— Я тебе такую бронь сделаю, никто не подступится. Оставайся. А? — На четвёртый день, этот языкастый искуситель, практически уговорил меня остаться, но тело юного детдомовца, насыщавшее мозг взрывными порциями гормонов, жаждало приключений.
— Виктор Валентинович, если бы я хотел спокойной жизни и где-то отсидеться, кто бы мне помешал? — Показываю ему надпись на Маузере. — Нет, не могу, моё место на фронте.
Дядя Витя стал единственным после Москвы, кому рассказал про фон Бока и награждение. Этот профессиональный военный сразу понял, что я не от мира сего, только этот рассказ и смог спасти меня от разбушевавшегося старого снайпера, а теперь, он ни в какую не хотел отпускать меня, уговаривая остаться инструктором.
— Вы отличный инструктор и сами сможете подготовить будущих снайперов, а я больше практик.
— Слушая тебя, я уже засомневался в своих познаниях.
— Так лучшим учителем является современная война. Массовое использование радиосвязи корректировщиками, насыщенность войск пулемётами и миномётами. Всё меняется и усложняется. Буду вам отправлять письма, если не против. Может чего умного присоветовать смогу.
— Ох, Коля, чего тебе спокойно не живётся? Голова светлая, сколько интересного с тобой за эти дни придумали. А эти глушители точно существуют?
— Уверен. Надо вам запрос отправить, через это ведомство. — Похлопал по боку с пистолетом. — Только просьба у меня к вам. Не надо про меня никому рассказывать и тем более упоминать в запросе.
***
— Артёмка. Млять! Как же это сказать... в общем, сделай всё возможное, но не дай этому парню пропасть в мясорубке. Понял? Это не просто просьба от брата твоей матери, а приказ старшего по званию.
Таким взволнованым капитан видел дядю Витю впервые и слегка обалдел от его напора.
— Я написал на Кувшинова характеристику, на имя Самохина, для присвоения ему звания сержанта.
Естественно я подслушивал беседу комендача с его дядей. Судя по содержанию их разговора, Виктор Валентинович оказался тем ещё перцем, связи имел на самом верху. Помимо характеристики в облвоенкомат, подготовил письмо для первого секретаря обкома, на случай, если у племянника не получится с военкомом. Так, в итоге и получилось.
— Он со мной. — Капитан остановился возле красноармейца у двери и обернулся ко мне. — Не стой столбом, проходи.
— Степан Никонович, день добрый. У вас найдётся пара минут для меня?
— Проходи Артём. — Поднялся из-за стола высокий мужчина, одетый в обычную тёмную гимнастёрку, без знаков различия и наград.
Сорок – сорок пять лет, зачёсанные назад волосы, сжатые в тонкую полоску губы, широкий подбородок с ямочкой и внимательный взгляд серых глаз. — Что стряслось? — Поинтересовался областной управленец. — С Виктором Валентиновичем что-то?
— Нет, с ним всё хорошо. Я от него, но по другому вопросу. Он написал вам, прочтите.
— Не вижу здесь проблем. — Сказал он, после того, как прочитал записку. — Переговори с Самохиным. Пусть оформит как добровольца и отправляет на формирование.
— У Николая все документы в порядке, закончил курсы разведчиков‐диверсантов в Москве. Образованный... По словам Виктора Валентиновича, он отличный снайпер. Вот, он написал характеристику для присвоения ему звания сержанта. — Нахваливающий меня капитан протянул листок первому секретарю. — Без вашей резолюции, Самохин отказывается присваивать звание.
— М-да, согласен. Это уже сложнее. По приказу из НКО, ему красноармейскую книжку выдать надо. Чья там будет роспись? Правильно, Самохина! Парню даже восемнадцати нет, а вы хотите ему звание присвоить? Потом спросить могут, чем военком руководствовался. Слова Виктора о том, что он отличный парень, к делу не пришьёшь. — Партиец сел на свой стул. — Нет, не подпишу. Я не хочу брать на себя такую ответственность за совершенно незнакомого мне человека.
Ну, мужик хотя бы не стал юлить и делать вид, что сожалеет, сказал что было на уме. Я пораздумывал чутка и решил выложить свой козырь. Всё равно планировал отделаться от опеки старого снайпера – не дай бог, с его протекцией, куда‐нибудь писарем зашлют, я же повешусь там. — Товарищ Гвардин, позвольте переговорить со Степаном Никоновичем наедине? У меня есть некоторые... Эм-м-м... подтверждения моих способностей, которые я не хотел бы афишировать.
Оба товарища насторожились, услышав такие слова от шестнадцатилетнего подростка, но, оценив все за и против, поколебавшись, капитан всё же уступил и вышел.
— Товарищ первый секретарь обкома, разрешите представиться, как положено. — Сказал, как только мы остались вдвоём. — Вы про меня знаете. Наверняка читали в газетах, может и фотографию видели. — Собираясь вчера в комендатуру, не захотел оставлять в палатке ценные вещи и прикрутил звёздочку и орден на гимнастёрку. Демонстративно распахнул ватник. — Мне кажется, что с такой пометкой в красноармейской книжке, у проверяющих вопросов не будет.
***
Чтобы передислоцировать одиннадцатитысячную дивизию, понадобилось целых шестнадцать эшелонов.
— Ты-дых, ты-дых. Ты-дых, ты-дых. — Наш эшелон мчался к Тульской области и был раскочегарен не на шутку. Едем не на курорт – воевать. Но, не могу сказать, что окружавшие меня красноармейцы были расстроены этим, или подавлены. Отдельные личности конечно попадались, которые доставали остальных своим нытьём, но таких быстро вразумляли дружеским тычком в зубы.
— ... Легла родимая, необозримая, несокрушимая моя! Нам нет преград ни в море, ни на суше. Нам не страшны не льды, ни облака. Пламя души своей, знамя страны своей, мы пронесем через миры и века!
Песни поют наши энтузиасты, етить их налево. Кипит мой разум возмущённый, от этих комсомольцев‐добровольцев. Интересно, на сколько хватит их запала? Как они споют, когда рядом будут лежать мёртвые и раненые товарищи?
— Слышь. Где ты так прибарахлился? — На моё плечо легла рука коренастого парня лет двадцати. — У всех шинели, а тебя бушлат командирский? У тебя какой размерчик?
— Не слышь, а старший сержант, и, если не уберёшь свою клешню – погну в неположенном месте.
— Смотри‐ка братцы! Студент‐то с зубками! А-а-ааа! — Заверещал он, когда мелкий сержантик, скромно сидевший в углу, выгнул ему мизинчик, на пару с безымянным. — Пуст... хр-р!
Конечно же, пальцы ломать не стал. Всего-то, хорошенько щёлкнул по кадыку и оттолкнул. Слишком говорливый этот приблатнённый крепыш, болтать теперь нескоро сможет. Оп-пачки, с ножиком побаловаться решил? Пришлось вставать. Лезть в драку не собирался. Если этот дурак кинется с ножом, то получит пулю в ногу.
— Утихни! — Скомандовал старшина нашего взвода. — Под трибунал захотел? Сядь на место и чтобы я тебя больше не слышал.
— Садись. — Худощавый, широкоплечий старшина похлопал по доскам рядом с собой.
Чего ж не пересесть, у печки всяко теплее будет.
— Илья Павлович Прохорин.
Посмотрел на протянутую пятерню. — Старший сержант Кувшинов.
Не дождавшись моей руки, он не выглядел удивлённым. — Чего такой ершистый? Ванька шутковал, а ты ему руки крутить.
— Старшина, если хотел пообщаться, то надо было сразу позвать, а не подсылать этого гоблина.
Или пытаясь понять кто такие гоблины, или не зная что говорить, Илья тянул с ответом. Открыл дверку на металлическом бочонке печки и подбросил в топку небольшое полешко. — Кто сказал? — Спросил он, спустя некоторое время.
Стянув сапоги, неторопливо перемотал портянки. Я тоже умею нервировать собеседника и тянуть время. — У меня слух хороший и котелок варит. Думаешь меня за красивые глазки позвали в разведроту? — В конце улыбнулся и толкнул его в бок. — Начнём всё заново? Мир?
— Хм-м. Лады. Но, с условием. Ты руку-то из кармана убери и расскажи. Откуда такого нарядного к нам прислали. Только чур без вранья.
— А с чего мне врать-то? Из госпиталя, доброволец.
— Ну-ну. — Почему-то не поверил Илья. — Мне младшего комвзвода дали после двух лет в армии. А тебе – добровольцу, вот так – сходу? Приоделся где-то. Нам на формировании такого не выдавали. Папа генерал?
Старшина думает, что я из блатных мажоров? И беспокоится не из-за моих качеств, как солдата, а за то, что могу постукивать? Бред! Кому это нужно, следить за бойцами в действующих войсках?! — Неа. Отец был майором в Бресте, а звание дали потому, что посчитали достойным. Приоделся в Москве, на курсах диверсантов.
— Я уже вообще ничего не понимаю. — Скрёб он свою бритую голову в раздумьях. — Сначала курсы, потом госпиталь, а теперь доброволец? Не сходится где-то.
А-а-а! Бесит. Моё нежелание быть в центре внимания, разбивается о мой возраст. Всем интересно, откуда этот мелкий шибздик и почему ему такие привилегии. — Выходил с нашими бойцами из окружения, был ранен. Отучился в московской специальной школе. Но возникли осложнения от ранения и меня, вместо заброски в тыл противника, направили в госпиталь. — Я снял пилотку показывая шрамы. — После излечения закончил курсы снайперов. И куда мне с такой подготовкой? В колхоз, на печке лежать, да быкам хвосты крутить? Попросился добровольцем в разведку.
— На, читай. — Дал Илье бумагу, выписанную Степаном Никоновичем для военкома Самохина. Идейный партиец вдохновился тем, что герой советского союза рвётся на фронт и помог попасть в дивизию, минуя бюрократические препоны.
— Курсант Кувшинов Н.И. прошёл необходимое обучение, где показал себя достойным вступить в ряды РККА с присвоением ему звания старшего сержанта. — Медленно и по слогам, Прохорин прочитал короткий текст.
— Видел какой человек подписал? — Забрал и спрятал бумагу обратно. — А ты про папу генерала надумываешь.
Писец, наплёл паутины, теперь не запутаться бы самому, со всеми этими легендами.
— А кто такой гоблин?
***
В данный момент Лаврентия Павловича очень сильно интересовало местонахождение Николая Кувшинова. Настолько сильно, что Геннадию Васильевичу Петренко, заменившему Юрия Геллера на его должности, стало нехорошо с сердцем.
Парня, на которого возлагались определённые надежды, умудрились просрать на ровном месте.
— Что мне докладывать Берии? Пропал без вести? Серьёзно? — Геннадий Васильевич полулежал на кушетке в своём кабинете, отпихивая от себя доктора со стетоскопом. — Да уйди ты уже! — Не выдержав он сорвался на несчастного медика. — Жди за дверью!
Капитан проводивший расследование об исчезновении Кувшинова, проводил доктора внимательным взглядом. — Не настучит?
Петренко только махнул рукой. — Если до конца недели я не приведу парня в управление, мне будет уже всё равно.
— Самолёт с нашими сотрудниками уже приземлился на один из аэродромов Тульского аэроузла, считаю, что сегодня, максимум завтра, у нас будет информация о его местонахождении.
— Если что, докладывать незамедлительно. Но, к семи утра в любом случае явишься с отчётом. — К нездоровой бледности начальника добавилась отдышка, он вяло махнул рукой. — Ладно, иди и позови там врача. Что-то мне не очень.
***
В сторону дальних населённых пунктов, выслали на разведку передовые отряды. А остальные полторы тысячи бойцов занимали оборону, растянувшись вдоль трёх ближайших деревень. На нас возлагалась задача не допустить противника к станции в течение двух ближайших дней, именно столько времени было нужно прибывающим эшелонам на сосредоточение.
Линия сооружаемой траншеи змеилась в обе стороны от меня, сачковать никто не пытался, для себя делали. Острые штыки лопат шумно вгрызались в неподдатливый мёрзлый грунт, под весёлую ругань бойцов. За маты политрук уже не ругал – объяснили, да и самому надоело, это в начале он постоянно делал замечания и грозился отправить на губу, но с руганью-то оно веселее работается, она бодрит.
Большинство, из прибывающих бойцов дивизии, в боях участия не принимали, обстрелянных здесь раз, два и обчёлся. На нашем участке, таких человек пять, которые ходят и раздают "умные" советы. После беседы наедине, с одним таким ветераном, политрук утихомирился. "С матом страх выходит, он для них отдушина". — Объяснял молодой, но уже повидавший красноармеец. — "Не надо людей политикой давить, лучше работой загрузить и личным примером подбодрить".
Впереди, метрах в пятистах, бродили ребята из сапёрного батальона. Пытались совместить указанные по карте места минирования с горькой реальностью. — На кой хрен тут закладывать противотанковые?! Тут одни бугры! На хрена танкам сюда лезть?! Объедут, вон там и объедут. Лучше мы здесь пээмдэшки против пехоты воткнём. — Доказывали своему ротному, два опытных сапёра.
— Ставьте где хотите, но чтобы отметили каждую мину.
Летёха походу только из училища, слишком легко пошёл на поводу у своих подчинённых.
— Воздух!!
Лошади, испуганные близким залпом двух зениток, резко рванули и опрокинули снарядную повозку, которую обозники разгружали около противотанковых орудий. Мля! Какие нервные дебилы, это же наш Як пролетел. Эх, сейчас зенитчиков северный лис навестит, вон, бежит вместе с их главным капитаном, хвостиком машет. Непереводимая игра слов, но понятная каждому русскому человеку, означала, что жизнь коротка, а теперь стала ещё короче, по крайней мере, у вполне конкретных личностей, из отдельно взятого зенитно-артиллерийского батальона.
— Николай, ротный зовёт! — Перекрикивая маты артиллериста, сообщил старшина из четвёртого взвода. Что ж, пойду, раз зовёт.
— Товарищ младший лейтенант, старший сержант Кувшинов по вашему приказанию прибыл.
— Куришь? — Игорь протянул мне открытую коробку папирос.
— Редко, только когда выпью. — Ответил, заинтригованный таким началом.
— Хм-м. Выпить нету. — Сконфузился воспитанный младлей.
Когда я пришёл, он руководил рубкой своего блиндажа. И теперь, разгорячённый, с румяными пятнами на щеках, предложил сесть рядом с ним. Присел напротив. Стараясь не испачкаться, выбрал участок бревна где было почище и без больших засмолков.
— В роте слухи ходят, что ты хороший стрелок, а Дьяконовский прямым текстом сказал, чтобы тебя в траншею со всеми не сажал. Можешь прояснить причины такой заботы? — Подкуриваясь, он покосился на меня своими своими впавшими, блестевшими янтарём, глазами. Во дела, какого лешего до меня начальнику штаба? Неужели комендач как-то повлиял? Или тот комуняка всё таки заложил. А может наоборот, снизу пошло, от кого-то из взвода? Так вроде хорошо шифруюсь. — Не могу знать.
— Ты давай не прикидывайся, твой взводный всё рассказал.
Ё-моё! Он про мои снайперские таланты! — Раз рассказал, то в чём проблема? Обязанности свои знаю, стрелять умею. Могу за штатного снайпера, могу за пулемётчика...
— Стоп! — Остановил ротный. — Пулемёт Дегтярёва хорошо знаешь? Крупнокалиберный?
— Игорь Владимирович, я стреляю из любого стрелкового оружия. Хотите проверить? Могу хоть сейчас показать.
— Верю. Тебе, почему-то верю. Есть у меня соображение поставить тебя первым номером к Терентьеву. Он хороший боец и позиция у него походящая, но с этим агрегатом не очень знаком, не складывается у него, какие-то проблемы с наводкой. Покумекаете вместе, может чего и придумаете. Добро? Ступай, как наладите, доложишь.
Млять! Ну, не сука ли этот Илья, язык за зубами держать не умеет. На хрена я в разведроту просился, если бойцов не по назначению используют? Снайпера тут только по названию, разведчиков посылают вместе с пехотой воевать и я как дурак траншеи копаю. С моими-то талантами. Теперь вообще из взвода попёрли. Тьфу! Делать нечего, двинулся на поиски хорошего бойца Терентьева, раздражённо пиная попавшийся на пути камушек. Мысленно плюясь и матерясь на свои злоключения, нашёл будущего напарника. — Старший сержант Кувшинов. — Доложился, с опаской разглядывая перед собой двухстворчатый шкаф на ножках. — Николай Иванович.
— Хо. Мелкий вы какой-то, старший сержант. — Удивился боец. — Не кормили что ли?
"Скорее тебя перекармливали". — Подумалось, но так рисковать не стал, вслух произнёс другое. — Вырасту ещё.
— Меня зовут Фёдор Михайлович. Будем знакомы, Коля.