на улицу, другая во двор.
Во двор Уголек не пошел: там он мог встретить Митьку и других своих
недоброжелателей. А друзей Уголька в городе не было. Разъехались на лето кто куда.
Вовкахудожник оставался, но и тот сегодня уехал на дачу.
Уголек перехватил покороче цепочку и вывел кота на улицу.
Эх и не повезло же ему! Вся Митькина компания двигалась навстречу.
Впереди приплясывал маленький веснушчатый Сережка. Он с Угольком учился в
одном классе. Только там его звали не Сережкой, а Шурупом.
Шуруп – вот и все. Это за вертлявость.
За Шурупом шли шеренгой сам Митька Шумихин и толстощекие неповоротливые
братья Козловы – Глебка и Валентин. Они очень похожи, но Валентин отличается более
высоким ростом и глупостью.
СережкаШуруп крутился перед ним и чтото рассказывал писклярым своим голосом.
Шурупа слушали, и сначала никто не увидел Уголька.
Немного в стороне от компании шагал ВитькаМушкетер. Он не обращал внимания
на Шурупа, потому что презирал его. Уголька он тоже не заметил. Тонкой сосновой
шпагой, изящно выгибая талию, Витька рубил головы ромашкам. Эти ромашки цвели у
тротуара. Ветер принес семена из леса, и они проросли у асфальта. Не думали, что
погибнут от клинка легкомысленного Мушкетера.
Лишь одну ромашку пощадил – самую большую, приютившую на себе
чернозолотистую пчелу. Узкий клинок вздрогнул и замер у самого стебля. И уткнулся в
траву. ВитькаМушкетер вздохнул и поднял задумчивые глаза.
И он заметил Уголька.
– Оо, – сказал Витька. – Взгляните, почтенные дамы и господа.
«Дамы и господа» тоже увидели Уголька. Братья Козловы радостно завопили. Шуруп
завертелся вокруг оси. Митька замотал своим казацким черным чубом и сделал вид, что
боится Вьюна.
– Тише, – сказал Митька. – Оно кусается…
После этого они двинулись навстречу Угольку. И ничего хорошего такая встреча не
обещала. Мушкетер еще помнил «верблюда», Митька вообще любил дразниться, братья
Козловы были с ним за компанию. А Шуруп всегда был за тех, кого больше – на всякий
случай.
Уголек стоял. Сзади была открытая дверь, но он стоял, потому что бежать ему
мешала гордость. А может быть, это была не гордость, Уголек и сам не знал. Если бы за
ним гнались, кричали, свистели, он бы, конечно, удирал без оглядки. Но мальчишки
подходили медленно. Они ухмылялись. Будто испытывали нервы Уголька. И он не
двигался, стоял, прикусив губу.
– Я ведь к вам не лезу, – сказал наконец Уголек.
– Пусть он прыгнет через огненное кольцо, – потребовал Митька и показал концом
ботинка на Вьюна. Вьюн сидел, лениво щуря желтые глаза.
Ему было все равно.
– А где мы кольцото возьмем? – спросил глупый Валентин.
ВитькаМушкетер вытянул шпагу и пощекотал ею кошачьи усы. Вьюн сморщился и
зевнул. Это всем, кроме Уголька, понравилось. Витька повторил опыт. Вьюн вдруг
размахнулся и трахнул лапой по шпаге.
– Презренный, – холодно сказал Мушкетер. – Ты оскорбил священный клинок. Ты
умрешь.
– Они умрут оба, – решил Митька. – Взять их!
– Взять их! – завертелся Шуруп.