– Я про их тоже все знаю, – мрачно изрек Курилыч. – Все говорят: не виноватые. Вот
поймаю, уши пообкручиваю. – Он задом протиснулся в коридор и пошел жаловаться в
другие квартиры.
Угольку стало тоскливо: он сидел один, а лесной патруль начинал свои интересные
дела…
– Бориска, – очень серьезно спросила мама, – скажика честно, сын. Ты правда не
виноват?
Уголек поднял грустные глаза.
– У меня даже в школе рисование елееле на «тройку». Знаешь сама.
Она притянула его за плечи.
– Уу! И настроение у тебя елееле на «тройку». Хочешь, обрадую?
Уголек пожал плечами. Чем теперь его обрадуешь?
– Завтра утром поедем на пристань в Верхневольск. Папина самоходка придет на
погрузку. Повидаемся с папкой. Рад?
Конечно, он был рад! Так рад, что забыл про свои обиды и про патруль.
И до вечера думал о завтрашней встрече.
Он думал о встрече и в постели и от волнения ворочался на своем узком диванчике.
Это будет чудесно. На пристани, уже у самого причала, он обгонит маму и по
упругому трапу – гибкой доске с перекладинами – легко взойдет на крытую железными
листами палубу. И зашагает навстречу отцу. Не побежит, а пойдет неторопливо, сдерживая
пружинистую радость. И, может быть, только когда останется несколько шагов, он не
выдержит и помчится, стуча ботинками по гулкому железу, и прижмется щекой к рукаву
потертого синего кителя. От кителя почемуто всегда немного пахнет соленой рыбой и
сырым деревом.
И можно будет рассказать про все: про пистоны в дверном замке, про таинственного
щенка, про злополучное цирковое представление. И про изгнание… Папа поймет. Он же
всегда понимал. Может быть, он даже скажет, что это совсем разные вещи: убежать с
арены абсолютно ненастоящего цирка и бросить вахту у настоящего штурвала? Ведь это
же, действительно, разные вещи…
Был выключен свет, мама тоже легла спать.
– Мама, откуда он приплывет? – спрашивал в темноте Уголек.
– С севера. Из Салехарда. Спи, пожалуйста. Завтра вставать ранымрано. Автобус в
пять утра отходит.
С севера папка приплывет, с большой реки Оби. Может быть, на этот раз он привезет
щенка? Хорошего щенка – северную лайку. Раньше все говорил: «Трудно достать, времени
нет, стоянки короткие». Может, достал наконец?
Вырастет щенок в большого сильного пса… И однажды над громадными льдинами
Арктики загудит, закружится яростный буран. И узнают на зимовках, что у Северного
полюса затерялась в снегах экспедиция…
Сквозь белые вихри мчится на лыжах человек. Что ему буран? Сильная собака тянет
лыжника к поселку зимовщиков. Она, как компас, знает дорогу. С ней не страшно.
Вдруг собака свернула в сторону.
– Ты что, Снежок?
Сквозь вихри бурана проступает темное пятно, это вездеход. Укрывшись от ветра за
гусеницей, лежит в снегу обессилевший человек.
– Вы кто?
– Начальник экспедиции Селиванов, – шепчет он обмороженными губами.
– Толик?!
А помнишь, Толик, как ты сказал тогда на поляне, чтобы я уходил?