А вор взвалил сундук на спину и притащил его своему хану. В нетерпении хан открыл крышку, и из сундука поднялся чуть живой человек в нижнем белье.
— Вот твой недруг, — сказал вор и потребовал обещанную награду.
И получил ее.
Жил не жил один славный бахарчи.[15] Когда он женился, то первую ночь не пошел к невесте, а на второй день велел ей собрать его в дорогу. Удивилась невеста, но молча повиновалась. Бахарчи уехал и вскоре попал в большой аул, где в ханском дворце играли пышную свадьбу. На улицах глашатаи выкрикивали ханский указ: кто не придет на свадьбу, будет убит. Бахарчи вместе со всеми отправился на пир, но по дороге встретил одного старика, который дал ему совет — не пить первый рог.
— А что меня ожидает, если я не последую твоему совету? — спросил бахарчи.
— В первый раз ты должен будешь побороть самого сильного нукера, иначе тебе отрубят голову. Если же ты и второй раз осмелишься выпить первый рог, то должен будешь победить в джигитовке, иначе тебе отрубят голову. Но самое плохое случится, если ты первым осушишь рог в третий раз. Тогда испытают верность твоей жены, и если она изменит, то тебе не сносить головы.
Поблагодарил бахарчи старика и пошел на свадьбу в круг молодежи.
Вскоре тамада налил полный рог вина и предложил выпить, но никто не осмелился принять его. Долго длилось неловкое молчание. Наконец бахарчи встал и залпом осушил рог.
После этого все повеселели и начался пир.
После пира бахарчи пошел ночевать к старику.
— Ну как, сынок, послушался моего совета? — спросил тот.
— Нет, отец, не мог же я отказаться от чести выпить первый рот, — ответил бахарчи.
Пожурил его старик и долго уговаривал на следующий вечер не поднимать рога первым.
Но и на второй день бахарчи оказался единственным смельчаком и первым принял рог.
Узнав об этом, старик огорчился еще больше и долго уговаривал бахарчи хоть в третий раз не совершать безрассудного поступка. Но и в третий раз не выдержал бахарчи и первым осушил рог. А после этого его сразу же взяли под стражу.
На следующее утро на базарной площади собралась большая толпа. И вот привели бахарчи и самого сильного ханского нукера, и стали они бороться. Не успели они сойтись, как бахарчи высоко подбросил нукера и уложил его на лопатки.
Затем начались скачки. И тут бахарчи на своем коне обогнал лучшего джигита, который выехал на самом резвом ханском аргамаке.
И опять бахарчи взяли под стражу, а к его жене отправили ханского сына и везира — известного красавца и гуляку.
Приехали они к жене бахарчи, выдали себя за кунаков[16] ее мужа, передали от него привет и попросились на ночлег.
— Входите, кунаки. Ведь сказано: да не будет дня без гостя! — приветствовала она гостей.
Жена бахарчи хорошо накормила их и уложила спать в самой лучшей комнате. Но она заметила, что гости шушукались и почувствовала недоброе. Поэтому она легла на постель служанки, а служанку уложила на свою постель.
Ночью гости подкрались к служанке, сорвали у нее с пальца кольцо, отрезали косу и убежали. Прибежавшая на шум хозяйка увидела плачущую служанку и поняла, что ее хотели обесчестить. Тотчас она оседлала коня, оделась в одежду мужа, взяла его оружие и поскакала вдогонку.
Вскоре она достигла беглецов, напала на них с шашкой в руках и заставила сдаться. Потом она под угрозой смерти приказала им раздеться и голыми погнала к хану. Возле родного аула оба упали на колени и в слезах попросили вернуть одежду.
— Мы согласны на все, — молили они, — только верни нам одежду. Ведь мы входим в свой аул!
— Ладно, — ответила жена бахарчи, — так и быть, но я поставлю на вас свое клеймо.[17]
Ханский сын не соглашался, но везир стал его уговаривать.
— Кто узнает об этом клейме? Нельзя же нам идти домой голыми, уж лучше согласиться.
Девушка накалила свое клеймо и заклеймила ханского сына и везира так, как обычно клеймят рабов. И пришлось им обоим нести домой метку позора.
Услыхав о том, что сын хана и везир вернулись, народ начал собираться на базарную площадь. Вскоре стражники привели бахарчи, а потом вышел хан со своими приближенными и начал расспрашивать сына и везира.
— Что вы можете поведать нам о благочестии жены этого молодца? — спросил хан.
В ответ сын и везир вытащили отрезанную косу и перстень и сказали:
— Это вещи его жены, наш хан!
— Отрубить голову смельчаку! — приказал хан и собрался покинуть площадь.
Но в это время перед ханом предстал красивый юноша.
— Выслушай меня, хан, прежде чем казнить этого человека.
— Ну, говори да короче. Мне некогда, — недовольно проворчал хан.
— Я ищу двух беглых рабов, — сказал юноша, — и они находятся здесь.
— Кто они, укажи.
— А вот они, — и юноша указал на сына хана и везира.
Тут поднялась суматоха, воспользовавшись которой везир и сын хана хотели убежать. Но их схватили и вытолкнули на середину.
Не хотелось хану при всем народе раздевать сына и везира, но пришлось уступить требованиям джамаата.[18] И все увидели на ягодицах везира и ханского сына клеймо.
— Эти два жалких лгуна вовсе не соблазнили жену бахарчи, — сказал юноша. — Они всего-навсего воровски отрезали косу служанке и похитили ее кольцо. Настоящая его жена перед вами, и вот мое кольцо! — С этими словами юноша снял папаху и все увидели золотистые косы.
Тогда бахарчи бросился обнимать свою жену, и ни нукеры, ни стражники не смогли его удержать. А хан быстро увел своего опозоренного сына и везира во дворец.
Не в столь древние времена жил в Ботлихе известный алим.[20] У него было много последователей и муталимов,[21] которые разносили славу о его мудрости по всему Дагестану. Среди многих прилежных и послушных муталимов был один дерзкий насмешник, проделки которого не давали алиму покоя. Вместо того чтобы учить Коран, муталим смешил аульчан анекдотами о жадности муллы, коварстве дибира[22] и несправедливости кадия.[23]
Наконец алим решил избавиться от насмешника и сказал ему:
— Я больше не желаю терпеть твои проделки. Возьми себе моего осла, а также все необходимое и покинь наш край, иначе, клянусь аллахом, тебе не сдобровать.
Не хотелось муталиму покидать веселый Ботлих, но ничего не поделаешь — пришлось.
Оседлал он осла, нагрузил его припасами, которые дал ему алим, и тронулся в дальний путь.
Долго шел он, коротко шел, днем шел и ночью шел он. Шел, пока на одном из высоких перевалов не пал его измученный осел.