— А то! Так я пошел сеть ставить?
Когда Борька вернулся, солнце уже скрылось за соснами, плотно обступившими протоку. Здесь, над водой, уже сгущались сумерки, а небо еще было светлое, глубокое.
На Борьку, видно, особо не надеялись: в котле на печке закипала вода, рядом лежали пакеты с концентратом. Борька высыпал рыбу на заплесок. Обе поварихи тотчас побросали свои кухонные дела, подошли с просеки стройотрядовцы, обступили Борьку, гордо стоящего над своим уловом.
— Да вы чо, рыбы не видели? — по-доброму усмехнулся Борька.
— Мы все больше такую... Ну, круглую. — Парень в панаме показал пальцами.
— Это какая же? — озадаченно спросил Борька.
— Ну, такая, круглая, маленькая. Железная... Консервы называется, — засмеялся тот.
— Стоп, — сказал вдруг командир. — Сразу даже не сообразил. Это же браконьерство! Ловля сетью запрещена.
— Здесь нефтью — тоннами травят, — сказал парень в тельняшке. — А одной сетью — браконьерство?
— Дело не в этом...
— Дело в том, что «за все отвечает командир», — отмахнулся раздраженно тот. — Слышали уже!
— Да нет, — перекричал их Борька. — Ставной можно. Это плавной нельзя.
— Какой?
— Ну, плавной: когда тройная мережа с балберами — на муксуна, на сырка. Чо я, враг себе — колчак кругом шаманит.
— Кто? — растерялся командир.
— Рыбнадзор. Лодки проверяет. А тут плавная все одно без пользы — карчи да соры.
— Погоди, не спеши, — засмеялся бородатый. — Что тут?
— Да чо ж вы русских слов не понимаете? Карчи, говорю — коряги на дне. Дно не чистое, сорное.
— Ну, Борька, тебя без толмача не понять! — сказал бородатый.
— Одно слово — абориген! — Парень в тельнике хлопнул Борьку по плечу.
Тот отступил, настороженно оглядывая смеющихся ребят.
— Ты чо? — спросил он. — Думаешь, здоровый, так... Я тоже матом запущу — не обрадуешься.
— Абориген — значит, местный житель, — пояснил оородатый. — Коренной обитатель.
— Ладно, посмеялись — хватит, — сказал командир. — По местам! А ты, Борис, помоги поварам. Покажи, в какую сторону рыбу чистят. Знакомься — Ирина, Алена...
Стройотрядовцы, посмеиваясь, переговариваясь, направились к просеке. Парень в тельняшке обнял Борьку за плечи, отвел в сторону.
— Обиделся?
— Не. Думал — ругаешься.
— Не обижайся. Я человек незатейливый, если что не так, то не со зла. Ну, будем знакомы — Степан Смирнов, — парень протянул руку.
Борька крепко сдавил его жесткую пятерню. Парень ответил. С минуту они стояли напротив, молча меряясь силами. Борька даже губу прикусил, чтоб не присесть, наконец, выдернул руку, потряс, разлепляя пальцы, с уважением глянул на Степана.
— Старшина второй статьи, — сказал тот, будто не заметив Борькиного позора. — На Тихом служил. Так что мы с тобой вроде сродни — полосатые души.
— Строгий у вас старшой, — кивнул вслед командиру Борька.
— Не обращай внимания. Только воздух сотрясает... Ну действуй, — Степан размашисто зашагал к просеке. Девчонки сидели на корточках над уснувшей рыбой, рассматривали, осторожно переворачивая.
— Что это? — спросила Ирина.
— Чебак.
— Это местное название? А по-настоящему как?
— Не знаю. Чебак и есть чебак.
— А это щука.
— Ага. Из озера зашла.
— Ты что, спросил? — засмеялась Ирина.
— Видишь, пятнистая. Значит, озерная. Речная, она полосатая. Вот она, тигра.
— А вот красивая какая, — указала Алена.
— Налим. Дрянная рыба.
— Почему?
— Глупая, ленивая. В иле копается, дрянь всякую жрет. В том году видел — топляка достали...
— Утопленника?
— Но. Стали подымать, а у него из рукава — налим. Здоровый! Мясо сосал.
Девчонки переглянулись, наморщив нос.
— А хорошая рыба — какая? — спросила Ирина.
— Стерлядь люблю. Быстрая она, злая. Сиг тоже. Хитрый, собака... Ерш пацан что надо, хоть маленький. Щуки его боятся.