исправил.
– А если не знал, значит, не знает, сколько их, – добавил Славка.
– Какой карандаш? – строго спросила Тетка.
– Синий.
– Правильно, – облегченно вздохнул Толик. – А когда ты принес письмо?
– Ночью. Не этой ночью, а прошлой.
– Это хорошо, что ты принес, – сказал Толик. – Но ты не ври, что ночью.
– А когда? Я утром уехал. В пять часов. Мы к папе ездили, я еще думал, что он
щенка привезет. Только он не привез. Спроси… хоть кого…
Он чуть не сказал: «У папы спросите». Но это было бы смешно.
Папа далеко. А если бы он был здесь, то сумел бы доказать. Вчера Уголек выложил
ему и про цирк, и про ночной поход, и даже про песенку.
Они сидели в каюте на тесном диване, и Уголек шепотом рассказывал, а папа
слушал, тиская прокуренными пальцами подбородок. А когда узнал о страшных белых
глазахромашках, усмехнулся и покачал голову сына широкой, но совсем не тяжелой
ладонью. И Уголек облегченно вздохнул: все было позади. А оказалось, что неприятности
не кончились.
– Все равно, – повторил Толик. – Не ночью.
– Не веришь? – прошептал Уголек.
– Нет, – тихо, но твердо, сказал Толик.
– Почему?
– Сказать, почему?
– Скажи!
– А кто говорил, что боится темноты?
Уголек покраснел.
– Это раньше… Я вовсе и не боюсь. Это я так сказал.
– Так просто не говорят.
Мушкетер предложил:
– Проверим еще. Какая там подпись?
– Нет там подписи, – ответил Уголек. – Там нарисован щенок… Ну, обыкновенный
щенок. Нельзя, что ли, щенка нарисовать?
– Братцы! – заорал Мушкетер. – Не его письмо. Нет щенка!
– Есть! Это что?
– Это щенок?! Товарищи, глядите! Разве это щенок?
– Это кабан, – сказал Славка.
– Нет, – возразил Мушкетер. – Это синий верблюд.
Этого уж Уголек не выдержал. Разве виноват он, что «тройка» по рисованию елееле?
Уголек отвернулся, и у него задрожали плечи.
– Ревет, – сказал Шуруп. Все примолкли. Толик потрогал Уголька за плечо:
– Подожди ты…
– Может, он правду сказал, – задумчиво произнес Славка. Тетка вдруг вскипела:
– Ироды! – Она была девчонкой. Хоть и сердитой, но всетаки девчонкой.
И сердце у нее было девчоночье. – Издеваются над человеком! Его письмо, ведь сами
видите, олухи! У, Мушкетерище!
– А я чего? – пробормотал растерявшийся Мушкетер. – Раз это верблюд… И все
равно же он боится темноты…
Это уж было слишком!
НОВЫЙ ДОМ И НОВЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ЩЕНКА
Щенок бросил кость, которую нес в зубах. Было жаль ее, но он бросил.