Если бы знал Уголек, сколько неприятностей случится изза этой идеи!
Но про неприятности потом…
ПОХИЩЕНИЕ БЕРТЫ. ИНОГДА ХОЧЕТСЯ БЫТЬ ОТКРОВЕННЫМ
– А как же охота? Эй вы, дрессировщики! – начала злиться Тетка. Ей не терпелось
испробовать в деле настоящий каменный топор.
– Я знаю, где живет старый мамонт. Он злющий, – сказал Уголек.
Он повел охотников к вывороченному пню. Самый большой корень этого пня был
похож на хобот, а два корня по бокам торчали, как острые бивни.
Шли гуськом, и сзади всех шагал ВитькаМушкетер. Он собирал букет из ярких
листьев папоротника. Витька забыл, что через час желтые перья увянут и свернутся в
сухие коричневые трубочки.
Но охотники не дошли до старого мамонта. Недалеко от дома, где кончается хвойный
лес и шелестит невысокий березняк, они услыхали противное блеяние.
– Берта, – определил Уголек. – Курьянова коза.
Братья Селивановы и Тетка уже знали про Курилыча. Они выразили сожаление, что
козу почтенного пенсионера нельзя тут же пустить на похлебку.
– Вся в хозяина, ведьма, – пожаловался Уголек. – Бодается, как бешеная.
– Тетка, оставь топор, – строго сказал Толик. – Это всетаки не дикая коза.
Но если топоры охотников не грозили гнусной козе Курилыча, то ее поджидала
другая неприятность: ВитькаМушкетер со зловещей медлительностью вытягивал изза
ремня шпагу. У него с козой были особые счеты.
Мягким шагом Витька двинулся туда, где раздавалось блеяние…
И вдруг послышался Витькин призывный свист.
– Тихо, – зашептал Мушкетер, когда все залегли рядом. – Смотрите, что делает, гад.
Среди тонких березок гулял Курилыч. Он гулял в синей рубахе навыпуск, брюках
галифе и тапочках. Изпод брюк торчали белые завязки кальсон.
Круглое брюхо медленно колыхалось под рубахой. Остатки шевелюры и розовую
лысину Курилыч защитил газетным колпаком.
– Что он делает здесь? – удивился Славка.
– Что? – дернул Толик Мушкетера за штанину.
– Не видите?
Курилыч подошел к березке и зажал в большом волосатому кулаке вздрогнувшую
ветку. Он стал откручивать ее. Старательно, не торопясь.
Лежа в кустах, ребята видели, как трепетали мелкие листья, лопалась тонкая кожица
коры и перекручивались белые волокна. Потом Курилыч рванул ветку, и она оторвалась,
потянув за собой кору узким ремешком…
Толик даже вздрогнул. А может быть, это лишь показалось. Но он тихо и медленно
сказал:
– У нас бы за это просто убили.
– Где? – прошептал Уголек.
– В степи… У нас там три тополька прижились, так за ними знаешь как ухаживали…
Один пьяный дурак машиной тополек зацепил и сломал.
Знаешь что с ним за это сделали? Со строительства прогнали.
– Уволили? – шепотом спросил Уголек.
– Наверно, уволили потом. А сперва просто его чемодан папка наш в самосвал кинул
– и катись на все четыре…
– А если бы не покатился?
– Он покатился. Если папа скажет, значит, точка.
– Он у вас сильный, наверно, – сказал Уголек. С уважением сказал, но без зависти. А