— Лошади! — возвестила Пат Лин и, плавно взмахнув рукой, указала на приземистые строения чуть поодаль от стоянки автомашин.
— Твою мать! — по-русски выдохнула Ольга и закатила глаза.
Ленч в моем желудке встрепенулся и высказал пожелание покинуть насиженное место. А ведь мы еще даже не подошли к конюшням. Что же будет дальше?
— Но… — начала германская дамочка.
— Это так здорово! — заверещала Пат Лин, увлекая нас по песчаной дорожке в сторону конюшен. — Вы просто не представляете себе!
Мы с Ольгой переглянулись. В ее глазах светилось: «Очень хочется жить», в моих: «А куда деться? Надо соответствовать». Отказаться не было никакой возможности. Корпоративный social event — это тебе не кот начихал, придется участвовать. Я оглянулась на прочий народ. Было очевидно, что все изрядно приуныли. Все, кроме норвежца. Он бодро вышагивал рядом с Пат Лин и даже излучал некоторое удовольствие.
— Он умеет, — ответил на мой невысказанный вопрос Алекс. — У него отец — фермер. Он с лошадьми с детства.
Везунчик. А я вот с детства с автобусами и с метро. Из всех домашних животных признаю только собак, все, что крупнее, приводит меня в трепет, а если на этом «крупном» еще и скакать надо, то — извините.
В животе становилось все холоднее. Одно хорошо — ленч уже помалкивал. Впрочем, думаю, до поры до времени.
— Смотрите, какие красавцы! — Тем временем мы добрели до загона, в котором бегали лошадки, и Пат Лин опять принялась размахивать руками. — Ну, где бы вы еще покатались на лошадках?
Ответ — нигде. Плюс еще — никогда. И вопрос — а на фиг нам это надо? Жили же без этого столько лет и еще бы столько прожили.
— Ну что, девушки? — Брайан шел к нам вразвалочку, имитируя походку ковбоя-удальца. — Что невеселы?
— А ты? — неприязненно уставилась на него Ольга. — Ты прямо ждешь не дождешься, когда начнут раздавать лошадей?
— Да что ты? — Брайан криво усмехнулся. — На самом деле я боюсь до смерти.
— Что, правда? — Я удивленно посмотрела на него.
— Конечно. — Он продолжал криво улыбаться. — Я никогда не ездил на лошадях. Страшно.
И тут мы с Ольгой захохотали. Не в издевку, а от облегчения, что не только у нас с ней поджилки трясутся. Брайан пару секунд молча смотрел на нас, потом не выдержал и тоже захохотал.
— Ты понял, да? — сквозь смех проговорила я. — Мы не над тобой…
— Да понял, конечно. — Брайан хлопнул меня по плечу. — Держись! Может, все еще не так ужасно.
— Да наверняка еще ужаснее, — ответила я, и нас подкосил очередной приступ смеха.
— Все в порядке? — Около нас материализовалась Пат Лин.
— Все отлично! — просмеялась ей в ответ Ольга. — Вот только страшно до ужаса.
— Ха-ха-ха! — Раскаты Пат линовского смеха пронеслись над поляной, на которой был загон, отразились от верхушек деревьев в рощице неподалеку и вернулись к нам в удвоенном размере. — Мне тоже.
— Что, правда?! — в унисон с Брайаном спросили мы.
— Ну конечно.
И тут выяснилось, что абсолютно всем, кроме счастливчика фермера-норвежца, до коликов страшно. И что это нормально.
— Разумеется, это нормально, — заявил старший тренер клуба. — Люди в первый раз видят лошадей, конечно, они будут бояться. Но с каждым из вас поедет тренер, так что все предусмотрено.
— С каждым из нас поедет тренер, поедет тренер, — бубнила Ольга, подходя к своей лошади.
— Ну да, ну да, — вторила я ей.
Моя кобылка смирно ждала, когда я займусь ею. Гладенькая, черненькая (или говорят «вороная»?), с бархатными глазами.
— Она любит сухарики, — подсказал мне тренер, высокий лысоватый парень, и насыпал мне в карман горсть ржаных сухариков.
Кобылка скосила глаза и внимательно посмотрела на мой карман.
— Хочешь? — Я сунула ей под нос пару сухариков.
Она немного подумала и аккуратно зацепила губами сухарики с моей ладони. Переступила с ноги на ногу, потом опять скосила глаза на мой карман.
— Сразу много не давайте, — предупредил тренер. — На вид она скромная, но на самом деле это не так.
— Хорошо, — кивнула я.
— Теперь давайте садиться в седло, — предложил тренер.
Я с тоской оглянулась. Все еще мялись и раскачивались. Ольга завязывала шнурки на кроссовках, Алекс курил, Пат Лин о чем-то болтала с хозяином клуба, Мортон трепался по мобильному, остальные бродили по поляне, — словом, все оттягивали радостный момент общения с живой природой кто насколько мог. Один лишь норвежец уже гарцевал на своем коне.
— Смотрите, как я буду это делать, — сказал тренер и взметнулся в седло.
— Ой! — округлила глаза я.
— Круто, — прошептала Ольга.
— Слишком быстро, — высказалась я, когда тренер спешился. — Я не успела заметить, как вы все это проделали. Давайте еще раз.
Он рассмеялся:
— Лучше самой пробовать, чем наблюдать за другими.
— Ммм… — замычала я, понимая, что возразить на это нечего.
— Ставите ногу сюда… — скомандовал тренер.
Я поставила. Кобылка фыркнула. Я ее понимаю. Ходят тут всякие дилетанты, мучайся с ними.
— Теперь руки вот так… — продолжал тренер.
Хорошо, руки вот так.
— И — рывок. А я вас подстрахую.
И — рывок. Рывок. Черт! Какой рывок, если у меня все мышцы как кисель? Хорошо, что он страхует, а точнее, пихает меня под зад. Зад почему-то весит больше, чем все остальное тело. Так, пихает, пихает, нога в стремени болтается туда-сюда… надо было с табуретки влезать на лошадь… Так, теперь рывок… Как, черт возьми, этот рывок делается-то? О-о-о!!! СИЖУ!!!
И, черт возьми, скажу я вам — это здорово! Лошадка подо мной замерла, не шевелится. Я СИДЕЛА!!! И горделиво посматривала на остальных. Трусы несчастные! Тренер был абсолютно прав — это совершенно не сложно. Я повернула к нему голову и благодарно улыбнулась. Какой чудесный человек. Просто ангел. Ангел улыбнулся мне в ответ и хлопнул мою лошадку по заду. Но лучше бы он этого не делал!
Кобылка вздрогнула всем телом, переступила с ноги на ногу и зашагала по поляне.
— А-а-а! — вскрикнула я от неожиданности и вцепилась покрепче в поводья.
— Сдохнуть можно! — услышала я где-то далеко за спиной Ольгин голос.
— Вот так, молодец, — похвалил кого-то тренер — то ли меня, то ли лошадку.
Он уже оседлал своего коня и плыл на нем по левую руку от меня.
Меня качало из стороны в сторону, казалось, что земля уходит из-под ног (чьих? моих или лошадки?).
— А-а-а… — На этот раз я уже стонала, тихонько так, безысходно.
— Хорошо держитесь в седле! — крикнул мне тренер и поощрительно улыбнулся. — Как будто не в первый раз.
Наверняка врет. Я ощущала себя кулем с мукой или еще каким сыпучим содержимым, который просто насильно привязан к спине этой дивной лошадки и не способен на самостоятельные действия. Скосила глаза влево и увидела Алекса, стоящего с открытым ртом. Ага! Вот так вот! Знай наших! Я невольно выпрямилась.
— Поскакали? — спросил вдруг тренер.
— А что, — у меня внутри все похолодело, — мы разве еще не скачем?
Тренер усмехнулся и… поскакал. Что? Что такое? Куда он делся? Как же я без него? Я заерзала в седле. Как же сподвигнуть мою лошадку последовать его примеру? Натянуть поводья? Я натянула. Лошадка замедлила шаг. Так, понятно, поводья для того, чтобы снижать скорость. Тормоза, одним словом. А где педаль газа? Может, похлопать ее? Я похлопала. Ноль реакции. Кобылка лишь скосила на меня свои изумительные глаза, но скорости не прибавила. Может, ей нужно что-то сказать? К примеру, по-датски. То есть так, как я точно не умею.
Тренер доскакал до дальнего края поляны и теперь уже возвращался. Спрошу у него, решила я.
— Ноги! — прокричал мне тренер, подъезжая поближе.
— Что? — завопила я в ответ.
— Ноги, — повторил он и… пришпорил своего коня.
Ага, сообразила я и сделала то же самое. И пусть на моих кроссовках шпор не наблюдалось, лошадка поняла меня правильно и перешла на рысь. Я так думаю, что это была рысь. На самом деле это был жуткий ужас!
Я тряслась и стонала и думала только о том, чтобы не свалиться. Моментально заболела задница. И руки. И ноги. И голова. Хотя с головой не понятно — с чего бы это? И еще напомнил о себе ленч. Пат Лин была права: не надо было есть так много. Не надо было есть вообще. И не надо было ехать на этот семинар! Если я что-нибудь себе сломаю, то припомню это шефу.
— Хей! — вдруг услышала я справа от себя.
Осторожно повернула голову и увидела Мортона, лихо скачущего бок о бок со мной.
— Супер, правда! — проорал он и унесся вперед.
Супер, супер, и главный супер состоял в том, что скакали мы по совершенно ровной и лысой местности. Ни тебе кочек, ни деревьев. Если бы это было не так, меня бы уже давно вытаскивали из какой-нибудь канавы. Но видимо, в лошадином клубе работали люди не без головы, и они понимали, что, севши впервые на коня, у тебя абсолютно нет времени рассматривать дорогу.
Хорошо, вдруг подумалось мне, но что будет, когда я доскачу до края поля? Ведь рано или поздно этот край обнаружится, и мне придется разворачиваться. И? Что вертеть-то? Руля же у лошадки нет.
Однако умное животное решило это проблему самостоятельно. Добежав да края поля, обозначенного небольшой рощицей, кобылка спокойно развернулась и поскакала обратно. Я облегченно вздохнула и погладила ее по гриве. Вот только одно мне было непонятно: а где обещанный тренер? Он как сгинул на десятой минуте нашего знакомства, так больше и не появлялся. Халтура, одним словом. Даже в Дании. Что странно.
— А где вы были? — напустилась я на него, когда, сделав по поляне три полных круга, спешилась у загона.
Да, да, тренер был тут как тут.
— Я вас видел, — невозмутимо ответил он.
— Видел — недостаточно. Ведь нам обещали, что у каждого будет тренер, — продолжала бурлить я.
Тренер покачал головой:
— Немножко не так. Один тренер на трех человек. Я вас видел. У вас все было хорошо. Поэтому я занимался теми, у кого не получалось.
— А если бы что-нибудь случилось? — не унималась я.
— Но ведь не случилось. — Тренер ласково и даже как-то слегка снисходительно смотрел на меня.
— А… — открыла я было рот, но в этот момент чей-то прохладный и мокрый нос ткнулся мне в ладонь.
— Вам не понравилось? — поинтересовался тренер.
Вместо ответа, я повернулась к кобылке. Она смотрела на меня хитрыми глазищами. Сухарик, вспомнила я. И сунула руку в карман.
— Держи, — протянула я ей на ладони сухарики.
Лошадка аккуратно приняла угощение. Я потрепала ее по шее.
— Вам не понравилось? — повторил тренер.
Ноги мои подгибались, в голове до сих пор шумел ветер, мышцы рук болели как никогда, а задница зудела, но я вдруг поняла, что ответить ему отрицательно у меня язык не повернется. Потому что это было бы неправдой. Мне понравилось до жути! Не знаю, что именно, но в голове вертелось: «Я скакала на лошади! О-го-го!»
Я неуверенно пожала плечами. Тренер просиял и дружески хлопнул меня по плечу:
— У вас получалось. Вам надо брать уроки.
— Спасибо, — выдавила я. — За комплимент.
— Это не комплимент, — ответил он. — Это правда, — и отошел.
Потом мы долго фотографировались группой — на фоне конюшен и каждый — с лошадью, на которой дебютировал. Пат Лин — кстати, сама так и не севшая на коня, — ха-ха! — трепетно следила за тем, чтобы все попали в кадр.
— Иначе не останется ничего на память, — восклицала она.
— Ты как? — подошла ко мне бледная как смерть Ольга.
— Нормально, — ответила я. — А ты? Что-то ты не в цвете.
— Похмелье. Ленч. Лошадь, — отрапортовала она.
— Хочешь алка-зельтцер?
— Думаешь, поможет?
— Не знаю, но попробовать стоит.
— Давай. — Ольга протянула руку.
— В номере, — вздохнула я. — Потерпи.
— Все равно выбора у меня нет, — простонала она. — Лучше бы это был боулинг.
Мы вернулись в отель и разошлись по своим номерам.
— Через два часа ужин! — заверещала Пат Лин и опять захлопала в ладоши.
Ей бы в ясельную группу детсада — цены бы ей не было.
Я вошла в свою комнату, закрыла дверь и начала стаскивать с себя кроссовки. Горячая ванна — вот что мне сейчас нужно.
На полочке в ванной комнате обнаружилась целая батарея масел для водных процедур. Я выбрала себе кедровое, накапала его в воду и нырнула в это блаженство. И тут зазвонил мобильный.
— Алло, — сказала я.
— Привет.
Павел.
— Привет, — беззаботно ответила я. — Как дела?
— Нормально. А как ты?
— Ты знаешь, я сейчас принимаю ванну, — сказала я. — Давай я тебе перезвоню после.
— Давай, — после некоторой паузы согласился Павел.
Перезвонила я ему спустя полтора часа. Известно же, что водные процедуры могут затянуться надолго. Какой смысл ограничиваться только отмоканием и мытьем головы, когда можно еще и отскрабить себя от пяток до макушки, плюс сделать педикюр, плюс пощипать брови, плюс… Впрочем, перечисление того, что любая уважающая себя девушка может сотворить во время водных процедур, может занять те же самые полтора часа, что я на эти процедуры и затратила.
Итак, я позвонила Павлу.
— Привет, — оживленно защебетала я, — я освободилась.
— От чего это, хотелось бы знать? — мрачно ответствовал Павел.
— От ванны, — засмеялась я.
— Правда? — с ехидцей спросил он.
— Конечно, — продолжала смеяться я, — а у тебя есть иные версии?
— Разумеется, — фыркнул Павел.
— Любопытно было бы знать, какие именно. — Я села на диван, вытянула ноги и полюбовалась на свой педикюр.
— Во-первых, у тебя не журчала вода… — начал Павел.
Не журчала, ясное дело. Ванна была уже полная. Зачем воде журчать?
— Во-вторых, — продолжил он, — ты не назвала меня по имени…
Не назвала. Я никогда не называю. А зачем? Обычно называешь своего телефонного собеседника по имени, когда хочешь, чтобы те, кто в данный момент находится рядом с тобой, знали, кто тебе звонит. А я была одна…
— И вообще, — голос Павла поднялся на октаву выше обычного, — что можно так долго делать в ванной?!
— Купаться, — пробормотала я.
Что это с ним? Ванна ему не угодила.
— Купа-аться? — передразнил меня Павел. — Девяносто семь минут?
Считал. Обалдеть. Впрочем, он все считает.
— Голову мыла, — робко подала я голос.
Ответом мне было недоверчивое фырканье.
— Педикюр… — сделала я еще одну попытку.
Педикюр лишь усугубил положение.
— Педикюр! — возопил Павел. — А массаж ты там не делала?!
Я уже собиралась сообщить ему, что для массажа все-таки у меня не хватало участников, но прикусила язычок — прицепится еще к моим в шутку сказанным словам и устроит сцену. Впрочем, похоже, сцена и так уже в разгаре.
— И вообще, — голос Павла дополз до самого верхнего регистра, — ты тяжело дышала, когда подошла к телефону!
А? Что?
— А? Что? — озвучила я.
Из трубки полетели короткие гудки.
Я упала на диван, бессмысленно таращась на мой идеальный педикюр, а в голове не было ни одной толковой мысли. Кроме…
Опять. Опять эта идиотская ревность. И опять без всякого повода с моей стороны.
Для ЭТОГО совсем не надо тащиться на край света, в другую страну, выдумывать предлог в виде семинара и так далее и тому подобное. Под ЭТИМ я конечно же подразумевала секс, причем секс тайный. ЭТО можно совершить и в обычных условиях. В обеденный перерыв, например. Что все и делают. Но не я. Не я!
За этой мыслью прискакала следом еще одна. И почему, почему в ЭТОМ всегда подозревают людей, к ЭТОМУ абсолютно не способных? А остальные, которые делают ЭТО чуть ли каждый день и чуть ли не на глазах у изумленной публики, остаются вне подозрений и совершенно безнаказанными. Несправедливость? Однозначно.
А я… я ведь хотела рассказать ему о лошадках. И о том, как я держалась в седле. И о том, как ветер свистел в ушах, и о том, как это здорово… А ему… ему это не надо. Потому что он и без моих рассказов уже знает, как я здесь провожу время. Вернее, думает, что знает. И как теперь ему объяснить, что он не прав? И почему я должна что-то объяснять? Да и вообще, на кой черт мне все это нужно?