Только сейчас я заметила, что буквально за несколько дней Джемиль очень изменился. Позавчера передо мной стоял подтянутый мужчина с золотыми искорками в глазах и мягкой улыбкой, а сегодня Джемиля было не узнать. Его красивое лицо было пепельно-серым. Неужели это тот гордый красавец мужчина, с которым я вновь познакомилась несколько дней назад. Самое удивительное было то, что этот человек, кроме своих проблем, находил время помогать другим.
— Как ваша сестра? — повторила вопрос я.
Горькая тень пробежала по лицу Джемиля.
— Очень плохо. Боюсь, что скоро на семейном кладбище прибавится еще один холмик… Но давайте лучше решать ваши проблемы с землей. Вам обязательно нужно ее продать? Может быть, я одолжу некоторую сумму под залог?
Я отрицательно покачала головой.
— Поздно, Джемиль. Земля уже принадлежит другому человеку, — махнула я рукой в сторону открытого саквояжа.
Только тут мужчина заметил множество упакованных купюр.
От растерянности он даже ничего не смог сказать. Только присвистнул.
— Вас я не хотела тревожить. Подвернулся покупатель и… — Я развела руками.
Мужчина лишь покачал головой.
— Это опрометчивый поступок с вашей стороны. Хотя бы сумма приличная?
— Сколько можно получить за обугленный кусок земли, который представлял ценность только для меня? — Нотки горечи пробивались в моем голосе.
— Вы не могли подождать меня? Я же юрист по образованию. По всем правилам представлял бы вашу сторону.
— Что сделано, то сделано. — Мне не хотелось огорчать Джемиля еще больше. Я понимала, что совершила две непростительные оплошности. Первую — продав неизвестно кому землю, тем более явно продешевив. А вторая — то, что сообщила об этом моему знакомому.
Неожиданно Джемиль заторопился. Я поняла это по тому, что мужчина, достав часы из кармана, нетерпеливо посмотрел на циферблат. Мне не хотелось отпускать моего гостя, но ведь у человека было столько своих проблем. Тогда я сделала вид, что у меня назначена важная встреча.
— Джемиль, вы простите, но меня ждут.
Мужчина, явно обрадовавшись, тут же засобирался.
— Феридэ, а куда вам надо? Я могу подвезти на авто…
— Нет, спасибо, это в двух шагах отсюда…
Аладжакая, 7 июля
«Ноша создана для плеч, достаточно сильных, чтобы ее нести. У меня сильные плечи, и я вынесу все тяжести и страдания», — с такими мыслями проснулась я сегодня утром. Передо мной открылся враждебный мир, где надо бороться, чтобы выжить. Хорошо, что у меня есть опыт, а так я не выдержала бы. Одно дело — решить отправиться на поиски Кямрана, а другое — осуществить это. На мне остался сиротский приют, где каждый день двадцать пар голодных глаз с надеждой смотрят на меня. Деньги, полученные за продажу земли, таяли, как снег. Но равнодушно отнестись к сиротам мне не позволяла совесть. Пришлось на неопределенное время отложить поездку в Болгарию. Я надеюсь, что Кямран поймет…
Часто, просыпаясь среди ночи, я не могу заснуть до утра. Обливаясь холодным потом, я думаю о своей горькой судьбе. Мне кажется, что Аллах отвернулся от меня.
Аладжакая, 10 июля
Вчера похоронили одного малыша. Он долго болел и кашлял кровью. Старый доктор, приехавший из города, поставил диагноз — чахотка. Бедный ребенок! Он метался по кровати и в бреду звал маму…
Если бы у меня спросили: «Какое твое самое заветное желание?» — то я ответила бы: «Чтобы все дети на земле никогда не расставались со своими родителями…». Но война поломала много человеческих душ…
Аладжакая, 14 июля
Несколько дней не бралась за свой дневник. Никогда не думала, что буду так уставать. Недавно трое ребят из приюта объелись зелеными персиками. У них страшно разболелись животы и поднялась температура. Сначала мы подумали, что это холера, поэтому поселили остальных деток в другую комнату, а сами бросились мыть окна, двери — все, что могло распространять заразу. Доктор только посмеялся над нами:
— Лучше смотрите за своими воспитанниками, а то в соседней усадьбе фрукты не успеют дозреть.
Няня и онбаши уже совсем прижились в Аладжакая. Они даже рады, что наше поместье находится вдали от остальных селений.
— Вы не скучаете, няня? — волновалась я.
— Нет. В Кушадасы мне надоели эти сплетницы, а здесь я хоть при деле.
Старушка с тревогой оглядела меня.
— Феридэ, доченька, ты очень похудела в последнее время… Да брось ты сохнуть по своему Кямрану! Аллах захочет — найдется.
Я понимала, что старая женщина не хочет отпускать меня в Болгарию, тем более одну. Она много раз принималась плакать, как только разговор заходил об этом.
— На кого вы меня покидаете? Я же могу умереть, а ты и не узнаешь…
Няня шмыгала носом и уже более сурово продолжала:
— Что это за человек такой — Кямран, если так присушил мою птичку…
Затем она попросила фото мужа. И хотя я столько раз показывала старушке снимок, няня, водрузив на нос очки, внимательно разглядывала фотографию.
— Чего у него не отнять, так это красоты, — делилась няня своим мнением. — Но умишком явно не удался.
Сегодня, едва сдерживая улыбку, я спросила:
— Это почему же?
— На его месте я не оставляла бы молодую красивую жену даже на один день. А то уехал и пропал, — проворчала няня.
— Я обязательно познакомлю тебя с Кямраном. Вот увидишь, он тебе понравится.
С сомнением старушка покачала головой:
— Не думаю… Хотя главное, чтобы тебе нравился, а ты, я вижу, от него без ума.
Няня могла часами разговаривать на эту тему. Она часто рассказывала и про онбаши. Как с ним познакомилась, уже будучи замужем. Когда мне бывало грустно, я подсаживалась к старушке близко-близко и, прижавшись к ней, просила:
— Няня, может, что-нибудь вспомните о молодости?
Иногда старушка отмахивалась.
— Некогда, — отрезала она строгим голосом и шла работать на кухню.