Тася выбралась из вагона и мелкими шажками стала продвигаться в тугой каше толкающихся пассажиров к выходу.
Как же достала эта вечная толчея в метро! Деловитые мужики неопределенного возраста в мешковатых куртках, изпод резинки которых кокетливыми юбочками торчат полы стандартных пиджаков. В обязательных вязаных шапочках, под которыми синюшными пятнами оплыли равнодушные плохо выбритые лица. Столь же неопределенного возраста тетки в бесформенных пуховиках экономных цветов, в облаках резко воняющих духов и дезодорантов. Вездесущие старухи с убийственными сумками на колесиках. И, конечно, "гости с Юга".
Тася поежилась, заметив, как один из "джигитов", толкавшихся рядом в толпе, мазнул по ней оценивающим взглядом и чтото сказал своему спутнику. Тот фыркнул, чтото ответил, и оба заржали с явной издевкой. Хоть Тася и не понимала языка, смысл разговора был очевиден. Сунув руку в карман куртки, девушка сжала в кулаке баллончик с перцовым газом. Этот, в общемто, бессмысленный жест ее слегка успокоил.
Впрочем, стоило выйти на улицу, как толпа сразу же рассеялась. Даже похотливые "джигиты" исчезли. Тася натянула капюшон и побрела вдоль парапета, глядя на серый от копоти лед на Москвереке.
Мысли девушки походили на эту грязную холодную субстанцию с вмерзшими намертво пустыми бутылками, окурками и прочим мусором.
Думала Тася о том, что вечно на нее обращают внимание какието уроды и маньяки, а если и не уроды, то все равно неудачники. И что комуто вот повезло же родиться натуральной блондинкой или роковой брюнеткой или хотя бы с ногами от ушей и грудью, от вида которой мужики теряют дар речи…
Единственным своим достоинством Тася считал умение смотреть правде в глаза. Хотя в последнее время у нее все чаще возникало сомнение – а достоинство ли это? Баалзебуб – ее бойфренд – утверждал, что достоинство. И никогда не упускал случая напомнить о складках на боках любовницы, жидких волосенках непонятного цвета и невеликом, как он иронично формулировал, "гуманитарном" уме. "Честность в отношениях отличает двух разумных людей от прочего человечества!" – любил повторять Баалзебуб, интонацией обязательно выделяя "овечество".
Вспомнив о бойфренде, Тася ускорила шаг. Нужно зайти в магазин и купить упаковку пива, иначе Жора – так звали Баалзебуба на самом деле – будет напоминать о ее забывчивости ближайшие полгода.
Подруги ей весь мозг проклевали, убеждая выгнать Жору или хотя бы разок поставить на место. По их мнению, "этот тип" был "обычным бытовым тираном" и "вымещал на ней свои комплексы". Поначалу Тася едва заслышав такие обвинения, бросалась доказывать, что все на самом деле не так, что у них просто честность в отношениях, и уж тем более – что никаких комплексов у Жоры нет. Со временем уверенность несколько поблекла, сменившись подозрением, что в словах подруг есть справедливое зерно. То есть, комплексов у Жоры и впрямь не было – в этом Тася имела возможность убедиться. А вот остальные достоинства бойфренда, которые он небрежно упоминал в разговорах с друзьями и записях в блоге, почемуто так и оставались не проявленными.
Не смотря на исчерпывающие знания по всем вопросам современности и уникальное позитивносистематизированное мышление, которыми скромно гордился Баалзебуб, устроиться на работу ему за три года совместной жизни не удалось. Поправде сказать, он и не особо старался. Писал статьи для малоизвестных газет, иногда делал простенькие сайты и писал не особо сложные программы на заказ. За эти же три года сильно растолстел, обрюзг и стал постариковски сварлив.
Тася, впрочем, готова была работать за двоих, сносить постоянные упреки в глупости и перечисление недостатков, если бы Жора хоть раз сказал, что любит ее. Простой вопрос, который она, забывшись, иногда задавала, почемуто вызывал у того приступы дикой злобы. Он начинал кричать, что Тася все портит, называл ее глупой курицей, гордо удалялся за компьютер и писал в блоге язвительные посты о мещанском сознании. Приходилось идти в магазин за пивом, а потом еще долго ходить вокруг обиженно пыхтящего сверхчеловека на цыпочках и просить прощения.
Тася отвела взгляд от замерзшей реки. Альтернатива тоже не вызывала радостных мыслей – по правую руку от дорожки тянулись голые кусты, выглядевшие на фоне снега замысловатым рисунком тушью.
Тася вздрогнула – из черной паутины ветвей на нее ктото смотрел.
Тут же обругала себя за трусость. Обычная бродячая собака.
Девушка приостановилась. Вообщето, собака не очень походила на бродячую. Ошейник подтвердил – то ли бросили, то ли потерялась. Тася заколебалась. Она всегда мечтала о собаке. Но сначала родители были против, а сейчас… скорее всего, Жора тоже не обрадуется…
Увидев, что человек остановился, собака заскулила и сделала неуверенный шаг навстречу.
Тасе стало жалко несчастную псину. Домашней собаке на улице не выжить. Может, Жора позволит хотя бы недолго подержать найденыша в квартире – пока хозяева не найдутся?
Девушка шагнула к кустам, наклонилась, протягивая руку, и застыла, зачарованная голубоватым свечением в глубине глаз животного.
Собака испуганно завизжала и бросилась прочь.
Девушка вздрогнула, постояла пару мгновений, потом выпрямилась и решительно зашагала дальше, к выходу из парка. Изменилась не только походка. Осанка, выражение лица, даже сама фигура девушки исполнились целеустремленности, стали энергичнее и жестче.
И – привлекательнее.
Во всяком случае, на нее обратили внимание…
Левон Вахтангович любил этот ресторан. Пусть само заведение не отличалось особым шиком – всетаки, не центральная улица Москвы, а парк и основной контингент посетителей соответствующий – для особых гостей был здесь отдельный зал и, разумеется, особое меню. А после трапезы приятно было выйти и, неспешно прогуливаясь вдоль набережной, обсуждать с уважаемыми людьми важные вопросы. Тишина и спокойствие парка умиротворяющее действовали на Левона Вахтанговича, а вид молоденьких девушек, пролетающих по велосипедной дорожке на роликах, горячил кровь. Сейчас, правда, по зимнему времени наблюдался дефицит девушек, как на роликах, так и без. Что не отменяло необходимости – правда, необременительной и даже приятной – прогуляться после ужина вдали от посторонних ушей. Сегодняшний гость Левона Вахтанговича, больше известного в определенных кругах под кличкой Таксист, был человеком со связями и разговор с ним даже в неофициальной обстановке мог иметь выгодные последствия.
Стороннему наблюдателю эта группка мужчин, прогуливающихся по заснеженному парку, могла показаться даже комичной. Впереди, в распахнутом пальто, по неизбывной привычке заложив руки за спину, важно плыл Левон Вахтангович, напоминая формой и размерами небольшой аэростат. Рядом чуть менее важно, но без неуместного подобострастия, вышагивал второй мужчина не менее впечатляющего сложения. Отставая на полшага, за ними двигался еще один – чином пониже, да и экстерьером пожиже. Его дело было нести портфель из змеиной кожи и в благопристойный момент беседы подать бумаги из этого портфеля. Вокруг этой могучей кучки – вроде и отдельно, но все время оставаясь в пределах одного броска – курсировали четверо мужчин совсем другого типа. Невысокие, жилистые, повадками и взглядом похожие на питбулей. Телохранители.
Конечно, в этом тихом уголке Москвы присутствие телохранителей было формальностью. В настоящий момент у Таксиста ни с кем не было серьезных конфликтов. Он давно уже стал фигурой, с которой предпочитают договариваться миром. Не из страха – из уважения.
– Что касается архитекторов…
Левон Вахтангович изволил совершить вялый жест – пухлая ладонь пренебрежительно качнулась, словно сметая пылинку.
– Э. Не волнуйся. Я сказал – будет тебе разрешение? Разве я когда в пустую чтото говорю?
Его собеседник слегка наклонил голову, подтверждая – слово услышано. Референт сунулся было вперед, берясь за замок портфеля, но хозяин покосился на него: "Не сейчас". Впереди из вечерних сумерек показалась тонкая фигурка.
При ближайшем рассмотрении в девушке ничего особенного не было. Обычного, отнюдь не модельного сложения, плосковата, да и лицо тусклое – из тех, что забываются, стоит отвернуться. Референт лишь едва заметно пожал плечами. Таксист мог позволить себе услуги профессионалок, бравших за ночь столько, сколько иной работяга не получал и за месяц. Но предпочитал обычных девушек – буквально, первых встречных.
"У богатых свои причуды", – напомнил он себе и отвернулся. Подобных сцен он успел насмотреться еще в начале карьеры и сейчас они не вызывали в нем ни прежнего стыда, ни отвращения – лишь скуку. В конце концов, ничего девчонке не сделается. Проведет ночь в роскошном особняке, небось, в жизни такого не видела…
Сначала он уловил стремительное синхронное движение четырех "питбулей", потом – хруст и сдавленный всхлип. Уже догадываясь, что происходит чтото невероятное, развернулся… Один из телохранителей катился по обледенелому асфальту, щедро заливая его кровью. Второй неподвижно лежал у парапета и, судя по вывернутой шее, уже не встанет. Третий как раз скрылся за парапетом, отброшенный мощным ударом ноги. Референт успел увидеть своими глазами, как хрупкая невзрачная девушка перехватила в воздухе последнего из телохранителей и, легко держа на весу, заглянула в глаза.
– Раб. Бесполезен.
Она небрежно – как надоевшую куклу, отбросила телохранителя в кусты и шагнула к Таксисту. Движимый то ли неуместным геройством, то ли храбростью отчаяния, его спутник бросился на девушку, довольно профессионально провел апперкот… девушка легко ушла от удара и с кажущейся небрежностью ткнула противника кулаком в лицо. Референт увидел, как нижняя челюсть его хозяина смялась, словно картонный стаканчик изпод кофе. Девица спокойно перешагнула рухнувшее тело и оказалась перед хватающим воздух широко распяленным ртом Таксистом. Нечеловечески стремительным движением схватила его за жировую складку под подбородком и заставила встать на колени. Заглянула в глаза.
– Ты… нет. Умираешь. Осталось меньше декады. Бесполезен…
Жуткая девица столь же стремительно оказалась перед референтом, и он почувствовал, как его затягивает холодный взгляд почти бесцветных глаз.
– Еще один раб.
В голосе девицы проскользнула нотка раздражения. Референт осознал, что его вовсе не оскорбили – просто взвесили, оценили и признали негодным. Для чего – он даже думать не хотел, испытывая облегчение оттого, что каменная хватка на шее исчезла.
Он еще пару минут стоял, слушая удаляющиеся шаги, прежде чем осмелился обернуться. Девица исчезла.
Референт перевел взгляд на бесчувственное тело своего шефа. Потом – на так и стоящего на коленях Левона Вахтанговича. В холодном воздухе стоял резкий тошнотворный запах. Референт понял, что всемогущий Таксист, запросто ногой отворявший двери в правительственные кабинеты, обмочился.
– Где тебя носит?! – капризно протянул Баалзебуб, дождавшись, когда щелкнет, закрываясь, замок входной двери. Он не обернулся. Женщин не стоит баловать излишним вниманием, они от этого портятся. – Пиво принесла?
Он успел напечатать остроумный комментарий в ответ на наглое высказывание какогото сопляка по поводу легализации наркотиков в своем блоге, прежде чем осознал, что Тася ему не ответила.
Баалзебуб поморщился и тяжело вздохнул. Ну, конечно! Он так и знал! Забыла!
Он как проклятый весь день писал трактат о врожденной свободе истинно разумного индивидуума от догм христианской морали, который обещал стать настоящей бомбой – для тех, кто понимает, конечно! Отвлекался только что бы осадить какогонибудь умника в Интернете. И мечтал только об одном – промочить вечером горло баночкойдругой пива! Разве так трудно запомнить, что по дороге с работы нужно зайти в магазин? Нет, ну почему он вынужден изза пошлого жилищного вопроса терпеть рядом такую тупую курицу?!
– И где мое пиво? – со сладкой вкрадчивостью произнес Баалзебуб, продолжая смотреть в монитор.
Ответа вновь не последовало.
Что ж, она сама напрашивается!
Баалзебуб повернулся и отпрянул назад, едва не перевернув стол – Тася стояла всего в шаге за его спиной, нагнувшись и, кажется, обнюхивала его.
– Тты чего? – промямлил Жора. В голове его вихрем пронеслись предположения о внезапном умопомешательстве сожительницы и о возможных хлопотных последствиях этого. Но тут девушка подняла голову и встретилась с ним взглядом. Мысли о помешательстве сразу вылетели из головы парня. Впрочем, как и вообще все мысли – уж больно жутким был этот взгляд.
– Раб, – с явным разочарованием протянула Тася незнакомым голосом. Принюхалась снова и сморщилась. – Твое тело смердит. Ты болен?
Новое озарение посетило Жору – это он сошел с ума! Или спит. Точно! Он заработался и сам не заметил, как уснул! Сейчас он проснется и…
– Ты можешь мне пока служить, – равнодушно произнесла Тася. – Но сначала помойся. Ты отвратителен.
Жора ущипнул себя за руку и охнул от боли.
Тася небрежно столкнула его с кресла и уселась за компьютер. С некоторым раздражением посмотрела на правую руку – та сильно распухла, пальцы сгибались с трудом.
– Мое пиво? – жалобно вякнул Жора, пытаясь удержать рушащийся мир.
– Ну сходи, купи, если хочешь, – разрешила Тася, не оборачиваясь. – И не мешай мне.
Жора сгорбился и выскользнул за дверь.