После праздников я шла (то есть — ковыляла) на работу с твердым намерением написать заявление на увольнение. К тому времени я уже передвигалась самостоятельно, без костылей, и всё же наступать на ногу было еще немного больно.
Не успела я дойти до здания факультета, как двери его распахнулись. Навстречу выбежала Таня Журавлева и… бросилась мне на шею, словно самая закадычная подруга.
Что за дела?
— Викуля! — заверещала Татьяна. — Какая же ты молодец! Поздравляю! Поздравляю!
Вот те раз! С чем это она меня поздравляет? С прошедшим праздником? Но тогда почему я — молодец?
Пытаясь вырваться из цепких объятий Журавлевой, я постаралась выяснить, что происходит.
— Я сейчас была в деканате, — объяснила Журавлева, — и узнала, что ты… то есть — вы с Морозовым — выиграли конкурс переводов. Только что сообщили. Декан на седьмом небе от счастья. Сразу же стали тебе звонить, но не могли дозвониться. И я вышла тебя встречать — хотела первая сообщить новость.
Ну и ну! Я ошарашено захлопала глазами. Если честно, работая над этим проектом, я совсем не думала о победе и тех перспективах, что она может принести.
Как оказалось, — зря не думала. В тот день я узнала — принести она может немало. В деканате, куда меня притащила Журавлева, сказали, что на днях я поеду в Москву на вручение этой премии. И церемонию даже покажут по телевизору.
Вот это да! Наконец-то и на моей улице наступил праздник.
Значит, больше никто не посмеет назвать меня «обычной лаборанткой».
Значит, мне теперь не нужны ничьи рекомендации, чтобы перевестись в другой ВУЗ.
И всё бы хорошо, если б не ложка дегтя, подпортившая приподнятое настроение. Точнее, — ложек было целых две.
Первая — победа в конкурсе предполагала получение гранта на другие переводы и дальнейшую публикацию сборника этих переводов. Ведь для участия мы отправили лишь часть сонетов — все за такой короткий срок, конечно же, перевести было невозможно (да это по условиям и не требовалось). Только вот в моем случае ни о какой дальнейшей работе в этом направлении речь идти не могла. Значит, — не видать мне сборника. Я понимала — глупо отказываться от такой возможности. Серьезные ученые так не поступают. Серьезные ученые, стиснув зубы, идут к своей цели, не обращая внимания на личные неурядицы. Но продолжать и дальше кое с кем работать было просто выше моих сил. Выходит, я — не серьезный ученый. Мысль об этом изрядно омрачала радость победы.
Вторая ложка дегтя была такой: не я поеду в Москву на вручение этой премии, а мы поедем — вместе с Морозовым. Конечно, дегтем это было лишь для меня, а в глазах окружающих — трындец какой подарок судьбы.
— Я слышала — служебная командировочка намечается! Мммм… как романтично! — Маша подкатила глаза.
После бурных поздравлений в деканате и на кафедре (Томашевский даже раздобыл где-то плакат со словами Маршака: «Перевод стихов — высокое и трудное искусство. Я выдвинул бы два — на вид парадоксальных, но по существу верных — положения. Первое: перевод стихов невозможен. Второе: каждый раз это исключение» и вручил его мне) наступило время обеда. Не успела я занять место за столиком, как прискакала Мария и, как всегда, начала нести ересь.
— Что романтичного-то? — огрызнулась я.
— У Морозова же в Москве квартира есть…
— И какое мне дело до его квартиры? Тем более, мы на один день едем. Туда и назад.
— Правда? — кажется, Мария даже расстроилась. — Жаль.
А мне вот было вообще не жаль. Перспектива провести с Морозовым хоть лишний час совсем не радовала. Хорошо, что терпеть его присутствие придется не так уж и долго. Хотя организаторы конкурса и оплатили нам билеты на самолет, я не собиралась лететь вместе с этим товарищем.
— Что? Как это — поедешь на поезде? — недоуменно переспросил Морозов, когда я сообщила ему эту новость. — У нас уже билеты на самолет есть. Они невозвратные.
— Ну и что? Пропадут, значит. А я поеду сама и за свой счет.
— Это из-за меня?
— О боже! Нет, конечно! Или вы думаете, что во вселенной всё вокруг вашей персоны вертится? Вы тут вообще ни при чем.
— А в чем тогда дело?
— Ни в чем.
— Виктория!
— Ну что — «Виктория»? Аэрофобия у меня!
— Аэрофобия? — Денис Сергеевич засмеялся.
— Что смешного? Последний раз во время перелета мне было так плохо, что даже родители ничего сделать не могли, а ведь они, между прочим, дипломированные психологи! С тех пор я зареклась летать на самолетах.
В голове сразу же всплыла та поездка — тогда от страха у меня начались дикие спазмы. Из-за чего тошнило всю дорогу — так сильно, что стюардессы не успевали менять бумажные пакеты.
Родители говорили, что аэрофобия бывает у людей, привыкших всегда и всё держать под контролем. Но толку от этого знания, если никакая терапия мне не помогала?
— Не волнуйся, в этот раз всё будет хорошо. Я знаю прекрасное средство от аэрофобии, — заявил Морозов в ответ на мое признание.
— Ага, как же, знаете!
— Вика, честно! Ты даже не заметишь, как долетишь.
— Хотите напоить? Нет, алкоголь на меня в этом случае не действует.
— Напоить? После того, как видел твои выходки в пьяном виде? Боже упаси!
— А что тогда предлагаете? Что может мне помочь? Полный вынос мозга?
— Ну, в этой области ты у нас — доктор наук. Я с таким не справлюсь.
— Почему же? У вас прекрасно получается.
— Поверь — до тебя мне далеко.
— Ха-ха. И всё же — средств, которые избавят меня от аэрофобии, просто-напросто не существует.
— Хочешь поспорить?
— Я бы поспорила, но не уверена, что в случае моей победы вы сможете отдать то, что я захочу.
— А что ты хочешь?
— Разворот черного часослова.
— Идет.
Что? Вот так просто? Он настолько уверен в своей победе? Даже ни на секунду не задумался.
— А вы что хотите, если вдруг выиграете? То есть, это, конечно, невозможно, но всё же…
— Ты останешься на кафедре.
— Что?
— Я знаю — ты собираешься уйти. Но если я выиграю — ты останешься. Займешь место Анисимова.
— А зачем вам нужно, чтобы я осталась? Вы же меня ни во что ни ставите! И работы мои ни во что ни ставите!
— Ты опять за старое, да? Я никогда такого не говорил. Я говорил, что ты занимаешься не тем, чем надо.
— Надо — кому? Вам?
— Твоей научной карьере.
— Моей карьере больше ничего не угрожает.
— А по какой причине, интересно, ей больше ничего не угрожает?
Черт. Я прикусила язык. Ведь получается — именно то, от чего я долгое время бежала и то, что всегда критиковала, привело меня к успеху. И оказывается, я ошиблась насчет двух ложек дегтя. На самом деле их было три. Третья — сегодняшним успехом я была обязана Морозову. Много лет я занималась тем, чем хотела, но чего-то добилась лишь тогда, когда занялась тем, чем принято заниматься в академической среде. Все случилось именно так, как и предсказывал Денис Сергеевич. Из-за осознания этого факта настроение испортилось еще больше.
— Ну так что? — Морозов тем временем не отставал. — Мы спорим или нет?
Я снова вспомнила, как сильно меня тошнило в самолете, как суетились вокруг стюардессы и родители. Ну что ж, пускай потом пеняет на себя. Всё же возможность стать обладательницей фламандского манускрипта такая заманчивая… ради этого, пожалуй, можно перенести пытку.
И я поспорила.
Но беда в том, что я даже не подозревала, какую ловушку уготовил мне этот коварный скорпион.