– Ну иду, иду, – отвечает Алька, хотя вовсе не собирается идти на тропинку.
– Он в лагере совсем от рук отбился, – жалуется Котьке Марина. – Нет, ты
представляешь? Раньше всегда слушался. Беспрекословно. А здесь на него влияет этот
хулиган Лапников.
При упоминании о Лапе Алькино сердце наполняется нежностью. Лапа, конечно,
влияет. Он хорошо влияет. Научил Альку делать хлопушки из лопухов. Фляжку подарил,
которую нашёл в кустах. Вот она, фляжка, на боку. А разве Лапа хулиган? Хулиганы
дерутся, а Лапа, наоборот, драться не даёт. Недавно Вовка Сазонов из третьего отряда
хотел Альку отлупить за то, что Алька будто бы подглядывал, когда играли в разведчиков.
Лапа сразу заступился. Весь березняк загудел от Вовкиного рёва.
А ещё Лапа любит птиц, только не хищных. А разве хулиганы любят птиц?
Хоть Алька и младше Лапы, им хорошо вдвоём, весело. Поэтому они целыми днями
вместе.
Но вчера с Лапой случилась беда. У него заболело горло. Лапа охрип. Ну и,
разумеется, его сразу положили в изолятор. То есть, конечно, не положили: лежать в
кровати Лапа отказался наотрез… Но всё равно сидеть в пустой палате изолятора не
оченьто весело.
Открывать окно Лапе запретили. Он весь день сидел на подоконнике и мрачно
смотрел на солнце и деревья.
Несколько раз прибегал Алька.
– Всё скучаешь? – спрашивал он и жалобно глядел на расплющенный о стекло Лапин
нос.
– А как же… – сипло отвечал Лапа.
Сперва ему даже нравилось скучать. Кроме тоски по воле Лапа испытывал ещё и
мрачную гордость. Будто он был брошенный врагами в подземелье, но не сломленный
узник.
Перед обедом мальчишки из четвёртого отряда принесли узнику банку земляники.
Полную банку. Литровую. Изпод малинового варенья. Это Лапе прибавило сил.
Но к вечеру горло у Лапы совсем прошло, и он загрустил понастоящему. Лапа любил
свободу. Ведь он и птиц в клетке не держал подолгу, если только выпущенные птицы не
возвращались сами…
– Всё скучаешь? – спросил его вечером затосковавший без друга Алька.
– Ещё бы, – вздохнул Лапа.
И Алька едва расслышал сквозь стекло его грустный голос.
Эх, Лапа… Такой большой и сильный был, а сейчас сидит на подоконнике
печальный какойто.
– Мишка Гусаков мне мальков принёс и головастиков, – заговорил Лапа. – Я их в
банке держал, которая изпод варенья, в воде. Выбросили. Говорят, зараза.
– Ты бы не показывал.
– Я и не показывал. Медсестра узнала. Твоя Марина мимо окон бегала и, наверно,
увидела банку в окно. А потом наябедничала.
– Наверно, – вздохнул Алька. – Она ни рыб, ни лягушек даже видеть живых не
может. Просто трясётся вся. Говорит, они скользкие.
Лапа поводил пальцем по стеклу и сказал:
– Я аквариум хотел сделать… Жалко мальков. Маленькие такие рыбёшки.
– Александр! Кому говорят! Не отставай! – злилась Марина. – Ты что, совсем уже
завяз в болоте?!
– Говорил я, не надо его брать… – осторожно упрекнул Котька.
Марина и сама не хотела брать с собой Альку.