– Побудь во мне, пожалуйста.
– Ты сводишь меня с ума, пташка. Я люблю тебя. Черт, как же сильно я тебя люблю.
Это ли не счастье? Засыпать в объятиях дорого вам человека, чувствуя запах его кожи, его тепло, его руки на своем животе. Это ли не счастье, быть с тем, с кем тебе суждено, предначертано с выше, и ты знаешь об этом, наверняка. Есть только вы вдвоем, и больше никого и ничего не нужно. Сейчас я понимаю, это как никогда раньше. Я ценила, каждый момент, каждую ласку, каждое прикосновение, но оставшись одна, мне кажется, что этого было недостаточно. Я мало любила его, нужно было делать это сильнее, запоминать лучше… Чтобы навсегда сохранить любимого в сердце. Навсегда. Теперь я знаю точно, любовь – это боль, которая оставляет лишь шрамы. Мы с Димой были счастливы следующим утром. Я помню, как громко хохотала, когда он кружил меня на руках, попутно неся меня на кухню, чтобы накормить завтраком, приготовленным им самим. Теперь я прикасалась к нему, когда пожелала, а он, прижимая мою ладонь к своему лицу наблюдал, как я пытаюсь есть одной, свободной рукой. Он любил меня, даже взглядом, и я помню это. Каждую его белозубую улыбку. Потом был совместный душ… И снова нежный секс. Крепкие поцелуи, слова любви…Я все помню. В тот день Дима ушел на работу, а я пошла в тот, знакомый мне супермаркет, прикупить что-нибудь к ужину. Я хотела, сделать его романтичным. Я шла домой из магазина, когда увидела пожилую женщину на краю дороги. В руках дама держала маленького, черненького котенка. На вид ему было не более месяца, бедняга был грязным и худым, он все время мяукал, цепляясь коготками за пальто пожилой леди. Женщина предлагала бедолагу прохожим, но люди, отворачиваясь, спешили по своим делам. Как вы уже поняли, я мимо пройти не смогла. Будучи дома, я усадила котенка на стол внимательно разглядывая его на наличие кожной заразы. Но малыш был здоров, за исключением, конечно, болезненной худобы. Я со знание дела осмотрела его, и малыш оказался с мужским началом. Он был таким неказистым, неловко перебирая лапками, вышагивал по столу, а я следила за ним обдумывая, что же все-таки сказать Диме, и чем кормить нашего нового соседа. Бросать котенка дома и снова идти в магазин я не хотела, поэтому заказала все нужное в интернете. В течение получаса прибыло все необходимое. Я помню, как хлопнула входная дверь, и в испуге я спрятала маленький сюрприз за спину. Этот говнюк выдал нас своим мяуканьем.
– Это то, о чем я думаю, пташка? – спросил Дима, вопросительно вскидывая бровь. – Я надеюсь у тебя нет аллергии на шерсть? Мне бы не хотелось отдавать его в приют, – отвечала я тогда. Пушок остался с нами. И вместо романтического ужина мы пол вечера возились с блохами, показывали котенку место для нужд и просто играли с ним как малые дети. Позже котенок уснул у Димы на плече… Это было очень мило.
– Ты почти как пират, только вместо попугая на плече у тебя будет Пушок, гроза сосисок и теплого молока, – смеялась я.
Нам было хорошо вместе, очень хорошо. В тот вечер Дима положил передо мною противозачаточные таблетки. Я скажу откровенно, частенько забывала их принимать. Он сидел, задумчиво глядя на меня, пока я разворачивала инструкцию. Я спросила тогда:
– О чем ты задумался?
– О том, что ты моя младшая сестра.
– Ты же знаешь, что это не совсем так. Мы не кровные, а значит не совершили ничего греховного. Так мы успокаивали свою совесть. Точнее, мне было плевать на предрассудки, но Дима… он успокаивал себя именно так. Тем не менее волю своим чувствам мы давали лишь за запертыми дверьми. Был единственный раз исключение. Когда, наш питомец подрос, и мы без страха могли оставить его одного, Дима повел в меня в ресторан. Я, сказать по правде, таких мест не посещала, поэтому официоз давил на меня, и на моего брата, я думаю тоже. Ужин при свечах, романтика и прочее, но я не могла хохотать в голос и все время прикладывала салфетку ко рту, чтобы не смеяться шуткам Димы, и не смущать сидящих рядом, напыщенных гостей. Я и Дима чувствовали себя намного комфортнее в лёгкой обстановке, и поэтому наспех перекусив мы уже тащились по городским улицам давая свободу своим эмоциям. Так мы и набрели на какой-то захудалый клуб, с громкой музыкой и шумною толпой. Здесь было повеселей и напившись виски, я утянула брата на танцпол. Все было замечательно… Сначала играла ритмичная музыка, и мы откровенно дурачились, а после зазвучал божественный голос Брайана Адамса с композицией Please, forgive me. Это самая прекрасная песня из всех, которых я когда-либо слышала. Дима обнял меня тогда, и мы закружились в такт музыке. Если кто и смотрел на нас тогда, они видели влюбленную пару, которая откровенно наслаждалась моментом близости. Брат крепче прижал меня к своей груди, так что я едва доставала ногами пола, он сказал:
– Я люблю тебя, пташка. Больше жизни, люблю. А я, пряча лицо у него в груди, разревелась, как дура. Мои чувства были сильнее меня, и я не могла совладать с ними.
– Я люблю тебя, – отвечала я, – так сильно, что мне не хватает тебя, даже когда ты так близко, – говорила я, расцеловывая его грудь, шею, подбородок, все до чего я могла дотянуться. Прижав мою голову к себе, Дима чмокнул меня в макушку, продолжая танцевать… До самого конца танца, мой брат поглаживал меня по щеке большим пальцем, передавая мне свое успокаивающее тепло. Я плачу, вспоминая то время, тот час, то мгновение, которое кануло в прошлое, и никогда уже не вернется ко мне. Вечер наш закончился в постели, где мы дарили друг другу нежные поцелуи, вкушая запретный плод нашей любви. Каждую ночь, мы не могли насытится близостью наших тел. В объятиях своего брата я познавала его трепетную любовь, его тело и теперь мне не хватает этих уроков.
– Я люблю тебя, моя сладкая пташка, – говорил он мне каждый раз, перед сном. Всегда, он шептал мне слова любви, пока я наконец не засыпала. То была большая любовь. Несравнимая ни с чем. Мы дышали в унисон, наши сердца пульсировали в одном ритме, и даже наши мысли всегда совпадали. Не смотря на разницу в десять лет, мы понимали друг друга с полуслова. Всегда. Наша идиллия была настоящей, какой не бывает, наверное, ни у одной семейной пары. Лишь единицы из миллионов находят себе настоящую пару. И мы с Димой были из числа тех самых единиц. Я знала это уже тогда, и до сих пор уверенна – мы были созданы друг для друга, как небо и земля, солнце и луна. Я довольно долго собиралась задать Диме вопросы по поводу его отношений с отцом. В один из вечеров, поглаживая Пушка, уснувшего на моих коленях, я как бы невзначай спросила:
– Дим.
– Ммм… – мычал он, затягиваясь сигаретой.
– Почему ты никогда не приезжал к нам с папой?
Он долго думал, прежде чем ответить.
– Твой папа, и мой отец, был не всегда таким хорошим, каким ты запомнила его, пташка. До твоего появления, в нашей семье было много неприятностей. В большей степени виновником был мой отец. Всю жизнь, что прожили мои родители вместе, отец изменял маме. Он откровенно в этом признавался, а мама…– он запнулся, – у нее были жуткие истерики. Она любила его, и это свело ее в могилу.
Я, наверное, побледнела тогда, потому что Дима обнял меня и сказал:
– Такая жизнь, пташка. В этом мире нет идеальных людей. Я молчала, потому как была шокирована услышанным. Как же так, папа? Но Дима, решил видимо рассказать всю правду, он продолжил:
– Мама забеременела в сорок лет. Врачи предупреждали ее о рисках, но она твердо решила рожать. Мне казалось, что возможно теперь наша жизнь наладится, – брат хмыкнул, – но отец… Был тем еще, подонком. Когда мама узнала, о очередной его интрижке у нее случился выкидыш. Девочка умерла, так как родилась недоношенной. Роды прошли тяжело, но мама пошла на поправку. Отец приполз к ее ногам, и она простила его, снова. Та беременность плохо сказалась на ее здоровье. Сначала онкология груди.... Мы боролись и мама, казалось, вернулась к жизни. Она захотела удочерить девочку. Она всегда хотела иметь дочь. Появилась ты, и жизнь в нашем доме заиграла другими красками, но спустя полгода… ты же помнишь?
Дима утирал мне слезы, а я все никак не могла остановиться. Моя бедная мама Оля. Я даже никогда не могла предположить такое. Я сунула лицо в область Диминой шеи, и заикаясь ответила: – Я все помню. Теперь я все понимаю.
– Ты крепко взяла меня за руку и спросила " мама Оля умирает?"
– А ты сказал " да, пташка".
– Ты плакала тогда, прямо как сейчас, а я все никак не мог тебя успокоить. Мой любимый. Он так трогательно подставлял мне свое плече, чтобы я могла поплакать как следует, а потом поцелуями утирая мои слезы, он уносил меня в нашу спальню. Где мы, предаваясь сексу забывали обо всем на свете. Я помню, как обильно он кончал в меня. Мне нравилось это. Наши тела словно гармонировали, я знала каждый его изгиб, чувствовала каждое желание, ловила каждый вздох. В середине мая Дима предложил мне уехать.
– Давай уедем куда-нибудь, – сказал он.
– А как же Пушок?
– Возьмем с собой и рванем на край земли.
– Прямо – таки на край? Ладно, – соглашалась я, – с тобой хоть край.
Вы когда-нибудь бывали в Шотландии? Нет? Если появиться такая возможность, не стоит даже размышлять. Это старинное, и такое потрясающее место должен увидеть каждый. Мы решили ехать поездом и это было лучшей идеей, которая пришла нам в голову. Английский ландшафт за окном нашего купе, радовал глаз своей неповторимой величественной гармонией. Пушок, на наше с братом удивление и радость, вел себя весьма прилично. Так как ехали мы с пересадками, то спокойно выгуливали его на кошачьем поводке, кормили и дальше отправлялись в путь, который он практически весь проспал. Мы, наверное, выглядели странной компанией, но нам было все равно. Я была счастлива и мне было все равно, что думают о нас окружающие. Конечно, мы с Димой держались в рамках приличия, но я не упускала момента прикоснуться к нему, лишь на мгновение. Первая остановка была в дереве Гретна-Грин.
– В этом месте пару столетий назад венчались сбежавшие влюбленные со всей Англии. Это были люди либо не достигшие брачного возраста или пары, родители которых не давали согласие на брак, – рассказывал мне Дима. Я не знала об этом. Я многого не знала, но мой брат любезно посвящал меня в тонкости истории разных мест встречавшимся на по пути. Он очень умный, мой Дима. В той деревушке мы пробыли лишь пару дней и двинулись дальше, к Эдинбургу. Мне понравилось там даже больше, чем в Лондоне. Обладая таким богатым всемирным наследием, этот город казался сказочным. Будто сошедший из странниц книг, которые я читала в детстве. Дима, таскал меня за руку от рассвета до заката, по разным красотам. Мы не однократно терялись, но кого это волновало? Когда ты находишься в столь красивом городе, тебе следует обязательно забыть дорогу назад как отелю, чтобы как следует впитать в себя все то, что встречается на вашем пути. И если вы больше никогда туда не вернетесь, то сможете в памяти воспроизвести былые приключения. Далее следовал Инвернесс, и чем дальше мы заезжали, тем сильнее менялся ландшафт. Зеленые горы, холмы, поразили меня величием, им словно не было конца, они простирались далеко за горизонт, сливаясь в единое целой с безоблачным небом. Я неотрывно смотрела в окно поезда, каждый раз все сильнее поражаясь красоте нашего мира. Дима следил за мной улыбаясь, он говорил:
– Как же ты еще юная, пташка. Иногда, я завидую твоей непосредственности.
– Такой я останусь всегда, – отвечала я. В Инвернессе мы остановились в маленьком уютном отеле, вдали от города. На дома и огромные замки мы успели насмотреться вдоволь. Мы хотели слиться с природой, и потому целыми днями уходили подальше от людей, ближе к горным ручьям и живописным видам. Устраивая мини пикники с простой пищей и национальным шотландским ликером, мы наслаждались обществом друг друга, просто молча отдыхая на склоне холма. В один из таких дней, Дима притянул к отелю лошадь. Белого жеребца. Стоя на крыльце отеля, я наблюдала за братом, который восседал на коне, словно рыцарь королевской гвардии. Конечно, в рамках города, пусть даже и самой окраины, это выглядело весьма колоритно, но он был так красив.
– Ты не смог найти нам машину? Или решил завести себе нового друга? Бедный Пушок, он не перенесет твоего предательства! – смеялась я.
– Там куда мы поедем пташка, нет дорог.
Дима умел кататься верхом еще со студенческих времен. Он с легкость усадил меня перед собой, и мы пустились вскачь. Ветер развивал мои волос, подбрасывая их в лицо брату. Он плевался словно старый, ворчливый верблюд, а я только хохотала, пытаясь сдержать свои локоны на месте. Мы просто мчали вперед, не разбирая дороги, и первое что встретили на своем пути стало место Битвы при Куллодене. Тут мы остановились, и бродя по заросшему вереском полю, натыкались на надгробные камни, которые грозно оплакивали не отдельных людей, а целые кланы шотландских семей. Папа рассказывал мне о Якобинском восстании, но я не придавала значения жертвам, павшим при этой фатальной войне. Когда ты лицом к лицу встречаешься с местом, которое хранит память о погибших, все воспринимается совершенно иначе. Мы ускакали, оставляя за плечами то грустное место, вновь навстречу ветру и чувству безграничной свободы.
– Куда мы направляемся? – спрашивала я.
– На край света, – отвечал Дима, нежно целуя меня в шею. Я думала он говорит это совсем не всерьез, но, когда на горизонте я увидела морские просторы, поняла, что мы достигли самого края. Сидя на коне, мы добрались до самой высшей точки земли. В метре от нас был лишь обрыв, который угрожающе навис над морской гладью.
– Вот он и край земли, пташка, – говорил Дима. Я лишь глубже вдыхала морской воздух наблюдая за тем, как розовый закат, играя красками, дарил мне чувства нереальности происходящего. Иногда, я думаю, что-то время было сном, лишь плодом моей больной фантазии… Мы сидели на самом краю, свесив ноги с обрыва. Дима задумчиво тянул сигарету, он тогда сказал:
– Твои глаза цвета моря.
– Давай останемся тут навсегда, – просила я.
– Когда-нибудь мы обязательно вернёмся, пташка.
Он поцеловал внутреннюю сторону моей ладони и прошептал:
– Я люблю тебя, моя сладкая, прелестная девочка. Спой для меня.
Мне вспомнилась одна песня, и запела, сначала тихо, а после все громче, так, что голос мой уносил ветер, наверное, на несколько миль назад.
Oceans apart day after day
And I slowly go insane
I hear your voice on the line
But it doesn't stop the pain
If I see you next to never