– Бэтси тоже хотела прийти, но у нее сегодня утром тренировка в бассейне.
– А как папа?
– Прекрасно. Сказал, что постарается заскочить к тебе завтра утром. Знаешь, как он обрадуется, узнав, что сказал доктор Мэттиас.
– Передай отцу привет.
– Конечно. А кто-нибудь из школьных друзей тебя навестил?
– Нет, никто не был.
– Ни Джимми, ни Том? Удивительно. Я встретила Тома вчера на улице. Он так огорчился, узнав, что ты в больнице.
– Нет, Том не приходил. Ты ведь знаешь, как все заняты на каникулах. Кто уехал на море, кто еще куда-нибудь. Я получил от ребят пару открыток. И одну от брата Джона.
– Ну, открытки – совсем не то. В больнице ведь скучно. Хорошо бы тебя навещали не только родные.
– Это ничего. Эми, Кирк и я – мы очень подружились и почти все время проводим вместе. Они замечательные ребята.
– Я очень рада. Эми правда славная девочка. Как хорошо, что хоть здесь ты не замкнулся в свою скорлупу. А как кормят, все так же плохо?
– Последние дни стало еще хуже.
– А ведь мы столько за тебя платим – могли бы кормить поприличнее.
– Да, еда здесь мало съедобная.
– Вот придешь домой, наготовлю твои любимые кушания. А где Кирк?
– Ушел прогуляться по больнице.
– Хоть немножко развлечется. А я тебе принесла акварельные краски. В больнице столько свободного времени, может, порисуешь немного. Врач сказал, это не повредит.
– Вот спасибо, мамочка!
Мать достала из сумки альбом для акварели, несколько кисточек и коробку с красками.
– Положу на тумбочку. Вдруг ты захочешь порисовать. Самое плохое, когда человеку нечего делать.
– Здесь это не страшно. Но все равно большое спасибо.
– Я, пожалуй, пойду. А ты, наверное, опять уткнешься в книгу, от которой я тебя оторвала?
– Скорее всего. Спасибо, мамочка, что пришла.
– Слушайся, пожалуйста, врачей и не вздумай без их разрешения садиться.
– Что ты, я никогда этого не сделаю.
– Мы так все рады, что ты пошел на поправку. Нет, ты все-таки под счастливой звездой родился.
– Да, наверное.
– Ну до свидания. Не сердись, что я убегаю. У меня сегодня тысяча дел. Завтра я опять приду.
– Конечно, мама, иди. Я понимаю.
– До свидания, родной.
– До свидания.
Брент посмотрел матери вслед. Потом подвинул к себе тумбочку, налил в стакан воды из графина, взял альбом и маленькую кисть. Обмакнул ее в воду и открыл коробочку с красками. Повернулся на левый бок, подпер голову левой рукой. Нос его почти упирался в альбом, лежавший на кровати. Не очень-то удобно, но попробовать можно. Что бы такое нарисовать? В Мэне он всегда рисовал пейзажи. У него хорошо выходят деревья и камни. Камни писать особенно трудно.
За окном виднелась только кирпичная стена другого крыла больницы.
Не очень-то вдохновляющий пейзаж.
Он еще раз обмакнул кисточку в воду и коснулся кончиком коричневой плиточки.
«Напишу портрет Эми», – подумал он и даже немного испугался. До сих пор он никогда не писал портретов.
В правом нижнем углу листа сделал плавный мазок. Коричневый цвет в точности передавал каштановый цвет волос Эми.
Бренту хотелось написать очень хороший портрет.
А вдруг они будут смеяться над ним?
Но он продолжал рисовать.
Кирк обвязал вокруг шеи резиновый жгут. Галстука ведь не было.
– К тому же галстук с пижамой, согласись, очень нелепо, – сказал он Бренту. – А резиновый жгут именно то, что надо. В конце концов, Эми сказала, что фрак необязательно.
Брент причесался и как мог разгладил простыни.
Без пяти семь в палате появилась сестра Шульц. Она была добрая и приветливая – совсем не походила на злючку Рэш. Когда вечерняя сестра сменяла дневную, как будто солнце выглядывало из-за туч.
– Как я понимаю, вы собираетесь в гости? – сказала она. – Только не проговоритесь дежурной сестре. А я тоже никому не скажу.
– Конечно, мы будем молчать! – радостно завопил Кирк. – Пожалуйста, отвезите его.
Сестра Шульц толкнула кровать Брента, и он поехал вслед за ковылявшим на костылях Кирком в гости к Эми.
Проехали через весь коридор и остановились у дверей ее палаты.
– Гости пожаловали, – постучал в дверь Кирк.