Кирк толкнул дверь и вошел. Сестра Шульц вкатила за ним кровать Брента.
– Желаю хорошо провести вечер, – сказала она, закрывая за собой дверь.
Брент глядел и не верил глазам. Он первый раз был в палате Эми. Как здесь чудесно, настоящие зеленые джунгли: цветы и растения на столе, на тумбочке, стены оплетает зеленое кружево аспарагуса. Над постелью Эми неярко горит ночник.
Теплое живое пламя свечей бросает кругом колыхающиеся блики. Белые больничные стены в зеленом полумраке не видны совсем.
– Милости прошу, джентльмены, – улыбнулась Эми. – Вы пришли вовремя. Я люблю, когда мои гости точны.
– И мы очень рады, что не опоздали, – сказал Кирк, похромал к Эми и поцеловал у нее руку.
– Я бы тоже хотел встать, чтобы поприветствовать хозяйку по всем правилам этикета. Но, к сожалению, это сейчас невозможно.
– Невелика беда. Чувствуйте себя как дома.
Кирк опустился в мягкое кресло, прислонив костыли к стене. Эми села на соседний стул. Ее кровать была отодвинута к дальней стене. В середине палаты стояла тумбочка, накрытая скатертью.
– Где в больнице можно раздобыть скатерть? – спросил Брент.
– Это наволочка. Фея тихонечко взяла ее у сестры-хозяйки. Мне приятно, что вам у меня нравится.
– Очень нравится! – воскликнул Кирк. – Стол выглядит божественно. Особенно хороши походные чашки.
– Надо уметь довольствоваться тем, что имеешь, – сказала Эми. – Не выпьете ли коктейль?
– Безо всякого обмана? – спросил Брент.
– Мне двойную порцию, – выпалил Кирк.
Эми подошла к столу, взяла графин, налила из него три чашки. Одну протянула Бренту, другую Кирку, третью взяла сама и вернулась на место.
– Предлагаю тост, – сказал Кирк. – Давайте выпьем за друзей, и пусть этот подлый мир катится ко всем чертям.
– Как вы изящно выражаетесь, – сказала Эми. – У вас замечательное красноречие.
Отпили по глотку.
– Мой бог! – воскликнул Кирк. – Что это такое? Выдержанное шотландское виски?
– Во-первых, я еще несовершеннолетняя, во-вторых, даже если бы мне было сорок семь лет, я все равно не смогла бы сбегать в винную лавку, вот я и составила этот напиток из всего, что имелось под рукой!
– Это заметно, – сказал Кирк.
– Вам не нравится мой славный пуншик? – сказала Эми. – Он приготовлен бенидиктинскими монахами в монастыре, что по соседству с Перт-Амбоем в штате Нью-Джерси.
– Бесподобно! Что же это такое?
– Кока-кола с вареньем. Вот и все, что я могла здесь найти. Чувствуете его неповторимый аромат?
– Неповторимый, это да, – сказал Брент, осторожно отпивая из чашки сбоку, стараясь не залить подушку. Коктейль здорово отдавал тиной, но все-таки пить через резиновую трубочку не хотелось.
– Ужин скоро накроют. Я распорядилась, чтобы первое блюдо принесли к началу восьмого.
– Первое блюдо? Сколько же их будет всего? – спросил Брент.
– Всего одно. Но я заказала достаточно, можно будет взять добавку – вот вам и второе блюдо.
– Я сгораю от нетерпения. Если это первое блюдо также великолепно, как коктейль, то я, пожалуй, пойду домой.
– Вы, мой добрый джентльмен, – не джентльмен. И уж, конечно, не добрый человек. Если вам не нравится моя кухня, вам никто не запрещает питаться больничной бурдой. На ужин вы еще успеете.
– Вы желаете моей смерти?
– Иной раз желаю, – засмеялась Эми.
– Эми, а у меня есть для тебя подарок, – сказал Брент.
– О, спасибо, Брент. Как мило с твоей стороны.
Брент вынул из-под простыни законченную акварель и протянул ее Эми. Сам он был доволен портретом.
– Ой, Брент, как чудесно! – восхитилась Эми. – А я и не знала, что ты так хорошо рисуешь.
Кирк наклонился и тоже посмотрел.
– Вот это здорово! Смотри, как похоже!
– Спасибо на добром слове, – сказал Брент. – Мне тоже показалось, что вышло неплохо. Это мой первый портрет, до сих пор я писал только пейзажи.
– Мне очень нравится, Брент. Знаешь, куда я его поставлю?
Эми пошла в другой конец комнаты и аккуратно поставила портрет на полочку среди свисающих побегов аспарагуса.
Брент оценил вкус Эми – ее лицо точно обрамляли ветви плакучей березы.
– А когда ты нарисуешь мой портрет? – спросил Кирк.
– Не знаю, – ответил Брент. – Я ведь не Пикассо.[8]
Бренту было здесь так уютно, так славно, эта комната, освещенная свечами и похожая на заросший сад, стол, накрытый скатертью, шутки друзей. Он всей душой отдавался неизвестному раньше чувству – какой-то удивительно теплой дружбе.
В дверь постучали.
– Это, наверное, наш обед, – сказала Эми. – Входите, пожалуйста.
Дверь открылась, и вошел мальчик-рассыльный.