- Хорошо. Попытаюсь... - Губы и веки Гмелина дрожат. Он никак не может унять этой дрожи.
- Ну, что же вы?
- Сейчас. Как вы знаете, большинство ханов дураки. Но этот - просто царь дураков, дураков... - повторяет Гмелин и думает: "Совсем не смешно..." - Так вот. Вот, сударь, хан и придумал новый способ торговли: купцы ему - товар, а он им - пинок. Так всех купцов и выпинал.
Закрыв глаза, Охотников слушает. А Гмелин продолжает рассказ:
- Сребролюбие хана ненасытно. Он обдирает не только своих подданных, но и всех чужестранцев. Они в область оную с удовольствием въезжают и с неудовольствием выезжают...
Путешественник уже не помнит, сколько прошло времени: час, два или более.
Наконец он на мгновение умолкает и смотрит на больного. Тот спит. Осторожно, на цыпочках пятится к двери, как вдруг слышит хрип, резкий, свистящий...
Опрокинув табурет, Гмелин бросается к кровати. Вздрогнув, Охотников внезапно вытягивается и затихает. Затихает навсегда.
Больше Гмелин не помнит уже ничего. Не помнит, как казаки вели его по двору, как кто-то мочил ему лоб, поил водой.
Очнулся он в своей комнате. И снова увидел персов.
- Ну что? - спросил шепотом Гмелин. - Что? Нашли? Думаете, нашему художнику делать было нечего, как только ханов писать?
Казак протягивает прислужнику портрет молодого перса с кальяном.
- Да это же не тот! Не тот, вы понимаете? А другого - нет!
Персы кивают в знак согласия головами. Да... да... этот перс с портрета вовсе не похож на хана. Разве может хан так смеяться? Кто-кто, а они-то хорошо знают хана.
И персы уходят.
Гмелин опускается на стул, долго молча сидит, обхватив голову руками.
Казачок Федька осторожно трогает его за плечо:
- Самуэль Готлибыч, вот письмо поручика...
Гмелин осторожно развертывает лист, и первые же строки заставляют его вздрогнуть: "Простите, но я умер. Пишу эти строки, чтобы не утруждать других".
* * *
Последние месяцы и дни жизни Гмелина были особенно мучительны.
Болезни, одиночество, смерть друзей... Казалось бы, это должно надломить даже самого крепкого, это конец. Однако путешественник вновь и вновь преступает ту черту, что для другого была бы последней. Будто нарочно он не погиб в горах. Не умер, как другие, от лихорадки. Судьба готовила ему более страшную и мучительную кончину.
Быть может, все началось в те трагические часы, когда Гмелин хоронил близких ему по духу людей - Борисова, Охотникова...
Как ни странно, но именно горе, неудачи и лишения вызывают у сильных людей то железное упрямство, ту волю, которая одна, несмотря ни на что, продолжает вести их вперед сквозь все самые тяжкие беды.
Про таких иногда говорят: одержимый. Скажем точнее - смелый и верящий...
Гмелин беззаветно верил в то дело, которому посвятил жизнь.
Он смотрел на жизнь как на долг. И именно это святое чувство долга и погубило его впоследствии...
После первой, Астраханской экспедиции - неудачи, неудачи и неудачи. Гмелин мог спокойно отступить. Тем более, что второе его путешествие, на Кавказ и в Персию (и он понимал это), было связано с большим риском. В западных провинциях, куда держала путь экспедиция, шла междоусобная война.
Но путешественник все-таки рискнул. Поехал, несмотря на малочисленность и слабость своей экспедиции.
Глава XI. К ДАЛЕКИМ ЗЕМЛЯМ
Темень, хоть глаз выколи.
Порывистый ветер гасит факелы.
Один неверный шаг - и пропасть.
Но люди идут. Они знают, что, если сегодня не спустятся, завтра буран похоронит их здесь. Так сказал проводник, и потому путешественники идут. Сейчас они еще могут спуститься. Позже - верная смерть. Снежный саван.
Саван... Гмелин невольно ежится.
Впереди тревожно запела труба. Голос ее подобен крику раненой птицы. Птица плачет, зовет, но стая давно улетела.
Тоскует, печалится птица-труба. Тоскуют и печалятся люди. В темноте не видно их глаз. Гмелин знает: сегодня у многих в глазах боль. Но главное сейчас - идти вперед. Вернее, не вперед, а вниз.
Гмелин машет рукой, как бы отгоняя тревожные мысли:
- Эй, там впереди! Факелы остались?
- Никак нет. Последние сгорели.
По голосу путешественник узнает Федьку. Замечательный мальчик! Другие из прежней экспедиции далеко не все решились идти с ним. Казачок же сам напросился, помнится, так и сказал: "Мне без вас теперь никакой жизни нету!"
"Ах, Федька... А какая жизнь со мной? Голод, опасности, болезни... Гмелин останавливается, вздыхает: - Интересно знать, вдохновляет ли кого-нибудь моя жизнь?! - И тут же отвечает сам себе: - Да, Федька... Наверное, казачок непременно станет в дальнейшем путешественником. Федька - моя надежда. Надежда! А хорошо было бы открыть какую-нибудь неизвестную ранее гору и назвать ее Надежда..."
- Федька... - зовет Гмелин.
- Что прикажете?
- Приказываю улыбаться. Так и передай: Гмелин, мол, приказали улыбаться.
- Слушаюсь... - Казачок оглядывается, но тут же спохватывается и застывает на месте: - В темноте-то не видать, кто улыбается.
Гмелин хлопает Федьку по плечу и, будто по секрету, шепчет:
- Надо же какой-то приказ отдать, а то подумают еще: упал в пропасть начальник.
Пронзительно гикнув, Федька исчезает.