— Ты над кем издеваешься?! — вдруг заорал Князев. — Выйди вон отсюда.
— Какой цирк? Дурдом, — констатировал Орлов. Сказано было тихо, но это слышали все.
— И ты — вон!
— Подожди, клоун. Не пори горячку. Разпосылался. Они мне здесь нужны. Леонид, продолжай.
— Слушаюсь, Григорий Алексеевич. Даю честное слово, сегодня я буду…
— Ты это уже говорил. Будешь мыть руки с мылом.
— Потому что я держал в руках этот поганый листок. Это, так называемый «Рубеж», выходящий в областном центре. Издание, для которого определение «желтая пресса» будет комплиментом. Этот номер датирован сегодняшним числом. В нем статья.
С тем же выражением лица, будто он достает из супа лягушку, Тяпкин развернул газету.
— Точнее, статейка — подлая, лживая, гнусная. Автор, некто И. И. Иванов, не мудрствуя лукаво, назвал ее «Энские были».
— Где? — опять подал голос Ремизов.
— Что?
— Где были энские?
— В газете, Ремизов, в газете. Статейка «Энские были».
— Это я понял, а где они были?
— И это четвертая власть… Идиот! Не были, а были. В смысле — быль. Правда.
— Так значит статья правдивая?
— Леонид Павлович, — поднялся Абакумов, — они совсем не идиоты. Ты к их совести достучаться пытаешься, а эта братия над тобой издевается. Дай мне газету.
— А теперь — быстро: кто писал? Я жду.
Наступила тишина, которую в русском народе принято называть мертвой. Ее нарушил робкий голос Князева:
— Григорий Алексеевич, у меня два вопроса. Мы так и не поняли, о чем статья. Можно мы ее прочитаем сейчас? И еще, газета же областная, наверное, писал кто-то из их журналистов…
— Это ты свои мозги, Князев, давно пропил, а вот другие сразу все поняли. Я прав, Владимир Олегович? Только в глаза, в глаза мне смотрите.
— Понятно, вы Каа, а я бандерлог.
— Я глава Энского района, а ты борзописец, который ради красного словца не пожалеет и отца.
— Вот оно как. Ну что ж, в глаза так в глаза. Статью читал, сегодня утром.
— А мне сказали, что в киосках она появилась всего полчаса назад…
— В киоски не хожу, читал в интернете, электронную версию газеты. Читал, но не писал.
— Так я ведь все равно узнаю, раньше или позже. Лучше сознайся.
— Пожалеете и простите?
— Никогда. Убивать буду быстрее, без мучений.
— Да что вы такое говорите?! — вспылила со своего места Галина. — Как вы смеете?!
— Смею, дамочка, смею. В этом районе я хозяин. Понятно? Значит так, Князев, — Абакумов повернулся в сторону главного редактора, — даю тебе семь… нет, три дня. Через три дня ты должен быть у меня в кабинете с автором пасквиля.
— А если он… автор не найдется? — пролепетал Владимир Николаевич.
— Хороший вопрос. Тогда приедешь один. За выходным пособием. Еще вопросы есть? Покеда, клоуны.
— Постойте, Григорий Алексеевич. Пожалуйста.
— Что еще, Князев.
— Есть мысль.
— Ну-ну.
— Мне рассказывали, что в монастыре живет писатель.
— Писатель?
— Да, из Москвы вроде. Скоро месяц, как живет.
— Говори.
— Ходит, смотрит, расспрашивает…
— Леонид Павлович…
— Я понял, Григорий Алексеевич. Поработаем.
— Знаешь, что меня в тебе удивляет, Князев?
— Не знаю, — подобострастно улыбнулся Владимир Николаевич.
— Ты вроде жалкий такой, а до чего живучий… Но про три дня я не шутил, — и с этими словами покинул помещение. Тяпкин последовал за ним.
— Слушай, дочка, а не устроить ли нам себе сегодня праздник? Испечем шарлотку, пригласим Галину, Тихона с мамой.
— Подлизываешься, Елена Евгеньевна?