Предыстория...
— Эй, ты кто такой?!
Форменный "городской" камуфляж, давший возможность подобраться вплотную к этому надзирателю, я снял десять минут назад с его более удачливого коллеги. Удача того парня заключалась в том, что тот остался жив, всего лишь поделился со мной одеждой, после сильного, но аккуратного удара сзади, в основание черепа.
Левой ладонью коснулся локтя, потянувшейся к моему вороту, густо заросшей курчавыми чёрными волосами конечности, и направил её дальше, закручивая массивное тело перед собой волчком. Одновременно, кончиками пальцев правой, мягко толкнул в подбородок, в конце обхватил его и сделал резкое загребающее движение, затылок охранника лёг на локтевой сгиб с мерзким щелчком разъединившихся позвонков. Уложив обмякшее тело на расчерченный квадратами плитки пол узкого коридора, прислушался: тишина, признаков тревоги неслышно.
Лёгкими хлопками по карманам трупа отыскал чип от камеры, под чьей дверью только что убил человека, не в первый раз, но последние семнадцать лет получалось обходиться без этого. О таком развитии событий, когда при выполнении приказа умирают посторонние гражданские, знает любой диверсант, задачей которого является скрытное проникновение на мало-мальски защищённый объект. Пускай сейчас действую не по приказу, те времена давно в прошлом, но и пережить этот день не планирую – отбрасываю мысли о человеколюбии. Левого, по моей теме, мужика жаль, но для моих моральных терзаний сейчас было не самое удачное время.
Оттащив тело охранника в находящийся рядом туалет, попытался придать себе сходство с оригиналом: низко надвинул кепку сшитую из синей "цифры", гелевой ручкой найденной в кармане покойного, нарисовал усы и закатал рукава. Придирчиво оглядев результат в зеркале, разбил его ударом трофейной дубинки и наклонился к трупу. Осталось сделать кое‐что ещё. Неприятное, но необходимое.
Электронный замок среагировал на поднесённый чип – издал короткий писк. По имеющейся информации, дежурному офицеру должен прийти запрос на открытие камеры.
Стоя на пятачке перед дверью, скорчил пренебрежительную гримасу, надеясь на халатность смотрящего на монитор. Тяп‐ляп состряпанная маскировка, при внимательном взгляде, могла не прокатить.
Томительные секунды ожидания окончились с появлением засветившейся панели для идентификации. Из-за пазухи достал ладонь надзирателя, отрезанную осколком зеркала. Есть! Красный огонёк на панели сменился зелёным. Заскочив в камеру, отбросил уже ненужную кисть в сторону и осмотрелся.
Такого, я не ожидал, вместо тесной камеры, тюремных нар и главной цели – Стрелочника, мне открылся зал, примерно на двести квадратных метров.
— Что за? ... где ты ...? — Привычно, стараясь не сорваться на мат, заговорил сам с собой.
Пока мозг обрабатывал увиденное, ноги уже несли меня вдоль капсул, установленных двумя рядами. Не думаю, что охрана назначит добавочное время, необходимое на поиск этой твари.
Массивные, метровой высоты, основания из матового белого пластика, были накрыты стеклянными колпаками, сквозь которые виднелись фигуры людей.
Под тусклым светом дежурных ламп, всматривался в лица. Рыжий, лет двадцати — не тот. Брюнет с сединой — отпадает. Нет. Нет. Молодые, старые, бородатые и лысые. Типажи на любой вкус, но всё не то. Меня интересовал только один единственный персонаж — Стрелочник.
Прикидывающаяся человеком тварь, не сказала ни единого слова. По всем населённым пунктам страны, искали тех, кто бы его признал, но тщетно – настоящую личность установить не смогли и дали своё Ф.И.О. маньяк, выкладывающий из детских тел подобия указателей на пиратской карте, стал Ивановым Иваном Ивановичем.
Четыре года его портрет висел на розыскных стендах отделений полиции всей страны. Четыре года я следил за ходом следствия, в надежде наконец-то увидеть новости о его поимке. Когда, в очередной раз, в сети поползли слухи, что Стрелочника поймали, поверил не сразу. Последние два раза, были инсценированы тупыми блогерами, возжелавшими раскрутки своих страничек. Одного из них, получилось навестить, не зря полстраны пролетел. Проучив малолетнего засранца ремнём, объяснил, что такими вещами не шутят.
С момента задержания и до суда искал варианты как к нему подобраться, но всё было тщетно. Увидеть его смог лишь на закрытом заседании, куда был вызван в качестве отца одной из жертв. Высокий, сгорбленный, с взъерошенными русыми волосами он стоял в клетке и водил стылым взглядом по присутствующим. Доказательная база по всем эпизодам была железной, поэтому его бесплатный адвокат сделал ставку на психиатрию. Экспертизы, комиссии, протесты и прочие юридические уловки. Не прокатило. Был признан вменяемым и осужден на пожизненное.
— Крак! — Разлетелось стекло предпоследней капсулы.
Обритым налысо, его не сразу узнал – спокойное и умиротворённое лицо, нисколько не напоминало ту тварь со звериными повадками, которую последний раз видел в клетке.
По коридору уже стучали подошвы бегущих охранников, когда я сделал первый удар. Кривоватым кинжалом из длинного осколка колпака капсулы, взрезал брюшину лежавшего.
Секунд десять у меня ещё есть. Ещё удар, ещё. Тело маньяка скрючилось в попытке уклониться, а веки распахнулись. Хриплый вопль из его глотки волшебным бальзамом влился в мои уши. Сжатые в тонкую полосу губы, впервые после похорон моих девочек растянулись в счастливой улыбке.
Сломав ему несколько зубов, вбил ребро ладони в разинутый рот и медленно провёл острым стеклом чуть ниже.
— Гхр-хррр. — Забулькало из перерезанного горла. Брызнувшие капли крови усеяли моё торжествующее лицо.
У него оказались карие глаза с длинными ресницами. Расширенные зрачки следили за приближающимся к лицу остриём.
— За Катеньку.
Глазное яблоко, под зажмуренным веком, слегка продавилось и лопнуло.
— За Вику.
Оставшийся глаз вытаращился на меня, когда, навалившись всем телом, полностью вогнал стеклянный кинжал ему между рёбер, прямо в сердце.
Меня ухватили сзади за руки и воротник, отрывая от капсулы, но я успел вогнать указательный палец в пустую глазницу и повернуть голову Стрелочника к себе.
Собрав всю ненависть, вспомнив дочурку первоклассницу и жену, покончившую с собой, харкнул в его рожу, с удовлетворением наблюдая, как он моргнул. Значит ещё видит, чувствует.
Смеюсь над его агонией, пока дубинка не вышибает из меня сознание.
***
— ... информация о ЧП не должна покинуть ваших стен, майор. Оставляю это под твою ответственность.
Дождавшись, когда его непосредственный начальник отключит видеозвонок, майор Измайлов посмотрел на своего зама.
— Иван, что это было? Как, чёрт возьми, он прошёл в третий блок?! И кто это нахрен такой?!
После звонка дежурного, Измайлов появился на службе через двадцать минут. Благо, этой ночью, он не был в своём доме, на другом конце города, а гостил у школьного друга, с недавних пор, заведующего научно-исследовательским отделом. Кузнецов, вместе с которым они примчались по тревоге, сейчас разбирался с испорченной капсулой.
— Виктор Дмитриевич, не кричи, башка трещит от всех этих криков, — Иван поморщился, не отрывая пакет со льдом от затылка. — всё, что знаю, уже написал в рапорте, ждём доклада эсбэшников.
— Как отписываться будем? Ты помнишь сколько бумаги измарали, чтобы к нам Стрелочника перевели?
Капитан ФСБ, Иван Фролов, в очередной раз скривился в болезненной гримасе. Конечно он помнил, сам отправлял завизированные документы на этапирование из ИК №6.
В коридоре послышался короткий диалог нового гостя с секретарём. После одиночного стука, дверь распахнулась.
— Уже виделись, — вместо приветствия, произнёс начальник местных безопасников.
— Сергей, сделай нам кофе, — увидев хмурое лицо гостя, попросил по селектору хозяин кабинета. — покрепче.
— На, читайте. — Положив на стол тоненькую папку, майор Уколов грузно присел в мягкое кресло у стены.
Виктор переглянулся с Иваном, похоже, дело куда хуже, чем представлялось. Таким, Михаила Ивановича, они ещё не видели, а он мужик опытный, повидавший всякого.
Секретарь, внёсший, оставшийся со времён СССР, коричневый карболитовый поднос, в темпе расставил перед каждым пол-литровые кружки с кофе. Шеф предпочитал их любым другим, отвергая более благородные ёмкости.
Сидевший в кресле у журнального столика Уколов, молча принял исходящий паром напиток, сделал глоток, и пристроил кружку на подлокотнике. Фролов, при появлении Сергея, решил последовать примеру безопасника и сел в кресло напротив. Держа свой кофе обеими руками, он, как будто бы пытался согреться. Делая осторожные глотки, смотрел на Измайлова, погрузившегося в чтение принесённых пожилым майором документов.
Закончив изучать бумаги, Измайлов закрыл папку, оставив перед собой распечатку из личного дела. — М-да. Делааа! — Растягивая это слово, он посмотрел на Уколова. — Мотив понятен, но как он узнал, что Стрелочник здесь, у нас?
— Разреши. — Обратился к нему зам, протягивая руку за распечаткой.
Не дождавшись от задумавшегося начальника какой‐либо реакции, Иван легко вырвался из плена мягкого велюрового кресла и забрал со стола листы, скрепленные большой канцелярской скрепкой.
— Жизнь, та ещё сука. — Пробежав опытным взглядом по биографии отставного военного.
— Самое противное, что я не в первый раз допрашивал его. — Прикурив сигарету, сказал Уколов. — Встречались в девяносто пятом, хорошим воякой был.
— Плохой к нам не пробрался бы. Про какой допрос речь? В деле ничего такого нет. — Заинтересовался Иван.
— В марте того года был признан погибшим в ходе одной операции, но оказалось, что был контужен и захвачен в плен. Через два месяца бежал и смог добраться до наших. Его к медали представили, посмертно, а тут он, живёхонек. Я тогда дознавателем в военной прокуратуре был, довелось пообщаться. Он, как из госпиталя вышел, кое‐кому морду разбил, чуть в дисбат не угодил. Чтобы скандалов не устраивать, замяли и дали уйти из армейской разведки по здоровью. Потому в деле этого и нет.
Михаил Иванович с силой, буквально размазывая, вдавил окурок в пепельницу. — Вы, как знаете, но этого мужика я на опыты не отдам. Сам пущу ему пулю, но нашим вивисекторам издеваться над ним не позволю.
Виктор поперхнулся, пустив коричневую струйку из ноздрей. — Сдурел на старости лет? — Вытирая камуфляжным рукавом выступившие слёзы и сопли, он посмотрел на майора. — Если о себе не думаешь, то подумай о нас. Тебя, с твоей выслугой, на пенсию отправят, а мы? Ваня может и выкрутится, но карьеру ему точно зарубят. А вот у меня шансов не будет, самого подопытным засунут. Максимум – оформят добровольцем. Принесут моей Наташке медальку за меня и пенсию назначат, а у меня самого две писюхи малолетних растут, я его отлично понимаю, — Измайлов кивнул на документы на столе. — но свою жизнь я губить не собираюсь.
— Струсил сопляк?! — Случайно сбросив локтем чашку, заорал покрасневший от злости Уколов.
— Товарищи офицеры, успокойтесь. — Капитан вклинился между вскочившим начальником и потянувшимся к кобуре эсбэшником. — Я думаю есть решение...
Раздавшийся грохот отвлёк спорщиков. Взгляды присутствующих скрестились на распахнутой двери.
Не понимая на кого именно направить ствол, Сергей замер в дверном проёме с табельным Макаровым в руке.
— Скройся!! — Майоры синхронно отреагировали на это явление, и побледневшего секретаря буквально вынесло вон.
Закрылась дверь и, в наступившей тишине, послышался чей-то хмык. Через пару секунд в кабинете стоял дикий ржач.
— ... Ох... Ну и рожа у него была. — Всхлипнув, вспомнил Иван и утихнувший было смех возобновился с новой силой.
Отдышавшись, сбросив с себя напряжение, Виктор открыл сейф, откуда достал початую бутылку коньяка и пару широких стаканов. Щедро плеснув в них янтарной жидкости, он с сомнением посмотрел на свою чашку. Вылив оставшийся кофе в горшок с кактусом, что стоял в шкафу за его спиной, набулькал себе.
— Михал Иваныч, простите за мою несдержанность. — Подошёл к столику, ставя перед пожилым майором стакан.
— А ты, говори. Чего надумал? — Обратился к капитану, передавая тому его порцию.
***
— Витя, ты понимаешь, о чём меня просишь? Мы только начинаем понимать суть процесса, ухватились за самый краешек, а ты требуешь такое. Откуда тебе вообще известно об этом? Это секретная информация. — Игорь остановился посреди коридора, снял очки и принялся нервно протирать линзы. — Это просто невозможно! Даже если я соглашусь – это невозможно. Реш...
Измайлов стоически терпел словоизлияния старого друга, но всему был предел.
— Стоп! Гоша, остановись.
Игорь, близоруко щурясь, всмотрелся в лицо Виктора. — Измайлов, ты что задумал?
Майор осмотрелся. Камеры этого сегмента коридора закольцованы, но, мало ли.
— Пойдём, пройдёмся. — Положив Игорю руку на плечо, повёл того в сторону курилки.
— Здесь нет микрофонов. — Пояснил он выбор места для дальнейшей беседы. — То, о чём я тебя попросил, очень важно. Не только для меня. — Свёрнутый трубочкой лист формата А4, из рукава майора, перекочевал в карман белого халата. — Прочтёшь попозже, тут о причинах моей просьбы. Если сочтёшь их неважными, или побоишься последствий – действуй согласно своим должностным инструкциям. Но, знай, у этого человека остались друзья и они не допустят того, чего потребовали шишки из нашей конторы.
Виктор хмыкнул, дёрнув уголком рта, заметив реакцию на последнюю фразу.
— Да-да, я знаю. Велели заменить мёртвого психопата на его убийцу. Будь это кто-нибудь другой, я бы даже не почесался, всё-таки на нём смерть одного из сотрудников.
В дальнем конце коридора показался один из подчинённых Кузнецова. Дождавшись, когда молодой лаборант получит допуск и зайдёт в нужную ему дверь, Измайлов продолжил прерванный монолог.
— Гоша, по сути, у тебя сейчас невелик выбор. Действуешь по приказу конторы – пациент сразу умрёт. Не знаю от чего, да это и не важно, но умрёт. Для тебя, ничем хорошим это не кончится. И начальство будет сношать, и для исследований невыгодно. Угрожать никто не собирается. — Виктор поспешил успокоить насупившегося учёного. — И ты также останешься мне другом.
— Ну, спасибо и на этом. — Со злостью в голосе, съязвил Игорь. — Вить, а ты не думал о том что случится, если о твоей просьбе узнает Мозготрах?
Измайлов ухмыльнулся и похлопал по карману халата учёного. — Это от него. Кстати, не забудь потом уничтожить. Бережёного бог бережёт, а не бережёного Уколов пристрелит.
— Даже так? Это меняет дело. Я могу включить его в программу, но мне нужна равнозначная замена и время. Найти подходящего реципиента, а это сравни лотерее. Выиграть, конечно, можно, но сколько при этом придётся купить билетов – неизвестно.
— Гош, без вопросов. "Добровольца" мы тебе найдём и сыграем в твою лотерею. Мужику не везло в жизни и мы хотим дать ему шанс, а там, как фишка ляжет. Вдруг у него получится изменить своё прошлое.
***
Подъём, туалет, бритьё, завтрак, короткое путешествие из камеры к лифту и спуск на минус четвёртый этаж.
Когда собирал информацию об этом здании, про подземную часть комплекса ничего встречал. И бывший сослуживец, тянувший когда-то здесь лямку, тоже был не в курсе.
— Лицом к стене, руки на панель. — Привычно, для нас обоих, скомандовал Виталик.
Последние двадцать восемь дней начинались также однообразно: камера, лифт, лаборатория. Вечером, в обратной последовательности.
Сейчас, Виталий Глызин, один из двух моих постоянных охранников, сдаёт меня под роспись в лабораторию четыре дробь три. То есть, третья дверь по коридору от лифта.
— Доброе утро, деятелям науки. — Поприветствовал зевающего Сергея Мальцева. — Опять засиделся за расчётами?
— Угу. — Буркнул сонный завлаб, стуча ладонью по кофейному аппарату. Мальцев был одним из немногих, кто любил оставаться на ночные смены, частенько этим злоупотребляя, когда составлял график дежурств.
Наручники Виталик уже снял и мне не составило труда помочь, бестолковому в обращении с данной шайтан-машиной, высокообразованному учёному.
— Вот и всё. Её нужно не колотить, а правильно выставлять режим помола.
Так и не дождавшись благодарности, зашёл за ширму в углу помещения, где занял своё место под колпаком.
— Я почитаю пока. — Крикнул Сергею, беря в руки потрёпанный временем томик Конан Дойля.
Ближайший час меня трогать не будут. Пока придут остальные, напьются кофе и выкурят по сигарете, успею насладиться описанием событий в окрестностях Гримпенской трясины.
Удобно рассположившись в многофункциональном кресле, углубился в чтение.
***
— Сработка!
— Жёлтый! Правый верхний!
— Шприц!
— Обратный отсчёт!
— Девять.
Неожиданно начавшаяся суматоха, сопровождаемая криками и звуками разбитой посуды, перечеркнула привычный распорядок.
— Восемь! Укладывайте его!
Ширма, вместе с книгой полетели в сторону. Кресло, в доли секунды, распрямилось и поднялось выше. Ребята лаборанты защелкали пластиковыми пряжками крепёжных ремней.
— Семь!
Нависавший высоко над головой конус "Вытяжки", загудев сервоприводом, начал опускаться.
— Пять. — Жирнов, ведущий отсчёт, стал тише озвучивать оставшееся время.
— Помни, как учили. Держи образ до последнего, — наклонился надо мной Мальцев. — Коля, вводи.
Пальцы лаборанта сжались, заставляя обрезиненный поршень выдавить мне в вену смертельную инъекцию
— три.
Нервы ошпарило ледяной волной. Вытеснив все ощущения и боль, лёд забрался в мой череп.
— Один.
Счастье, запечатлённое на фотографии, прикреплённой к "Вытяжке", до последнего было перед глазами. Зрение уже отказало, но в темноте, пожирающей мозг, всё ещё висел тот светлый образ.