Время приблизилось к шести часам вечера, когда питейное заведение «Железнодорожник» наполнилось галдящей, пьяной толпой. Суровые и не очень мужики, после трудового дня, весело перебрасывались фразами, «терли за жизнь» на предмет: «Ты меня уважаешь?» и обсуждали последние актуальные новости. Своеобразный мужской кружек по интересам, причем у большинства гостей интерес был сугубо гастрономического свойства. Максимилиана постепенно выдавили из-за его столика, оттиснув сначала к стоячим местам, а после вообще куда-то на периферию зала, за скромный столик с двумя стульями. По совершенно случайному стечению обстоятельств, нашему герою пришлось приземлиться за столик к уже весьма поддатому старику. Дедок был не против компании и принялся бурно изливать свою потрепанную тяжелыми буднями душу. Макс же периодически поддакивал, строя из себя участливого собеседника, пропуская все сказанное мимо ушей и размышлял о собственном прошлом, в основном о своем учителе и о событиях, произошедших после.
Два охранника северного крыла тюремного учреждения, вели арестанта по длинному освещенному коридору. В виду того, что само заведение имело особый статус, заключенные передвигались в нем весьма своеобразно, в так называемой позе ласточки. Арестант нагибал тело вперед, высоко задрав руки сзади, на руки одевались наручники и в таком положении охраняемый двигался, слушая охранников шагающих с двух сторон.
— Повезло тебе, Максимка, — негромко произнес Федор, — не дали мне с тобой в полной мере поработать. Если бы не эти чертовы святоши, ты бы у меня волком взвыл.
И в самом деле, на протяжении нескольких недель Федор всячески издевался над Максом. После тех выкрутасов, что наш герой учинил со своими новыми соседями. Администрация приняла решение поставить молодого человека на место и для этих благородных целей его тушку передали в надежные руки заплечных дел, мастера Феди. Федя обожал свою работу и подходил к ней с большим почтением и фантазией. Еще ни один из невольных клиентов, этого уважаемого в застенках работника ФСИН, не продержался и трех дней. После не долгого общения с Федей, сидельцы, как правило, каялись и божились что с их стороны, нарушений правил больше не будет. Но случай с Максом у Федьки был уникальным. Этот отморозок, которого прозвали убийцей ангелов, не боялся боли. Он наплевательски переносил холодную комнатку и побои. Казалось, ему вообще было плевать на все и всех. На этот занимательный случай, Федя потратил месяц своего времени, не преуспев даже на миллиметр. И теперь, Федя от души отыгрывался на узнике. Максим с ходу влетел головой в решетку закрытой двери.
— Стой, заключенный, — довольно произнес Федя, — заключенный, ты чего такой невнимательный. Слушай что тебе надзиратели говорят и выполняй действия в точности.
Максим молчал. Ему было плевать на выпады этого ущербного. Да и спокойствие, и молчание бесило его куда сильней, чем любые проявляемые эмоции. Напарник Феди, Олег Скрипко, нажал на кнопку на стене, раздался противный звон, и решетка отъехала в сторону.
— Пошел вперед, — скомандовал Олег.
Просеменив еще метров пятнадцать, Макса остановили. Федя заглянул в глазок двери, с досадой сообщил:
— Мля, вторая прогулочная занята.
— В следующих трех, должны быть проверки. Палевно его там оставлять. Сам же знаешь.
— Знаю, — согласился Федя.
Недолго думая, Федя отворил дверь и сняв наручники втолкнул Максима в небольшое помещение. Данное помещение служило для прогулок заключенных. Комнатушка семь на восемь метров была окружена сплошными кирпичными стенами, сверху сквозь прутья решеток было видно небо. Полы в прогулочной были залиты сплошным бетоном. Кирпичные стены прогулочной имели тщательно выбеленный вид и не смотря на кажущуюся монолитность бетона, пол был весь в трещинах. Небольшая прогулочная не была пуста, в ней уже находились два человека в робе заключенных. Максим прошел внутрь и не обращая внимания на «коллег» по несчастью, сел на корточки подперев спиной стену. Упражнения с Федором не прошли безболезненно и теперь организм требовал отдыха, а присесть в небольшой комнатушке было не на что. Коллеги из комнатки встретили новичка молча, они проводили его взглядами и продолжили заниматься своими делами. На вид эти ребятки были хилей чем те, коих Максим довел до ручки. Суховатый, невысокий старикашка и долговязый, носатый мужик лет пятидесяти, занимались какой-то непонятной фигней. Они по очереди выходили к центру прогулочной и передвигали небольшие камешки, выковырянные из растрескавшегося пола и стен. Арестанты продолжали общаться, совершенно не обращая внимания на новенького. Да и самого новенького этот факт устраивал. Говорить с кем-либо не хотелось.
Максимилиан минут пять смотрел на серое зимнее небо сквозь клети решетки, но через какое-то время и этот процесс осточертел, и наш герой переключился на «коллег» по несчастью. «Коллеги» так и продолжали передвигать камни, негромко комментируя:
— А мы вашего офицера схарчим, многоуважаемый Семеныч, — длинноносый мужик двинул камень по небольшой площади, отодвинув в сторону другой.
— Ну и совершенно напрасно, — ответил старик и подойдя к камням, передвинул какой-то вперед, — тогда тебе шах, Алешенька.
Алешенька на несколько секунд завис, оценивая диспозицию. Макс, внимательно осмотрев ристалище, уже понял что происходит — два заключенных играли в шахматы и играли они чем могли, в данном случае небольшими камешками. Макс молча глядел на игру, просчитывая на несколько ходов варианты и у одного, и у второго. Максим умел играть в шахматы, правда эту игру он не любил, она требовала усидчивости. А сейчас в депрессивном состоянии, считать выходило на несколько порядков легче, да и от неприятного нытья измученного тела отвлекало. Носатый играл из рук вон плохо. Старый даже поддавался ему, лишь бы продлить игру на как можно больший срок. Но выходило плохо.
— А я пешечку вот так выведу! — довольно заявил носатый Алеша.
Макс только цыкнул зубом и критически помотал головой. Длинноносый не обратил внимания, зато старик, стоя спиной, каким-то невообразимым образом все увидел. Семеныч двинул камень по игровому полю и с грустью произнес:
— Шах и мат, Алеша, — после собрав все камешки в кучку начал вновь раскладывать их на поле, — я так понимаю, молодой человек, игра моего оппонента не пришлась вам по вкусу?
На этот раз обращение было адресовано Максу и это поняли все.
— Старый, ты в поддавки играешь, а не в шахматы, — сухим, хриплым голосом выдавил из себя Макс.
— Так может вы, составите мне компанию? — предложил Семеныч, подбрасывая в руке небольшой камешек.
— Я бы с удовольствием, вот только у меня тело самую малость ноет, после «холодной», — Максим окончательно присел на задницу, — если тебя не затруднит двигать камешки самому, то можем попробовать.
— Новый соперник — это прекрасно! — старик поставил на поле последний камешек и сделал свой ход, — тогда, молодой человек, я играю белыми.
— Пешка перед ферзем, на одну позицию вперед, — отдал команду Макс.
Старый без особых раздумий сделал следующий ход:
— А к вам как обращаться, молодой человек? — деловито поинтересовался старик, разглядывая Макса.
— Максим, — сухо произнес наш герой, раздумывая над следующим ходом.
Пока игра двигалась по классической схеме и ошибок старый не делал. Впрочем, не делал их и Макс, глубоко в душе поражаясь, как он вообще способен так хорошо играть, в столь плачевной ситуации. Шла восемнадцатая минута игры, когда старый задал нескромный вопрос:
— Максимилиан, а вы по какой статье здесь прибываете? — словно невзначай спросил старик, даже не отвлекаясь от импровизированного шахматного поля.
— А тебе не все ли равно, старый? Мы все здесь сидим, плюс-минус за одно и тоже. Так какая к черту разница что я натворил?
Старый обернулся на Макса, поморщил лоб и сварливо произнес:
— Не стоит делать поспешных выводов и ровнять всех под одну гребёнку. Я оказался здесь, в отличии от вас по недоразумению.
Впервые за всю игру потеряв спокойствие, старик совершил ошибку, которая при должном старании через четыре хода должна была привести Макса к победе. Максим довольно ухмыльнулся, он прекрасно понял, как можно обыграть этого сварливого самодовольного старика, его нужно просто вывести из равновесия:
— Ну, ну, — не скрывая скепсиса, ухмыльнулся Максим, — мы тут все мясники да грешники, а ты у нас святая жертва правосудия. Ну давай! Делай ход гроссмейстер.
Слова про гроссмейстера не сильно зацепили старика, зато его чуть не перекосило от злости, когда Максим назвал его безгрешным и Семеныч совершил свою следующую, вторую по счету ошибку. Сначала сварливый старик положил камешек, а уже после он осознал, что попал.
— Ты же, наверное, понимаешь, старый, что через четыре хода гарантированно получишь мат?
Ехидная улыбка растянулась на лице начинающего шахматиста. Видимо Семеныч не принял в серьез молодого человека, а по сему, не выкладывался на полную и довершили игру две глупейшие ошибки, совершенные на эмоциях.
Старик молча ходил вокруг импровизированной доски просчитывая комбинации, все это хождение вокруг да около длилось минут пятнадцать.
— Старый, да сходи ты уже конем! Ну нету у тебя другого выбора. Ты проиграл.
Семеныч продолжил размышлять над дальнейшим развитием игры, напрочь проигнорировав молодого нахала. Спустя пять минут, он наконец решился на ход конем. Складывалось стойкое ощущение, что старый принялся затягивать концовку игры.
— А ты откуда к нам приехал? — наконец прервал молчание гроссмейстер Леша, исполнив ход Макса.
— Из Энска. Есть такой город недалеко от столицы нашей замечательной родины.
— О, Семеныч, а вы с ним земляки, — несвоевременно заметил носастый Леша.
Семеныч только зло глянул на бывшего соперника и тот как-то сразу съёжился под натиском тяжелого взгляда.
— И как там Энск поживает? — проведя очередной ход поинтересовался случайный землячек.
— Стоит, — почти безразлично ответил Максим, — дороги, как и раньше, яма на яме. Чиновники по-прежнему воруют. Дети растут. Собаки гадят. В общем, все, как всегда. Только высоток больше стали строить.
Старик нервно поднял камень, который у него был за ферзя и нехотя поставил рядом с конем.
— Ладьей кушаю ферзя. Шах и Мат.
Максим от своей стенки еще раз оглядел картину игры. Старик сжал губы в тонкую нить и подошел поближе к Максу:
— Ты бы, Максимилиан, не сидел спиной к холодной стене. Застудишь себе чего-нибудь. У нас тут врачей нормальных нет. Да и на чаяния наши все ложили с прибором.
— Да я бы и рад подняться, только сил нету.
— Ану, Ленька, помоги человеку подняться, — скомандовал старик.
И Леня практически сразу подлетел к Максу и под руки поднял того с бетонного пола.
— Значит это ты тот новенький, которого в северном крыле в «холодной» месяц держали?
Семеныч внимательно оглядел мешковатую, придерживаемую Леней фигуру Максимилиана.
— Угу, — только и смог из себя выдавить Макс.
— А тебя жить, в северном крыле оставили?
— По пути Федя говорил, что трех мордоворотов ко мне подселит. И те научат меня уму разуму. Меня к вам прямо из холодной привели.
— По ходу отыграл ты свое в шахматы, — сочувственно подметил Леня, — Федя — тот еще отморозок и слово свое держит крепко.
— Да не будет он сейчас никого подсаживать, — старик вновь как-то зло глянул на Леню, — вот чего ты попусту языком чешешь? Всю эту неделю проверяющие будут шастать. Им сейчас проблемы не нужны, от слова совсем. Я бы на твоем месте, Максимилиан, постарался бы договориться с Федей.
— И каким образом? Старый, ты головой ни где не бился? Кто он и кто я?
— Я бы на вашем месте, молодой человек, поумерил пыл и относился с большим почтением к людям, которые пытаются вам дать добрый совет.
— Прости, старый, — окончательно севшим голосом произнес Макс, — я просто как попал в эти стены, берега окончательно потерял.
Старик смерил молодого человека не способного в полной мере самостоятельно стоять на ногах менторским взглядом:
— Так вот, я отсюда с пяти метров вижу, что у тебя вся кожа под робой иссиня-черного цвета. Видимо Федя тебя из брандспойта мыл. Сейчас наше дорогое начальство постарается тебя скрыть, как можно дальше от глаз проверяющих. Потому как не заметить твои травмы невозможно. Вместе с проверяющими приедут и журналисты, и вот такой материал их сильно обрадует. Такие вылазки проверяющие делают раз в четыре года. И перед этим самым недельным событием, нас — маньяков, стараются беречь аки зеницу ока, чтоб ни царапинки на видимых частях тела заметно не было.
— Все равно не догоняю к чему ты клонишь? — Максим попытался сделать шаг на встречу старику, но спотыкнулся и посильней ухватился за поддерживающего его Леню.
— Видишь ли, Максимилиан, по определенным правилам, встречу с проверяющими может потребовать любой заключенный. А администрация не в праве им отказывать в такой малости. Не все об этом знают, и администрация не торопит просвещать вашего брата. А теперь представь, что будет, если ты с ними встретишься с таким синюшным телом.
— А если они его к Пауку засунут? — Леня поудобнее перехватил Максима, чуть не выронив того из рук.
— Нет, сейчас они не рискнут. За ними и без того косяков не мало. Я бы, на твоем месте, постарался воспользоваться сложившейся ситуацией чтоб выбраться из северного крыла.
— Попросись к нам в южное, — предложил Леня, — правда у нас свободных камер практически не имеется, везде по трое сидят за исключением камеры Семеныча.
— Вот уж хренушки! — зло обрубил старик. — Такого счастья мне и даром не надо. Мне и одному в камере не плохо. Еще я буду свое жилище с какими-то ненормальными ублюдками делить.
Видно, было, что дед говорил от души и глядел он на Леню с Максом с каким-то нескрываемым презрением и злобой. Леня в очередной раз поежился и отвел в сторону глаза. А вот Максима такой резкий гонор в словах старика взбесил. Очень захотелось начистить ему физиономию, вот только здоровье пока не позволяло такое провернуть.
Мирная беседа способная перерасти в драку, была бесцеремонно прервана лязгом засова обитой железом двери. Семеныч и Леня, бросив Макса тут же отошли к стенке, встали к ней лицом, наклонились вперед, задрав руки высоко вверх. Макс тяжело поднялся и последовал их примеру. В комнатушку деловитой походкой зашел Федя. Он неспешно прошел мимо Лени и остановился рядом со старым:
— Семеныч, ты еще живой? — с ехидной улыбкой поинтересовался надзиратель, — как оно, жить в южном крыле? Не вспоминаешь наше с тобой нежное общение?
Старик молчал, напрочь игнорируя Федю.
— Ничего, Семеныч, когда-нибудь ты попадешь в мои руки вновь, и мы все повторим. Жалко, нам тогда не дали развернуться как следует. Ну ничего, когда-нибудь я тебе припомню тот выговор, что я из-за тебя получил. Ты у меня еще умоешься слезами.
— В твоих мечтах, — зло ответил старик.
Надзиратель замахнулся, но удара не последовало. По какой-то причине Федя опасался трогать этого чудного старика-шахматиста. Зато вечный напарник старика — Леня, получил небольшой, резиновой дубинкой по боку. Максимилиан ждал, что в след за Леней получит и он, вот только удара не последовало. Федор застегнул наручники на запястьях и зло дернул Макса:
— Давай, шагай падаль. Через час приведут твоих новых сокамерников. И на этот раз они будут покрепче, чем те хлюпики, которых ты морально уничтожил. У них будет куда больше времени чем у меня.
Два охранника живо провели Максимилиана по всем длинным, свежевыкрашенным коридорам. Федор втолкнул заключенного в небольшую комнату камеры, упер его лбом в стену и снял наручники, после еще раз зло глянув на Макса, Федя собрался на выход:
— Постойте, уважаемый, — надменным голосом попросил узник, — я бы хотел написать прошение. Желаю пообщаться с журналистами или проверяющими, или на худой конец с какими-нибудь духовниками, на сколько я знаю, согласно конвенции Монтре, вы не можете мне в этом отказать.
Максим начал демонстративно разминать шею таким образом, чтоб иссини черная, отбитая сильным напором воды кожа, выступила за край воротника. Разумеется, ни о какой конвенции Монтре Макс не имел и малейшего понятия, он просто смутно помнил, что таковая существовала. А всю ахинею нес, чтоб воплотить совет старика в жизнь.
— А больше тебе ничего не надо?
Федя выглядел спокойно, но бешенные нотки в его глазах говорили совершенно о другом.
— Надо, — сухо и зло ответил Макс, — листок бумаги и ручку.
Федя проигнорировал узника, шустро испарившись из камеры.
Максимилиан уже было расслабился и начал думать, что про него все забыли, напрочь проигнорировав все требования, когда дверной засов с внешней стороны лязгнул и в открытую дверь вошел хорошо одетый мужчина, за ним следом с виноватым видом зашел и сам Федор.
— Чего вам нужно, молодой человек? — без каких-либо прелюдий поинтересовался мужчина в костюме.
Макс оголил рукав правой руки показав иссини-черную кожу:
— Желаю переговорить с правозащитниками, репортерами, священниками или еще с кем-нибудь, на предмет не гуманного обращения с заключенными.
В глазах начальника разгоралось бешенство, слегка опешив от увиденного, он повернулся к подчинённому и зло поинтересовался:
— Федя, это что за херня? Идиот, я же тебе говорил никакого рукоприкладства! Тем более сейчас! Ты, сука, чего творишь?
— Ну, ведь, вы же сами…
— Сами! С херами! У тебя мозги есть? — взорвался бранью начальник, — у тебя мозги есть? Хер ли теперь с ним делать? А?
Федя опустил голову пряча глаза от взбешенного начальника, Максимилиан же напротив сверлил своим взглядом боса, ожидая концовки гневного спича.
— Господин начальник, извините, не знаю как вас по имени, — обратился Макс к мужчине в пиджаке, — я не желаю становиться источником ваших проблем. Мы все немного погорячились, я изначально повел себя неправильно, за что прошу у вас прощение. Я немного погорячился, ваши люди проявили чуть больше рвения, чем положено.
— Ну и чего тебе нужно? Учти, второе свидание здесь еще никто, никогда не получал.
Дядя в костюмчике, кажется, уже понял, что наглый заключенный будет торговаться, правда предмет торга разгадать не вышло.
— Мне не нужно второе свидание. Я пока не знаю, что мне и с первым делать. Но если вас не затруднит, мне бы очень хотелось переехать в южное крыло. Там персонал поспокойней, и поговаривают, что недавно ремонт закончили.
Дяденька в костюме прикусил верхнюю губу, раздумывая над просьбой.
— Ну хорошо, допустим, мы тебя переведем в южное крыло, — гипотетически согласился начальник.
— В замен, я обязуюсь ближайшие пару недель сидеть тихо словно мышь, ни с кем не общаясь и даже не желая этого.
— Дмитрий Владимирович, южное крыло у нас забито, — подал голос Федя, — там и так по трое в камере сидят.
— Ничего страшного, — принял решение начальник, — Федя, сделаешь как он попросил. И в следующий раз, постарайся решать подобные проблемы самостоятельно, мне уже пять минут как выехать нужно. Меня в мэрии с докладом ждут, а после я в Москву лечу. Меня не будет дня три. Постарайтесь не напортачить, а иначе всех к херам собачьим уволю!
Начальник вскользь глянул на Макса и живо покинул камеру. Федя со злостью глядел на узника. Руки у него чесались сильно, но приходилось себя сдерживать.
— Повезло тебе, Максимка, — спокойным, холодным тоном произнес Федор, — не дали нам с тобой как следует пообщаться.
— Не сказал бы. По мне, месяц общения это чересчур. Вон, смотри какой цвет кожа приобрела, — Макс задрал рукав, показав один сплошной синяк.
Гнев Феди слегка поугас, когда тот увидел плоды своей работы.
— Ладно, давай запихнем тебя в какую-нибудь камеру.
— В какую-нибудь меня не устроит, мне нужна определенная камера с определенным заключенным. Тебе же Дмитрий Владимирович сказал, устрой.
— Слышь, болезный. Ты ничего не попутал? Может тебя вообще забить дубинками на глушняк? Скажу, что ты напал на меня и дел-то.
— Успокойся, Федя, я хочу в камеру к тому наглому заносчивому старику, которого ты так сильно ненавидишь. Он вроде говорил, что один в камере предпочитает сидеть.
Федя поглядел на Макса совсем другим взглядом, на его лице появилась довольная ухмылка:
— Ну если ты его ушатаешь так же, как и прошлых своих сокамерников, то я с удовольствием. Вот только есть маленькая проблема. По какой-то причине, мой дорогой шеф очень дорожит шкурой этого заносчивого старика и он вряд ли разрешит поселить тебя с ним.
— Он уже разрешил. Он же тебе самолично такую команду отдал. Да к тому же сказал, что уедет на некоторое время. А там пока он вернется, пока разберется в чем дело, я этого дедана живо на место поставлю. Очень уж он много о себе мнит.
Федя от предвкушения аж почесал ладонью подбородок, по нему была видна нездоровая заинтересованность, жажда мести. И Федя решился:
— А давай так и сделаем. Только ты уж постарайся.
Федя с вожделением поглядел на Макса, после достал из кармана брюк пачку сигарет и протянул одну узнику.
От неприятных воспоминаний отвлекла Люба, она тронула Макса за плечо приведя в чувство:
— Максим, я на сегодня закончила, одевайся.
Макс огляделся, Люба и в самом деле закончила, выпроводила всех не многочисленных завсегдатаях и теперь стояла одетая. Максим снял со спинки стула пальто накинул на себя и собрался на выход.
Который день мороз держал крепко, поблёскивая в свете редких фонарей мелкой кристальной изморозью. Ветра не было, пурга, нагнавшая кучи снега, закончилась еще вчера и теперь город прибывал в цепких натруженных руках старика мороза. Небо над городом Углинск озарилось мириадами звезд, а отсутствие месяца делало их еще краше. Люба посильней прижалась к Максиму ухватившись под руку, она не мерзла ей было просто приятно прогуляться по пустому ночному городу с любимым человеком.
— Правда у нас красиво? — Люба взглядом указала на звездное небо.
— Очень, — согласился Макс, вновь оторванный от каких-то своих размышлений.
— Максим, а ты о чем сейчас думал? — по-доброму, чисто по-женски поинтересовалась Люба.
Как и прочим барышням, Любаше крайне не нравилось, когда молодой человек в такой романтический вечер думает о чем-либо, кроме как о ней и о таком изумительно-потрясающем моменте. Сам же Максимилиан в своей голове крутил тяжелые мысли на предмет оставить все как есть и через недельку свалить в направлении города героя Энска или в очередной раз сунуть свой длинный нос в дела Грини и Сани. Та злобная половина, что была обижена на весь этот гребанный мир, просто орала: «Плюнь, забудь, ты и так сделал много, рано или поздно они сами найдут эту девчонку», зато позитивная часть Макса, та которая заставила сделать водопровод Любашке, требовала помочь несчастной девочке, всячески напоминая, как Федор издевался над своими многочисленными жертвами в числе которых был и он.
— Я думаю, нужно зайти в гости к твоей сестре, — наконец прервал свое молчание Макс, — мне с Григорием нужно парою слов перекинуться.
— Ну не знаю, — насупилась Люба, — уже довольно поздно, они могут спать.
Время и в самом деле было позднее — двенадцатый час.
— Да не будут они спать, Анютка точно не ляжет, пока не убедится что с тобой все в порядке и ты дома. Она минут через пятнадцать тебе на сотовый названивать начнет. А Григорий, скорее всего, недавно вернулся из поездки по глухим деревням и он вроде футбол сегодня смотреть собирался. Давай зайдем к ним. Сестренка твоя обрадуется, ну а если нет, то будет знать, как самой врываться в гости, когда ее не звали.
После недолгих уговоров, Люба уступила. И через пятнадцать минут мужчина и женщина стояли у входной двери в обитель урагана-Анютки. Увидев гостей, сама Анюта довольно сильно удивилась, ее сестренка была домоседкой, или наседкой, как называла Любу Анюта и чтоб вытащить ее куда-либо, приходилось идти на ухищрения, и манипуляции, а тут сестренка сама пришла в гости.
— Милый халатик, — оценил прикид Аньки, Макс, — а я думал ты без макияжа спать не ложишься?
Не смотря на сильное удивление, ночных гостей всё-таки пустили в дом. После Анютка живо раздела сестренку и утащила ее в кухню пить чай, предварительно указав Максу на двери в зал, мол, поболтайте о своем мужицком, а у девочек свои тайны. Хозяина берлоги Максим застал не в самый подходящий момент, Гриня болел за ЦСК, рядом с диванчиком на простом незамысловатом табурете стояла открытая бутылка пива, а на шее был намотан сине-белый шарф.
— Привет Григорий, — учтиво поздоровался Макс.
Гриня на мгновение отвлекся от игры, чертыхнулся и вновь влип в ящик, чуть не пропустив опасный момент.
— Ты чего приперся? — не отвлекаясь спросил опер.
— Хотел узнать, как вы съездили?
— Плохо съездили, — Гриня пригубил из бутылки, — в пустую время потратили. Завтра опять поедем. Когда же они уже закончатся, эти гребанные нивы!
— Послушай Григорий, тут такое дело. В общем нету вам смысла туда ездить. Не найдете вы там нужного человека.
Григорий на мгновение оторвался от ТВ вцепившись глазами в Макса и в этот самый момент трибуна взвыла. Первый гол попал в ворота ЦСК.
— Твою мать, — Гриня вновь переключился на матч, — слушай, не отвлекай. Может завтра поговорим?
— Конечно, Гриш. А сейчас оторвись от игры и постарайся запомнить. Информацию про машинку, которую вы ищете. Ниву следует искать в самом городе. Ее номер УНУ873, регион местный. Похитителя зовут Федор.
Григорий Сидельников окончательно оторвался от напряженного матча:
— Откуда такая точная инфа?
— Птичка в клювике принесла. А теперь давай смотри свой матч, не отвлекайся. Если нужно будет уточнить что-либо, заходи с утра. Я все тебе расскажу.
— Добро. — по-прежнему сомневаясь, произнес Гриня, но в этот раз он полез в небольшую тумбочку и записал только что полученную информацию.
У сестер на кухне была своя атмосфера, они пили чай и весело щебетали строя планы сходить в лучший спа-салон города. Причем собрались они это сделать завтра. Макс прикинул чем ему стоит заняться и выходило одно. Можно было расслабиться и добить оставшуюся половину книг на полке, после можно будет поваляться в ванной, а возможно и приготовить обед, хотя в готовке он силен никогда не был. Пощебетав о своем еще минут десять, сестрицы простились и Максим с Любой отправились восвояси.