От земли шёл пар.
Трава сразу обуглилась.
Лапа велел Альке принести большой лопух, а Мишке – расстелить на траве брюки.
Потом он обернул лопухом ладонь и взял утюг за ручку.
– Начали, – сказал Лапа, поднял утюг, взвыл и бросил его.
От лопуха шёл дым. От штанов тоже шёл дым, потому что утюг упал прямо на них.
Лапа крутился на одной ноге и дул на ладонь. Мишка мужественно ударил по утюгу босой
пяткой и сбросил его с брюк. После этого он взялся за пятку и тоже стал крутиться на
одной ноге.
Один Алька не крутился. Он стоял неподвижно и смотрел на коричневое пятно,
которое осталось на штанине.
Пятно точно сохранило красивую форму утюга.
– Знаешь что? – сказал Мишка, когда перестал танцевать. – Ты их лучше надень,
пока они живы.
Алька надел. Брюки были пятнистые и твёрдые, будто из жести.
– Ничего, – утешил Лапа. – Главное, что длинные. Ты же, Сань, не стиляга. Чего их
гладить?!
Они затушили костёр и пошли в лагерь. После нескольких шагов коричневое
утюжное пятно вывалилось целиком из штанины. Сквозь громадную дыру Алька увидел
свою исцарапанную ногу.
Через несколько минут по лагерю двигалось печальное шествие. Впереди, глядя под
ноги, шёл Алька. За ним медленно следовал Лапа. Он иногда качал лохматой головой,
будто удивлялся чемуто. За Лапой нестройной толпой шли мальчишки и девчонки из
малышового отряда.
Чем дальше, тем больше становилось провожатых. Только Мишки Русакова здесь не
было. Он сказал, что отнесёт утюг, и, конечно, не вернулся.
В скорбном молчании процессия двигалась к даче, где жили девчонки старшего
отряда. Так же молча все вошли в палату. Алька остановился посередине. Его спутники
стали за спиной полукругом.
Марина подошла к Альке. Несколько секунд звенела напряжённая тишина.
– Так я и знала, – сказала наконец Марина. – Да, конечно. Я так и знала.
Она взяла Альку за плечо и несколько раз повернула его вокруг оси. Потом велела:
– Снимай.
Алька вылез из штанов. Марина положила их на стул. Лицо у неё было решительное,
как у хирурга, который знает твердо, что надо делать.
Из тумбочки Марина вынула химический карандаш и линейку. Она послюнила
грифель и над дырой повыше колена провела по штанине жирную синюю черту. Девчонки
принесли противно звякнувшие ножницы.
Алька отвернулся и безнадёжно вздохнул.
Подарок
Вырастет Алька – будет строителем дорог и тогда через все болота протянет мосты.
А то идёшь по болоту, и получается не дорога, а мучение. Ноги то и дело уходят по колено
в жидкую грязь. Выберешься на кочку, а там осока, твёрдая, острая, как сабельные клинки.
А в мутной воде вьются пиявки. Только заглядишься на голубых стрекоз или погонишься
за весёлым лягушонком – готово, уже присосалась, проклятая!
Алька мог бы идти с Мариной и Котькой по тропинке у края болота. Но он не идёт. У
него своя дорога.
– Алька! – кричит Марина. – Сейчас же вылазь! Я кому говорю?! Уже в грязи по
пояс!