За окном ничего не шло, но лил дождь.
Михаил Сергеевич устало закрыл глаза и сразу уснул. Снился ему октябрь то ли семнадцатого, то ли девяносто третьего. Холодный пот мощными рывками вытекал наружу. Генсек кричал, отбивался. На набережной уже были танки. Залп. Снова залп. Автоматные очереди…
— Михаил Сергеевич! Товарищ генеральный секретарь! Проснитесь! Уже утро! — Товарищ Янаев тупо моргал глазками, успевая при этом делать идиотское выражение лица.
Генсек открыл глаза и невольно вздрогнул:
— Вы мне снились, товарищ Янаев.
— Неудивительно, товарищ Горбачев.
— А знаете, давайте не будем поддаваться первым впечатлениям. Как настроение у людей?
— Настроение хорошее.
— Очень хорошо! — радостно сказал Михаил Сергеевич и неожиданно для себя спросил: — А как там поживает товарищ Исаев?
— Исаев?
— То есть, я хотел сказать, Штирлиц! Как он?
— Вы что, тоже читали эту бурду?
— Какую бурду?
— Хватит, Михаил Сергеевич, тюльку гнать! Уже давно у всех на устах ваш Штирлиц!
— Ах, да, припоминаю! Но я не про это! Я по поводу нового задания… Хотелось бы дать товарищу Штирлицу новое задание.
— И я того же мнения, товарищ генеральный секретарь, ответил Янаев и подозрительно усмехнулся.
А за окном ничего не шло, но лил дождь.