.
— Мальчики! — торжественно обратилась к головам Оксана. — Идите поздоровайтесь.
Трое пацанов в возрасте примерно от семи до двенадцати чинно построились перед нами.
— Витя, — махнула рукой Оксана в сторону старшего. — Миша. — Это, видно, средний. — И Николаша. — Она погладила по голове младшенького.
— Смело, — не удержалась я.
— Это вы о том, что трое? — рассмеялась хозяйка.
Я кивнула и наклонилась, чтобы снять мокасины.
— Что вы! Что вы! — испугалась она. — Ни в коем случае! Так проходите.
Она наклонилась и сладким, как малиновое варенье, голосом пропела:
— А это наша рыбонька-а-а!
«Рыбонька» плюхнулась на зад и изумленно воззрилась на Оксану. После привычных ей «коровы», «жучки» и «мерзавки» «рыбонька» звучала диссонансом. Мы с Иринкой переглянулись. «Странная она какая-то, эта дама», — читалось в дочерином взгляде. «Да ладно тебе», — подмигнула я ей.
Мы прошли в гостиную и были торжественно усажены в кресла. Оксана села напротив нас, пацаны рассыпались по комнате, смущенно подхихикивая и пряча глаза.
— А где?.. — Иринка изобразила на лице улыбку.
Действительно. В конце концов, нас интересует Белолобый.
— Сейчас муж приведет его, — сообщила Оксана. — Закрыли в другой комнате, чтобы он вас не затоптал.
— Да нас-то, — пренебрежительно фыркнула Иринка, — этим не запугаешь. У нас у самих такая же.
Бренда, сообразив, что речь идет о ней, сделала лицо из серии «ничего-не-слышу-ничего-не-знаю».
В коридоре послышалась возня, и через мгновение в комнату ворвался ОН. Белолобый. Хан. В просторечии Костя. Почему, кстати, Костя? Надо бы спросить.
За Костей появился мужчина среднего роста, лысый, с круглым брюшком. Муж Оксаны. Отец пацанов.
— Здрасте, — улыбнулся он.
И споткнулся о Костю, застывшего в дверях. Тот стоял и не сводил глаз с нашей Бренды.
— Понравилась, понравилась, — возбужденно зашептала Оксана.
— Может, он просто насторожился из-за того, что видит чужого в доме? — тоже шепотом предположила я.
— Не-ет, — протянула она уже нормальным голосом, — я его знаю. Понра-авилась, да, Костюша?
Дурдом какой-то. По-моему, Оксана просто помешана на своем Хане.
Костя переступил с ноги на ногу. Бренда лениво оторвала зад от пола и медленно двинулась к нему. Вот холера. Понимает, что к чему. Иринка тихо захихикала. Меня тоже подмывало рассмеяться, но, бросив взгляд на хозяев, я на время воздержалась от столь бурного проявления чувств. Хозяева же переживали происходящее предельно серьезно. Ели глазами собак, ловя каждое их движение.
Бренда тем временем добрела до Кости и застыла перед ним со скучающим выражением на морде. Костя дернулся, высоко вскинул тяжелую голову и сверкнул глазами. Бренда обернулась и посмотрела на меня: мол, и что дальше?
— Ну, не знаю! — взмахнула я рукой. — Вы хоть бы познакомились.
Бренда насупилась и, отвернувшись от меня, вытянула морду, понюхала воздух около Кости. Тот вздрогнул всем телом, подпрыгнул на месте и, сделав разворот на сто восемьдесят градусов, оказался к Бренде задом.
Я не выдержала и все-таки расхохоталась. Жених называется. Хотя у собак все наоборот. У них если поворачиваешься задом, значит, оказываешь высочайшее доверие.
Бренда, надо сказать, оценила такой жест. Подошла поближе, и собаки принялись обнюхивать друг друга.
— Ура, — пробормотала Иринка, — наконец-то. А то я думала, они так до ночи будут церемониться.
— Понравились, понравились, — перешептывались хозяева.
— По-моему, тоже, — высказалась я.
— Может, чаю? — предложила Оксана.
— А с чем у вас чай? — осведомилась Иринка.
— Эй! — одернула я ее.
— Что вы, что вы, все нормально, — сказала Оксана и убежала на кухню.
Собаки выскочили вслед за ней.
— Куда это они? — всполошилась я.
Муж — между прочим, его никто нам не представил — выглянул в коридор и сообщил:
— Похоже, он ей свои владения показывает.
— Круто, — заметила Иринка.
— А вас как зовут? — спросила я мужа.
— Кит.
— Э-э-э? — озадачилась я.
— Никита, — пояснил он.
— А-а-а, очень приятно.
— Пойду помогу благоверной, — объявил Никита и вышел из комнаты.
Мальчишки потянулись за ним.
— Ну что? — взглянула я на дочь.
— Нормально, — пожала она плечами. — Сумасшедшие немного, но нам-то что? Даже прикольно.
Я усмехнулась. Встала и прошлась по комнате. Везде порядок. Ни пылинки. Стекла в шкафах сияют. Наверное, Оксана не работает.
— Чай! — объявил Никита, втаскивая в комнату тяжеленный поднос с чашками и разнокалиберными вазочками.
— А где бобики? — поинтересовалась Иринка.
— На кухне, — ответил Никита, сгружая с подноса на стол чайные принадлежности.
— Что делают? — спросила я.
— Ваша девушка трескает, а наш парень смотрит на нее.
— Что трескает? — Я изумленно уставилась на Никиту.
— То, что Костя в обед не доел.
— Вот Жучка! — завопила Иринка, вскочила с кресла и унеслась на кухню.
— Что такое? — удивился Никита.
— Жиреет, — пояснила я. — Мы ее на урезанный рацион посадили. Сегодня она уже свою норму выбрала.
— Вот хитрюга! — рассмеялся хозяин. — Такими глазами смотрела! Жена подумала, что она еще не ужинала.
— Насчет глаз — это они мастера, — заметила я.
— Что верно, то верно.
— Мусик! — вдруг услышала я. — Иди сюда.
— Пардон, — извинилась я перед Никитой и пошла на кухню.
На кухне Иринки, однако, не было. Бренда уже покончила с трапезой и теперь выпрашивала у Оксаны печенье.
— Не давайте, — предупредила я.
— Не буду, — пообещала Оксана. — Хотя и трудно устоять перед таким взглядом.
— А где моя дочь?
— Наверное, в нашей спальне.
— В спальне? — удивилась я.
Боже мой, что Иринке там понадобилось?
— Мама, — возбужденно зашептала дочь, когда я заглянула в хозяйскую спальню, — смотри…
— Что ты тут делаешь? — накинулась на нее я.
— Смотри, смотри. — Иринка ткнула пальцем в картину, висящую на стене.
Я прищурилась и увидела… портрет Кости, то бишь Хана, размером 60 на 70. Написанный маслом!
— Ошизеть! — выдохнула я.
— Правда? — Иринка завороженно рассматривала полотно. — Гляди, здесь подпись художника. Значит, не сами рисовали, а заказывали. Я говорю, они немножко того.
— Просто они сильно любят его, — поправила я ее.
— Мусик, мы тоже Бренду сильно любим, верно ведь? — перебила меня Иринка.
— Верно, — согласилась я.
— Но ведь портретов не заказываем.
— Не заказываем.
Мы немного помолчали.
— Да она бы долго и не высидела, — проговорила Иринка.
— Где не высидела бы?
— На этюдах или как это называется?
— А он, может, тоже не сидел. Отдали фотографию, по ней и нарисовали.
— Все равно крутешник, — резюмировала Иринка.
— Не то слово. Пошли. Неудобно.
Чай был отменным. И плюшки к нему.
— Сами печете? — поинтересовалась я у Оксаны.
— Конечно, — рассмеялась она.
— Когда успеваете? — восхитилась я.
— Я же не работаю…
Ну вот, а я что говорила!
— И когда теперь у нас событие? — встрял в разговор Никита.
— Какое событие? — спросила Иринка.
— Как какое? — Он махнул рукой в сторону собак, которые расположились рядом с Оксаной.
— А-а-а, это, — поняла Иринка. — Точно не знаем, но примерно недели через две.
— Отлично, — обрадовался Никита. — Как раз вернемся от родителей.
— То есть вы не против? — уточнила я.
— Конечно, не против, — подтвердила Оксана. — Даже очень за.
— Классно! — воскликнула Иринка. — Мы вам сразу позвоним.
— Запишите еще мой мобильный. — И Оксана продиктовала номер трубки.
— А вы нам щеночка дадите? — робко спросил Миша.
— Дадим, — ответила Иринка. — Вы первые придете выбирать.
Мальчишки зашептались.
— Будете сами роды принимать? — поинтересовался Никита.
— Что вы! — замахала руками я. — Боимся. Пригласили девушку из клуба. Она…
Звонок в дверь прервал меня.
— Открою. — Никита жестом остановил Оксану, уже начавшую было подниматься, встал и вышел в коридор.
— Привет, — донесся до нас звонкий женский голос. — Ну как? Пришли?
— Ага, — ответил Никита, — проходи.
— Ну, как невеста? — спросила девушка.
— Красотка, — ответил Никита, входя в гостиную.
— Ой! — воскликнула девушка.
Я подняла глаза. В дверях стояла Вика.
— Ой, Викуся! — восторженно вскричала Оксана. — Привет!
— Привет, — замороженно ответила Вика, делая шаг вперед.
— Это Викуся, — повернулась ко мне Оксана, — моя сестра.
Сестра? Я чуть не поперхнулась чаем от удивления. Впрочем, они же не близнецы — почему бы им не быть разными? Одна, к примеру, пошла в матушку, вторая — в отца…
— Сводная, — добавила Оксана.
А! Тогда совсем понятно. Я кивнула, не сводя глаз с Вики. Интересно, у нее хватит мозгов сделать вид, что мы не знакомы, или она их все израсходовала, принимая решение, в какие цвета выкрасить свои волосы?
— А это Катя и ее дочь Иришка, — представила нас Оксана.
— Очень приятно, — прошелестела Вика.
Я перевела дух. Хорошо. Теперь можно надеяться на то, что мы спокойно допьем чай и спокойно выйдем из этого дома. Нет, но какова ирония судьбы? Куда ни плюнь — везде Вика. Хотя… Я несправедлива. Единственное совпадение. С кем не случается. Даже в нашем пятимиллионном городе.
— Нам тоже, — брякнула Иринка, настороженно глядя на Вику.
У Иринки точно есть радар — он очень четко реагирует на все колебания моего настроения. Вот она уже заподозрила что-то. Потом будет приставать с вопросами. Придется ей все рассказать. Не врать же, что мы с Викусей вместе кофточки примеряли в «Мехх».
Собаки дружно подошли к Вике и дружно обнюхали ее. Костя лизнул ее ладонь, демонстрируя, что видит не в первый раз, Бренда равнодушно отвернулась.
— Садись, — подтолкнул Вику в спину Никита. — Чайку тресни.
— Да я вроде не хочу, — начала отнекиваться Вика.
На лице ее было нарисовано страдание. Что это с ней? У нее же все хорошо. Павел достался ей практически без каких-либо усилий. Она ведь собиралась бороться за него до победного конца, а он свалился ей в ладошки готовеньким и даже ничуть не поврежденным. Радовалась бы. А ей, похоже, не сладко. Или она из искательниц острых ощущений и способна наслаждаться жизнью только в пылу битвы?
— Да вот еще! — воскликнула Оксана. — Садись и все тут!
И Вика села. Лепетала что-то про свою работу (она все-таки работает). Про свои успехи (она все-таки не совсем дура). Про курсы французского языка (удивлена, удивлена, признаюсь). Про сумочку, которую видела на Сенной (а вот это я как раз от нее ожидала). Не подумайте, что все это она вываливала на нас по собственной инициативе — если бы не Оксана, терзающая ее вопросами, Викуся просидела бы все это время молча. Иринка зацепилась за ее рассказ о сумочке, и они надолго зависли на этой теме, обсуждая, что там сегодня в этом сумочном мире актуально.
— А сколько ей лет? — рискнула спросить я Оксану, когда мы понесли грязные чашки на кухню.
— Вике? — Оксана улыбнулась. — Двадцать девять.
— Ого!
— Не выглядит, да?
— Не выглядит, — признала я.
Это от отсутствия мозгов. Те, что с мозгами, — те всегда на свои годы смотрятся.
— Замуж пора, — вздохнула Оксана, составляя чашки в посудомоечную машину. — А она влюбилась в какого-то женатого…
Женатого?
— …а он из семьи уходить не хочет. Ну, вы знаете, как это обычно бывает. — Оксана озабоченно нахмурилась.
Я на всякий случай кивнула.
— Ну вот, — продолжала она, закрывая машину, — а Викуся страдает. Бедняжка.
— Э-э-э…
Я чуть не брякнула, что Викусин избранник свободен как ветер в чистом поле, но вовремя прикусила язык. Я же вроде как с ней незнакома.
— Сколько девушек на эту удочку попадаются, — опять вздохнула Оксана.
Я непонимающе уставилась на нее:
— То есть?
— Ну, с этими женатыми. Причем Викусин сразу честно сказал, что несвободен, а она все равно… Надежда… Оксана покачала головой, — такая ловушка…
Надежда — такая ловушка. Точнее не скажешь. Чего бы ни коснулось. Стоит только позволить надежде поселиться в твоем сердце, как она моментально обосновывается там, вскоре начинает чувствовать себя как дома, и выселить ее уже нет никакой возможности, даже когда ты уже понимаешь, что жилица эта тебе в тягость.
— Мама, — в дверях кухни появилась Иринка, — нам не пора?
— Конечно, — спохватилась я.
— Да посидите еще, — предложила Оксана.
— Спасибо, — вежливо ответила Иринка, — но нам надо зайти еще в одно место.
Я удивленно взглянула на нее, но промолчала. Может, нам действительно надо «зайти еще в одно место», да я об этом забыла.
— Бренда, — обратилась я к прибежавшей на наши голоса собаке, — прощайся с женихом. Мы уходим.
Бренда рысью рванула… к входной двери, схватила с полочки свой поводок и загарцевала по прихожей.
— Вот нахалка! — рассмеялся Никита, выглянувший из гостиной. — Наплевала на жениха.
— Она такая, — заметила я. — Продаст всех за возможность поесть и погулять.
— Наговариваете на нашу рыбоньку, — запела Оксана, наклоняясь к Бренде. — Правда, да?
Бренда застыла на месте и наморщила лоб. Опять переваривает «рыбоньку», подумала я, и не знает, как на это реагировать. Так ни до чего не додумавшись, Бренда опять заскакала по коридору.
— Стой! — приказала ей Иринка.
Схватила собаку за ошейник и ловко прицепила к нему поводок.
— Спасибо за чай, — сказала я.
— На здоровье! — хором ответили хозяева.
Симпатичная семья. Вот если бы не Вика…
А та стояла в дверях гостиной и молча улыбалась. Рекламной улыбкой. Это когда губы и зубы улыбаются, а глаза стоят на месте.
— До свидания, — произнесла Иринка, открывая дверь.
— До свидания, — повторили хозяева.
— До встречи, — добавила я.
Иринка с Брендой вылетели на лестничную клетку. Костя посмотрел вслед стремительно умчавшейся невесте и перевел взгляд на Оксану. В глазах его плескалось изумление напополам с обидой.
— Женщины, — пожала я плечами. — Что с них взять.
Никита рассмеялся. Я кивнула на прощание и вышла. Дверь мягко захлопнулась за мной.
Ура! Чаепитие в обществе Вики меня изрядно утомило. Честно сказать, я просто боялась проболтаться. Не хотелось усложнить наши отношения с будущими родственниками Бренды. Тем более из-за какой-то девицы, ничем не примечательной, если не считать длину ног и роскошные волосы…
— Постойте! — вдруг услышала я.
Подняла голову и увидела пресловутую девицу, быстро спускающуюся по лестнице.
— Постойте, — повторила она. — Нам надо поговорить.
— Нужно, — поправила я.
— Что? — Вика в недоумении застыла.
— Вместо «надо», — назидательным голосом сказала я, — лучше говорить «нужно».
— А-а-а. — И она послушно повторила: — Нам нужно поговорить.
— Мне не нужно, — ответила я и продолжила спуск.
— Но мне-то нужно! — с ноткой истерики в голосе объявила Вика и, стуча своими танкетками, последовала за мной.
— Ваши проблемы, — холодно бросила я.
О чем мы с ней могли разговаривать? О Павле. О Павле я не хотела.
— Ну пожалуйста. — Вика забежала вперед, остановилась на пару ступенек ниже меня и, молитвенно сложив на груди руки, уставилась на меня.
Вот только сейчас я заметила, какая у нее грудь.
Конечно, я всегда защищала Павла от Дарьиных нападок, но сейчас готова была согласиться с тем, что она повторяла неустанно на протяжении всех трех лет наших взаимоотношений с ним, — примитивные существа эти мужчины, и Павел в том числе. Почему для связи на стороне — а его «дружбу» с Викусей можно назвать именно так, я все-таки была первее ее — он выбрал длинные ноги, лазоревые глаза, пышные волосы и грудь как у Сальмы Хайек? Слабо было завести себе вторую даму мышкообразного вида, узкую и плоскую, как доска? А еще мнит себя яркой индивидуальностью.
— Пожалуйста, — повторила Вика слабеньким голоском.
— Мусик! — вдруг завопила снизу Иринка. — Ты где? Мы тут тебя заждались. — И спустя мгновение она вместе с Брендой вознеслась на площадку между первым и вторым этажом, на которой стояли мы с Викой.
— Ой! — удивилась Иринка. — Что это вы тут делаете?
— Отпустите его, — выпалила Вика. — Отдайте.
— О ком это она? — поинтересовалась Иринка.
— О Павле, — вздохнула я.
— О-о, — протянула дочь, — я так и знала, что здесь не без подвоха.
— Ты о чем это? — спросила я, игнорируя Викин вскрик.
— Она когда вошла, у тебя такое лицо сделалось… — пояснила дочь. — Как будто ты съела гадость какую-то. Я сразу поняла, что ты ее откуда-то знаешь.
— Спасибо, что промолчала.
— Да не за что, — пожала плечами Иринка. — Так вы что, тут разбираться будете или пойдем?
— Пойдем, конечно, — ответила я. — Я ни с кем не собираюсь разбираться. Кстати, куда это нам нужно зайти?
— Да никуда, — беззаботно бросила Иринка. — Ничего другого не могла придумать, чтобы вежливо удалиться.
— А-а-а. — И я шагнула вперед.
— Нет! — Вика загородила мне дорогу. — Давайте закончим.
— Ладно, — буркнула Иринка, — заканчивайте, а мы с Брендой подождем тебя на улице.
Она повернулась, дернула собаку за поводок, и они побежали вниз.
— Закончим что? — спросила я Вику.
— Разговор.
— Ну, заканчивайте, — устало предложила я.
Может, так она и окрутила Павла? Вцепилась, как клещ, и держала, пока он не сдался от усталости? Как я, внезапно мелькнула мысль. Он взял меня измором. Она его. И так по цепочке — весь мир. Бред. Я тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли.
— Отпустите его, — повторила Вика.
— Я его не держу.
— Держите.
— Да нет же! Я его уже больше недели не видела.
— Правда? — Она смотрела на меня с удивлением.
— Правда.
— Тогда я ничего не понимаю, — растерянно пробормотала она.
— А что? — спросила я. — У вас-то как?
— Никак. — В ее голосе проскользнула слеза.
— В каком смысле никак?
— Он отказывается со мной встречаться, — промямлила Вика. — Не всегда даже на звонки мои отвечает. Игнорирует.
— А что говорит при этом? — заинтересовалась я.
Все это было для меня неожиданностью. Вот здесь Павел отступил от нормы. По логике, едва только получив свободу, он должен был быстрее ветра нестись к этой девушке. А он не несся. Мало того, девушку эту третировал.
— Ничего не говорит, — достав носовой платок и фыркнув в него, ответила Вика. — Говорит, не мешай мне разобраться, что почем. Я думала, это вы его не отпускаете.
— Да нет, — усмехнулась я. — Я сразу его отправила куда подальше. Прямо после твоего визита.
— Правда? — сквозь набегающие на глаза слезы улыбнулась Вика. — А почему? Вам что, так противно стало?
Я невольно рассмеялась. Двадцать девять лет. А как дитя. С ума сойти. Я не была такой в двадцать девять. Правда, у меня уже имелась восьмилетняя Иринка — это обязывало.
— Не важно почему. — Я ушла от ответа, в конце концов, ей я ничего не обязана объяснять.
И ей, и всем остальным. Даже Павлу. Но, положа руку на сердце, хотелось бы объяснить это самой себе. На сегодняшний день было у меня несколько версий объяснений моего поведения, но отчего-то казалось, что все они надуманны и не стоят того единственного, которое верно. Рано или поздно я найду его. Или оно меня.
— Но почему тогда он так со мной? — Вика смотрела на меня, как первоклашка смотрит на свою первую учительницу, надеясь, что вот сейчас в мгновение ока эта богиня объяснит ему все тайны мироздания. — Если вы его не держите, то он должен радоваться…
Но не радуется… Мужчина переживает из-за разрыва со мной. Мается, отказывается от такой сногсшибательной девицы… Мне должно быть лестно. Я прислушалась к себе — тишина. Мне все равно. Я вдруг почувствовала некоторую растерянность. Что же получается? Я не страдаю оттого, что Павел мне изменял. Я выгоняю его. Легко и непринужденно. Не испытываю никакой потребности выяснить все до конца. И мне абсолютно все равно, что он переживает в эти мгновения. Женщина может вести себя так только тогда, когда мужчина, о котором идет речь, ей совершенно безразличен. И сейчас безразличен — поэтому нет страдания, и всегда был безразличен — поэтому плевать на его головную боль.
Но как тогда получилось, что этот совсем не нужный мне мужчина был рядом со мной столько времени? На черта все это было нужно?
— Почему он меня игнорирует? — продолжала стенать Вика.
— По Пушкину, — пробормотала я.
— Что? — удивилась она.
— Классику читаешь? — усмехнулась я.
— Ну, так… — неопределенно ответила она.
— «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», — процитировала я.
— И что? — В глазах Вики застыло напряжение.
— Ты вешаешься на него, — терпеливо объяснила я, — значит, ты — легкая добыча. Вот он тебя и не ценит.
— А-а-а… — начала соображать Вика. — Значит, мне самой надо его вроде как не замечать, да?
Я пожала плечами.
— Я как-то не подумала, — продолжала Вика. — Здорово! Надо попробовать.
— Валяй, — улыбнулась я. — Все? Мы закончили?
— Ну да, — с некоторой запинкой ответила она. — Как бы закончили.
И отошла в сторону, пропуская меня. Я стала спускаться. Вика шла за мной.
— Он вам точно не нужен? — спросила она, когда мы вышли из подъезда.
Вот прилипла! Я молча взглянула на нее.
— Все, все, — замахала она руками, — я вам надоела. Все, я пошла. До свидания. — И она поскакала на своих танкетках по двору.
— Красивая. — Иринка подошла ко мне.
— Красивее меня? — глядя вслед Вике, спросила я.
— Мусик, — суровым голосом проговорила Иринка, — во-первых, нужно говорить не «красивее», а «краше». Во-вторых, ответ на твой вопрос: ха-ха-ха! — Она дернула собаку за поводок и потребовала: — Бренда, скажи свое веское слово.
Бренда задрала голову и завертела задом. «Ха-ха-ха! — говорил зад. — Какие такие Вики, когда наш мусик — самый красивый в мире!»
— Ну, тогда пошли домой, девчонки, — позвала я.
Дэвид Кертис молчал. А собственно, почему он должен отвечать на мои дурацкие вопросы?