Уголек от восторга лег на спину и взбрыкнул ногами. Славка согнулся от беззвучного
хохота и сел. Он сел на веники и тут же с воем вскочил.
Тетка поправила в волосах желтый лист папоротника и подарила Мушкетеру
восхищенный взгляд.
– Руку! – сказал Толик, и они с Витькой обменялись железным рукопожатием.
– А Курилыч все равно будет ломать, – заявил упрямый Уголек. – Я Курилыча знаю.
Надо сказать Сереже. А то Курилыч все березы изведет. Для него они, что ли, растут?
– Мы сами можем караулить, – решил Толик. – Мы патруль организуем! Идея?
Это была вторая идея Толика. В отличие от первой, она потом помогла Угольку
избавиться от многих несчастий.
В этот день больше не играли в охотников. Да и не было уже дня. Солнце скатилось
за сосны, и в воздухе стала растекаться фиолетовая краска. И снизу, со двора, все чаще
слышались примерно такие возгласы:
– Борииска! Марш домой!
– Толяа! Надяа!
– Витька! Долго я орать буду! Ну, приди только!
Тетка, Славка и Мушкетер спустились домой.
– Подождем чутьчуть, – попросил Толик Уголька.
Стало темнее, и розовый месяц над черными соснами посветлел, сделался желтым. А
внизу до самого горизонта рассыпались огни: квадратики окон, звезды фонарей…
– Мы жили в степи, – тихо сказал Толик, – папка работал там. Канал рыли. В
палатках жили да в вагончиках. И школа была в вагончике. А кругом ровная степь. Ни
города, ни леса…
– Только те три тополька, да?
– Два. Третий погиб.
– А мама у тебя кто?
– Врач. У нас в палатке медпункт был.
– А у меня отец капитан, – сказал Уголек. – Самоходку водит.
Он хотел сказать ему многое. О папиной смелости, о его долгих рейсах.
О том шторме в устье Иртыша, когда папа хотел уже выбрасывать груженную
кирпичом баржу на берег, чтобы не перевернуло. О шраме на подбородке – это память о
том случае, когда папина самоходка, уходя от столкновения с дряхлым пассажирским
пароходиком, врезалась в песчаную косу. О просторах нижней Оби, где летом не бывает
ночей и, как в море, не видно берегов. О долгих переходах по обмелевшим фарватерам
извилистых маленьких рек, когда капитан никому не может доверить штурвал… Но об
этом Уголек не стал рассказывать. Может быть, потому, что сам он ни разу не плавал на
отцовском транспорте и на других судах тоже не плавал. И подвигов никаких не совершал
– не то, что Толик, который вместе с отцом жил в голой степи и учился в
школевагончике…
А может быть, Уголек просто не нашел подходящих слов. И сказал другое:
– Только летом он дома не бывает. Здесь реки нет подходящей. Мы с мамой ждем его
все лето. Я поэтому люблю осень… Ты любишь осень?
– Хороший ты, Уголек, – задумчиво сказал Толик.
Уголек растерялся в первую секунду. Он почувствовал на плече тонкую ладонь
Толика, и ему стало радостно. Будто с головой накрыла его теплая веселая волна.
– Почему? – прошептал он.
– Так…
Уголек взглянул на Толика, но было уже темно.
– Не такой уж я хороший, – сказал Уголек серьезно и доверчиво. Ему вдруг