В пункте правительственной связи был бардак. Молодые офицеры CC в очередной раз отмечали День рождения Красной армии и Военно-морского флота. Телефоны, сделанные из слоновой кости, были замызганы тушенкой и остатками от рыбных консервов. В углу валялся седой лейтенант, рыгающий на портрет фюрера, который уже давно слетел со стены и лежал на полу. Небритый майор сморкался на один из пультов управления связи с бункером Гитлера. Три офицера, ни на кого не обращая внимания, соревновались в плевках по портрету Гиммлера, в результате, вместо изображения строгой физиономии отца полицейских Германии, виднелось грязное, свисающее пятно, от которого тошнило.
Штирлиц сделал вид, что случайно, заглянул в комнату.
— Это что за свинство?! — заорал он и достал свой любимый кастет.
Когда все офицеры были вышвырнуты, Штирлиц связался с Борманом:
— Послушай, Борман, давай мириться?!
— Кто это? — пробурчал Борман.
— Кто? Кто — идиот? Твой друг и соратник по борьбе! — возмутился Штирлиц.
— Какой еще соратник?
— Борман, хватит притворяться!
— Молодой человек, положите трубку и не мешайте работать. Здесь — Рейх, а не Гавайские острова!
— Борман, это же я — Штирлиц!
— Штирлиц?! — удивился партайгеноссе.
— Да ты что? Пьяный что ли?
— А-а! Штирлиц! Штирлиц — ты скотина и русский шпион!
— Ну, вот — узнал, наконец-таки! Борман, давай мириться?
— А ты больше не будешь драться?
— Больше не буду!
— Ну, тогда давай!
— Борман, — заговорщески начал Штирлиц. — У меня есть к тебе дело. Ты хочешь получить назад свою секретаршу?
— Анхен?
— Анхен, Анхен…
— Конечно же хочу! А где она? — причмокивая в трубку, спросил Борман.
— Жду тебя сегодня в 23.00 у Рейхстага, — вместо ответа сказал Штирлиц.
— Но, это же поздно!
— Ничего, ради Анхен — не поспишь! — Обрезал Штирлиц и положил трубку.