— Ротный первым номером к тебе отправил. — Сообщил, разглядывая машинку скрытую за широкой фигурой Терентьева. — Не пойму, вроде и похож на ДШК, но какой-то странный. — Знакомые очертания, но с консервой магазина сверху. Хрень какая-то.
— Пулемёт Дегтярёва-Кладова крупнокалиберный. Выдали нашей роте по штату, теперь мучаемся с ним. С броневика сняли. Крепление есть, а к чему его присобачить никак не соображу.
М-да. Такую бандуру без станка всучить, это полный финиш. Я огляделся, в принципе, место удачное: слева, два квадратных окопа со 120-миллиметровыми миномётами, а справа траншеи противотанкистов, со стрелками вперемешку. И атаку прикрыть можно и пулемётчиков врага отсюда гасить удобно, если патронов хватит. — А что с боезапасом? — Спросил наклоняясь к патронному ящику с чёрной полосой на боку. — бронебойные?
Легко подняв две цилиндрических "гири" с ручкой, Терентьев показал на ящики. — Всего двенадцать таких дисков. Десять с обычными бронебойнобойными и два диска с бронебойно‐зажигательными. В одном ящике Б30, а в другом БЗТ. Есть штук сто БЗ россыпью.
— Тридцать штук всего. — Озвучил количество патронов в магазине. — Маловато для крупняка.
Красноармеец тяжелоатлет пожал могучими плечами. — Что есть, то есть. Пробовал прицельно бить, так не успеваешь пристреляться, как магазину кирдык приходит. Никак эту планку не настрою.
Действительно, вместо нормального прицела торчала гнутая рейка-шкала с прорезью. А прицелиться по стволу мешает банка магазина. Поразмыслив, к чему можно закрепить круглое основание вертлюга, сначала подумал о бревне. Нет, в этом случае о прицельной стрельбе можно будет забыть и в зенит не направить, надо поднимать повыше, с удобной площадкой вокруг. Бревно отпадает, хотя, ... есть мыслишка. Оглядел позиции. Неглубокий овражек, со старой берёзой в центре, как нельзя лучше подходил для моей задумки, всего метров на сорок ближе к тыловикам от первоначальной точки. — Отойдём немного назад, товарищ Терентьев, попробуем пришпандёрить сей агрегат.
Крепёж у пулемёта был самодельным, от основы он выделялся покраской и некачественным сварочным швом. Четыре отверстия на фланце, выступающие на пять сантиметров от подшипника, были просверлены под болты М20. Видимо через них пулемёт крепился к станине, то есть к броневику.
— Не против топором поработать? Ты высокий, тебе будет сподручней. — Объяснив напарнику суть моей задумки, и получив его одобрение, мы отправились к обозу за инструментом. У прижимистых мужиков разжились двухручной пилой, плотницким топором и четырьмя кованными костылями. Фёдор завалил дерево, оставив метровой высоты пень. Пилой сделали ровный спил, получив жёсткую площадку. Для амортизации подложили куски разорванной покрышки и прибили фланец к пню, чтобы костыли легче было вытаскивать, забивали через широкие шайбы, потом ломиком можно будет поддеть, как гвоздодёром. Далее, оступив от корней берёзы метра четыре, выкопали неглубокую трёхметровой длины щель, перекрыв её половинками брёвен. Сверху накидали тонких веток с вершины и засыпали глинистой землёй.
Перед ужином, с проверкой, нас посетил ротный. — Красота. — Оценил наши старания младший лейтенант Ноздряков. — С утра обязательно займитесь сектором обстрела, не видно же ничего.
В смысле? Нахрена? И так нормально. — Товарищ лейтенант, если стрелять метров на двести – пятьсот, то действительно не видно, а если на два – три километра, то в самый раз. Мне не привыкать к стрельбе навесом.
Ноздряков не поверил и пригрозил нарядом вне очереди, если не выполним приказ. Ну и хрен бы с ним, завтра сделаем.
***
Утро началось с грохота от далёких бомбёжек. Спросонья, полковник Репников подорвался с топчана вместе с укрывающей его плащ-накидкой. Столкнувшись головами с капитаном Удянским, матерясь, оба выскочили из штабного блиндажа на верх.
— Связь со штабом дивизии! Бегом! — Прокричал полковник подбежавшему связисту.
Над окраиной города, известного своими самоварами и пряниками, кружилась мошкара из немецких бомбардировщиков, а зенитчики города не давали им снижаться для эффективного бомбометания.
— ... семь, десять, четырнадцать! — Считал капитан.
— Гады, что же они творят?! Где наши истребители?! — Эмоциональные крики полковника остались неотвеченными. Все, видевшие эту безнаказанную бомбардировку, задавались тем же вопросом. С разворотом по широкой дуге самолёты противника стали увеличиваться в размерах. — Зенитные орудия к бою! — Заорал старый артиллерист.
За полтора месяца обучения, из вчерашних работяг нереально было сделать профессиональных воинов. В основном, надежда была на призыв старших возрастов, тех, кто уже отслужил. Но, с начала развёртывания, прошло слишком мало времени и люди банально забыли где что находится. В итоге, просыпающийся народ бестолково забегал кто куда.
— Тды-тды! Тды-тды! Тды-тды... Тды-тды!
Заворожённые зрелищем пролетающих над ними бомбардировщиков, люди не сразу обратили внимания на эти выстрелы. Лишь когда задымил один из средних Ю-87, и стал вываливаться из строя, все вдруг бросились искать источник стрельбы. Седой полковник поспешил за побежавшей толпой, позабыв что на проводе ожидает начальник штаба.
— Качай его! — Слышались крики впереди. Пробившись через плотную стенку красноармейцев полковник чуть не провалился в отрытое в земле укрытие, хорошо, кто-то успел подхватить его под руки. Утвердившись на ногах Репников обнаружил рядом капитана.
— Ни буя себе бегемотище. — Тихонько прошептал Удянский.
Посередине пустого пятачка стоял высокий красноармеец поистине богатырского телосложения. Необращая внимания на собравшихся вокруг него, он занимался тем, что перезаряжал пулемёт с торчавшим к небу стволом. Увидев старших командиров, боец встал по стойке смирно и представился. — Второй номер зенитного пулемёта красноармеец Терентьев!
— Первый номер зенитного пулемёта старший сержант Кувшинов! — Прозвучало из под земли, у самых ног командира артиллерийского полка. Вылезая из ямы, на свет, появился чумазый паренёк в ватнике на голом торсе. Отстранив его в сторону, Репников подошёл к здоровяку и принялся трясти ему руку. — Молодец! Орёл! Как ловко подбил, любо-дорого посмотреть!
— Кх-м. Товарищ полковник. Это не я стрелял, это вот Коля подбил.
Все посмотрели на несуразного сержантика.
— Охренеть.
***
Утро не задалось. Поднявшись засветло, притащил ведро воды для обливания и только начал упражняться, как моя оздоровительная гимнастика полетела к чёрту. Команда "Воздух" испортила весь настрой. В начале потратил кучу драгоценного времени, на безуспешные попытки передёрнуть тугущий затвор пулемёта, хорошо на помощь пришёл мой второй номер. В итоге, на нервах, успел зацепить только один самолёт. Уже потом до меня дошло, что на самом деле, подбитый мной бомбардировщик, это что-то из области фантастики. Слишком уж они живучие, эти Юнкерсы.
Череда невезения продолжилась падением в отрытое вчера укрытие. Вообще-то, имела место быть банальная неуклюжесть Фёдора Михалыча – столкнул и даже не заметил, в итоге перемазался, как чушка. Минутка славы тоже не удалась – была подпорчена появлением старшего батальонного комиссара Симошенко, давшего всем ценные рекомендации. То есть, с помощью патриотических лозунгов и ненормативной лексики, разогнавшего всех по позициям. Мужчина оказался опытным воякой, его сбитым бомбардировщиком не проймёшь, записал мои данные и попистоффал по своим, несомненно, очень важным делам. Дальше, "обрадовал" новостью ротный. За ночь разгрузились ещё пять эшелонов и наша рота получила приказ сниматься.
— Зря щель копали. — Посетовал большой Федя на командиров, заставивших делать бестолковую работу. Конечно зря! Не было бы этой долбаной щели, я бы в неё не свалился. Продолжая оттирать грязное лицо свежим снегом, подумал, что лучше иметь немцев из укрытия, чем немец поимеет нас в чистом поле. К тому же, рытьё окопов является лучшим способом занять делом новобранцев.
— Давай Фёдор Михайлович нашу аркебузу отковыривать, без твоей силушки я не управлюсь. — Польстил напарнику, в надежде откосить от физических напрягов. Право на отдых я сегодня уже заслужил. Пока шатался в поисках чего либо напоминающего гвоздодёр, смекалистому богатырю пришла в голову великомудрая хитрость. Он вытащил запирающий штифт, снял с поворотного узла тело пулемёта и отпилил верхнюю часть ствола, чуть ниже вбитых костылей.
Наблюдая издалека за процессом демонтажа, вернулся, когда Терентьев расколол топором получившийся чурбак и высвободил костыли. Пулемёт был готов к транспортировке. — Надо бы нам санки смастерить. Что скажешь Фёдор Михалыч? Заманаемся же тащить на горбу.
Федя был со мной полностью согласен. Получившаяся куча была великовата, а шансы, что наш агрегат удастся подбросить в один из грузовиков, были весьма призрачны, машин было очень мало. На всю дивизию выделено всего восемнадцать автомобилей, это считая со штабными, тем более, больше половины из них ещё находились в пути.
Судя по суматохе вокруг, не мы одни задались этим вопросом. Ушлые миномётчики уже рубили волокуши под свои "Тульские самовары". Выдумывать не стали. Срубили парочку молоденьких кривых берёзок, связали их проволокой и нагрузили патронными ящиками, а пулемёт, укутав моим плащом, положили сверху.
— Опять немец летает! — Заметил кто-то из пехотинцев. От нас южнее, ближе к городу, кружил на четырёхкилометровой высоте, очередной "Юнкерс", только немного другого типа. Кроме наших истребителей, которых почему-то не видно, на этой высоте, ему больше ничего не грозило, и плевать он хотел на усилия советских зенитчиков, им нужно быть чертовски везучими, чтобы попасть в него.
— Высоко летает гад, как считаешь, ты бы попал по нему? — Задал вопрос уверовавший в чудеса Терентьев.
— Из чего покрупнее попал бы, но в него не надо попадать, это разведчик. Сейчас он найдёт тех, кто обидел маленького Фрица и позовёт друзей постарше, вот в тех, будем палить со всей своей пролетарской сознательностью.
— Ёлки зелёные! Так надо ротного предупредить! — Забеспокоился здоровяк.
— Думаешь наше начальство не понимает? Их в военных училищах обучали, сами разберутся. — Спокойно рассудил, не желая прослыть паникёром. На что напарник выдал следующее. — Какое в дупу училище?! Он бригадир с подшипникового завода, нас вместе призывали.
— Командир разведроты? Бригадир? — Мягко говоря, не поверил. — Ну, значит другие скажут. Не все же с завода?
— Кадровых командиров мало, в основном из запаса и мобилизованные. У пехоты знаешь кто командует? Два полка, как положено – полковники, а в сто сороковом? — Напустив на себя важный вид, напарник сделал паузу. — Даже не майор, или капитан, а старший лейтенант. — Увидев моё охреневшее лицо, он поспешил добавить. — Да ты не журись, отслуживших здесь много, народ призывали из старших возрастов.
Сороколетние солдаты и лейтенанты в командирах полка. Много же мы навоюем с таким составом. Ну, на фиг, схожу-ка до Игоря свет Владимировича, потолкую о возможной мести люфтваффлеров.
***
Боестолкновений, как таковых, ещё не было, а первые потери вот они – немолодой стрелок из сто сорок четвёртого застрелился на глазах товарищей. Что с ним было не то? Слишком тонкая душевная организация? Так у него башка наполовину седая и в семье все живы здоровы. Испугался и поехал кукухой?
— Коля, — Голос Фёдора оторвал меня от разглядывания занесённого снегом трупа. — пойдём в хату, погреемся.
— Почему его не хоронят? — Спросил по дороге к дому. Обстучав сапоги о высокий порог, Фёдор ответил. — Наверняка не знаю, но мужики говорили что это приказ Смолянцева – труса не закапывать.
— Слыхали о наступлении? — Спросили нас красноармейцы набившиеся внутрь. — Приказ Жукова. В восемь утра выступаем на Руднево.
Етить колотить, наконец-то. Задолбало ничегонеделание.
— Всей дивизией? — Уточнил Федя. — С пушкарями?
— Здесь один дивизион оставят с полком Смолянца. Вроде как в резерве. — Ответил артиллерийский летёха, знавший больше других.
***
Я снял противогаз и протёр вспотевшее лицо. — Фёдор Михалыч, дай водички глотнуть, пока эти тараканы опять не полезли.
Здоровяк отвлёкся от набивки магазинов. — Держи. — Произнёс он протягивая полупустую фляжку.
— Что с патронами? — Спросил, лишь бы нарушить тишину. Так-то и сам контролировал наш боезапас, но решил дать напарнику почувствовать себя полезным. А то я воюю во всю, а Феде только и остаётся, что набивать банки и гадать, куда это я стреляю.
— Бронебойные. Четыре по тридцать осталось, остальное израсходовали. — Произвёл он нехитрый подсчёт. И не преминул напомнить. — Ротный приказывал беречь патроны, а ты палишь и палишь.
Я хмыкнул. — Не израсходовали, а использовали по назначению. — Говорить, что Игорь Владимирович погиб пару часов назад, пока не стал.
Приноровиться к этой бандуре было несложно. Это не привычного мне вида ДШК с ленточным боепитанием, здесь конструкция попроще. Испытав его в деле, заметил, что скорострельность в нём небольшая, как будто под меня делали – легче делать отсечки, главное, не вжиматься в рукояти, чтобы не поймать отдачу: навёл на цель, нажал гашетку и тут же ловишь взбрыкнувший пулемёт расслабленными ладонями. Стреляя таким макаром, из первых пяти магазинов, всего пару раз промахнулся, но, последующие были уже не такие результативные, траектории выстрелов стали менее предсказуемы, винил в этом перегрев ствола, ничем иным, такое падение точности, объяснить не смог. Под конец, на расстоянии более километра, рассеивание стало слишком большим и мне приходилось подпускать фрицев всё ближе и ближе.
Спустя полчаса и ещё два магазина пришло время решать вопрос с нашей эвакуацией. — Вот что Фёдор Михайлович, давай-ка мы с тобой в быстром темпе достреливаем остаток и уходим, иначе нас зажмут: к немцам, вон с той стороны, подкрепление подходит. Я, конечно, попробую их проредить, но их слишком много и похоже они связь тащат, значит с ними идут корректировщики, а попадать под артиллерию мне чего-то не хочется.
Договорив, я жахнул двумя пулями по офицеру, но в очередной раз промахнулся. — Тьфу!
Федя, сидевший в углу чердака, посмотрел на меня и завис в раздумьях.
— Мы одни остались, нет больше роты. Ещё минут десять и мы здесь останемся. — Любовно погладив славно потрудившийся механизм, уточнил. — Уходить будем с пулемётом. Только крепёж придётся оставить.
Его мы прибили намертво к широкой дубовой балке, проходившей через весь чердак. Не перепилишь, а костыли вырывать — ну, это надо быть суперменом.
— Точно все погибли?
Нет, мля, это я так шучу! Вместо ответа завёл свою "шарманку". — Тды-тды! Тды-тды! Тды-тды...
С закрытыми глазами снял опустевшую банку и протянул руку за следующей. Пыль, поднимающаяся после каждого выстрела, снова заполонила всё пространство. Фёдор Михайлович не глядя сунул мне шестикилограмовую банку магазина и свесился в дыру проёма — продышаться. В начале, мы, конечно, проливали пол водой, но так как я стрелял прямо через кровлю, новая труха постоянно образовывалась сама собой. Мне деваться было некуда, спасал противогаз с опущенным в сумку шлангом, но, учитывая, что температура воздуха отнюдь не плюсовая, это был тот ещё мазохизм.
На всякий случай, последний магазин оставил на дорогу. Вещи и оружие собраны, пустые магазины бережливый Федя покидал в мешок. Вроде бы всё, можно уходить, стукнул Фёдора по плечу, подталкивая его к спуску на второй этаж. — Давай, я за тобой! Сейчас только сюрприз для гостей оставлю.