«10 сентября 1993 года.
В Отделе все наконец-то наладилось, и он заработал.
Глядя на работающих в лабораториях маньяков науки, я понял одну вещь: никуда они от меня не денутся. Где еще они могут делать все что угодно, не оглядываясь на законы и ограничения. Каждый из них притащил своих учеников, которые теперь трудились вместе с ними. Всех этих людей проверили и перепроверили, да и, вдобавок, они какие-то клятвы принесли по типу Непреложных обетов. Я даже удивился: ни один из них не отказался. В момент приношения клятв, они нервно и многозначительно поглядывали в сторону лабораторий. В общем, понятно – такие же маньяки, как и их учителя.
Давлин с Иллиадой поделили один кабинет на двоих и теперь выполняли функции подотдела по связям с представителями различных рас.
Все были при деле, даже Гарретт. Он у нас тестировал различные охранные системы. Чтобы удовлетворить его клептоманию, я придумал следующую схему: в течение месяца вор изучает новую защиту, выделяет ее слабые места, а затем достает свою зарплату, защищенную этими чарами. А после проделанной работы, пишет подробнейший отчет. Это было сделано, чтобы ему было, чем заняться, а то работа по его «специальности» была как-то не востребована Отделом ежедневно.
Когда Эван с Реем узнали об этой схеме, они ржали полдня, пока не наткнулись на идущего по коридору Гарретта, который просто светился довольной мордой. Довольной, потому что он напоролся на сложную штуку, которую не смог взломать. И теперь забрать свои деньги – это не просто получить законную зарплату, но и вызов его мастерству. Тоже маньяк! Меня окружают одни помешанные на своей работе люди. Не могу сказать, что я не доволен.
Одной из первых новинок Отдела стал модифицированный думосбор. Теперь в нем можно было не просто просматривать воспоминания, но и работать с ними. Комбинировать, проводить монтаж, менять местами фрагменты и выполнять другую работу. Воспоминания оставались подлинными, просто мог меняться их смысл. Также, можно было запускать несколько различных воспоминаний одновременно и, используя режим замедления, вдумчиво их изучать, а также сравнивать. Когда я увидел это чудо на столе у Фламеля, я тут же его конфисковал. Пора бы уже разобраться с тем, что я видел тогда в призрачном поезде Салазара.
Я приволок думосбор в свой кабинет. Предупредив Андре, что меня нет, не было и не будет в ближайшее время, я принялся за долгую и кропотливую работу.
Слив в думосбор несколько воспоминаний, составляющих те картинки, которые я видел за окном поезда, я погрузился в Омут. Прошло не менее трех часов, прежде, чем я разобрался. Начал я с той картины, которая кольнула меня сразу. На этой картинке я кладу цветы на чью-то могилу. Этого в принципе не могло быть. Я никогда не прихожу на могилы, никогда. Однажды попрощавшись с ушедшими, я больше не тревожу их покой. Поэтому, я начал именно с этого фрагмента. Вынырнув из омута на минуту, я перевел дух. На этой картинке, я возложил лилии на могилу Поттеров. Этого не было! Я не был у Поттеров ни разу, и я никогда бы не опустился до такой пошлости, как притащить лилии на могилу Лили. Но! Это могло быть? Запросто. Быстро просмотрев другие картинки из моего детства, я быстро вычленил то, чего никогда со мной не происходило. Например: я никогда не разговаривал в поезде одновременно с Лили, Поттером и Блеком. И другие подобные, казалось бы мелкие вещи. Но это могло бы быть. Так, к какому выводу это приводит? А к такому, все те ужасы, что заставили меня заикаться, могут произойти. Значит нужно на них сосредоточиться и постараться не допустить. Ключевых моментов немного. На смерть Альбуса я не обратил внимания. Судя по картинке – это была Авада. Ну-ну, Авада убила Темного мага? Бред.
А вот остальные. Смерть Поттера, смерть МакГонаглл, смерть того мальчика, в котором я, при повторном просмотре, опознал Седрика Диггори, наконец, смерть Малфоев, и страшная смерть Рея. Я содрогнулся. В тот раз именно эта картинка не произвела на меня никакого впечатления, я ее даже не запомнил. А сейчас, я прихожу в ужас от осознания, что могу потерять Мальсибера.
Странная штука жизнь. Еще год назад я даже о нем ни разу не вспомнил, а сейчас Рей стал одним из немногих по-настоящему близких мне людей. Даже не друг. Как там говорила статуя – брат по духу. И что-то мне говорит о том, что это взаимно.
Так, нужно срочно ставить защиту на разум Рея. Возвращение Лорда не за горами, а на такую мучительную и извращенную смерть послать может только он. За предательство, например.
Собрав воспоминания, я запихнул их обратно к себе в голову. Поставил думосбор на одну из полок. Будет здесь стоять. Если нужно, мои артефакторы себе такой же быстренько смастерят. Да, не забыть попросить их мне для Хогвартса такой же сделать.
Я нашел Рея не сразу. Он постоянно где-то бегал. Не терпящим возражения тоном приказал ему пройти в мой кабинет. Рей очень хорошо чувствует настроение людей. Он вмиг посерьезнел и быстро пошел за мной, даже не позубоскалив с Андре.
– Рей, сядь. Ты мне доверяешь?
– Почему ты спрашиваешь? – Мальсибер посмотрел на меня насторожено.
– Я хочу поставить защиту на твой разум. Она будет плавающая. То есть ты сможешь показывать лигеллименту то, что посчитаешь нужным, закрыв то, что необходимо закрыть. При этом не будет иллюзии стены, как если бы ты применял окклюменцию. И легиллемент не заподозрит, что ты что-то от него скрываешь. Но, Рей, ты должен открыть мне свой разум.
– Сев, что случилось? – теперь в голосе Рея звучало беспокойство.
– Ничего, Рей, пока ничего. – Картинка с умирающим Мальсибером снова встала у меня перед глазами. – Я просто хочу подстраховаться. – Я сглотнул подступивший к горлу комок, меня подташнивало.
Мальсибер стал серьезным. Он посмотрел мне в глаза и выдохнул:
– Я готов. Ставь свою защиту.
Я осторожно погрузился в разум друга. Не бойся, Рей, я никуда не полезу. Мне это не нужно. Если захочешь, сам мне все расскажешь. Так, теперь аккуратно запустить сетку. Теперь придать ей движение. А сейчас, мне нужно проверить. Думаю, что какое-нибудь детское воспоминание подойдет. Например, вот это, кажется разговор с отцом. И тут я чуть было не потерял контроль над собой, видя как Рей, которому не больше двенадцати – тринадцати лет падает на ковер, под накладывающим на него отцом… Я заставил себя досмотреть до конца.
Затем резко закрепил сеть, наверняка причинив Рею некоторую боль, и выскочил из его разума. Я упал на колени, меня все-таки вырвало. Когда-то давно, в прошлой жизни, я убил какого-то ненормального маньяка практически за тоже самое. Рей, как ты умудрился остаться хоть относительно нормальным?
– Как часто? – единственное, что я смог спросить, после того как отдышался.
– Не чаще раза в неделю. Когда я был в школе – реже. А ты чего так разволновался-то? Это нормально, для многих семей.
– Это. Не. Нормально! Моя мать убила бы любого, кто попробовал бы причинить мне боль, равносильную той, что вы светлые испытываете под Круциатусом. Ты думаешь, меня не воспитывали? Еще как воспитывали. До меня многие вещи только через ремень и доходили. Ты хочешь сказать, что Круцио вместо заслуженной затрещины для ребенка, часто практикуется в чистокровных семьях?
– Не знаю, как в других, а в моей – это была обычная практика.
– Рей.
– Что?
– Ничего.
Мальсибер сидел в кресле и смотрел в одну точку. Я знаю, что он не любит, когда до него дотрагиваются. Теперь понятно почему. Волдеморт и последующее изгнание довершили начатое его ненормальной семейкой.
Я сел на корточки перед ним.
– Если у меня когда-нибудь появятся дети, я никогда к ним пальцем не прикоснусь, чтобы наказать, – ровным голосом, продолжая смотреть в одну точку, сказал Рей.
Такое спокойствие – это неправильно.
– Рей.
– Я не понимаю, чего вашему Поттеру не хватает? Его голодом не морят. Одевают, пусть как пугало, но ты в его возрасте не лучше выглядел. Его не бьют. Ну, подумаешь, пару раз заперли, да ужина лишили. Его по своему, но любят. Иначе бы тетка собрала его вещи и пинком в Хогвартс отправила. А она пыталась его уберечь от магического мира. Ведь этот мир, скорее всего, ассоциируется у нее с теми, кто убил ее сестру. И, чтобы Петунья не говорила, она не желает смерти своему племяннику. Чего он ноет? Он что, думает, что в приемной семье когда-нибудь сможет обрести по-настоящему искреннюю любовь? Такого не бывает, Сев. Особенно в нашем жестоком мире, где большинству родителей наплевать на собственных родных детей. Знаешь, как хочется в школу, когда вроде бы все у тебя есть, ты мальчик-мажор, но в комплекте идет полное безразличие со стороны родителей. Мать, думающая, что исполнила свой долг перед тобой в тот момент, когда родила. И отец, который вспоминал о тебе только тогда, когда нужно было сеанс профилактического Круциатуса провести. Знаешь, меня всегда беспокоил вопрос, а как темные маги воспитывают своих детей? Их тоже проводят через боль?
– Нет. У темных это не принято. – Я смотрел на него, не отводя взгляд. Через что же ты прошел? Мерлин.
– Почему?
– Считается, что мальчик в этом случае вырастет слабым, а девочек так воспитывать – просто стыдно.
– Я не слабый.
– Нет, Рей, нет. Ты сильный, ты гораздо сильнее меня.
– Я принял Метку. А как я ее мог не принять? Я действительно восхищался Лордом. Я пробился в Ближний Круг. Если бы ты только знал, как я гордился, когда Лорд приблизил меня к себе. Я убивал. Я не считал, что поступаю неправильно. Теперь я знаю, но ничего нельзя вернуть. Уже ничего не исправить.
– Рей.
– Я даже не знал, что можно жить как-то по-другому.
– Рей! Посмотри на меня!
Он наконец-то сфокусировал свой взгляд на мне. А меня вдруг осенила страшная догадка.
– Рей, где ты живешь?
– Нигде. Я ночую здесь в Отделе.
Его глаза снова были пустыми. В них не отражалось ничего. Де–жа–вю.
Я взял его за руку. И поднялся, заставляя Рея встать. В нем что-то сломалось. Он напоминал мне куклу. Осторожно протянув другую руку, я достал из уха Мальсибера, маленький наушник. И вставил его в свое. Он никак не отреагировал на мои манипуляции. Ну же, Рей, ты же сильный. Тебя не сломала твоя семья (я сжал кулак, как же мне хочется их уничтожить), тебя не смог сломать Лорд, тебя не сломала улица. Почему сейчас одно единственное воспоминание…
– Эван, это Северус.
– Сев, что случилось? Почему ты на канале Мальсибера?
– Эван, Рею плохо. Открой мне допуск для создания портключа. Нас несколько дней не будет.
– Хорошо. Я могу помочь?
– Пока нет, может позже.
Я подошел к столу, не выпуская руку Мальсибера из своей. Взял первый попавшийся карандаш.
– Портус. Пошли домой, Рей. – Я вложил карандаш ему в руку, ухватился за другой конец, – Эйлин.
Портключ перенес нас в сад, я сделал его таким машинально, по привычке.
Мы медленно шли по направлению к дому. Мальсибер шел за мной, все также ни на что не реагируя. И тут я увидел, что ко мне несется Офира. Я поморщился. Сейчас опять меня по земле катать будут.
А все потому, что эта кошка отожралась на колбасе и стала здоровенной, а приветствовать она меня любила таким образом: несясь с огромной скоростью, мантикора прыгала на меня. Я, естественно, падал, а она, устроившись сверху, начинала вылизывать мне лицо.
Поэтому, я сразу же отпустил руку Мальсибера и отошел на несколько шагов в сторону, как только увидел мелькнувшее между деревьями серое пятно.
Прыжок Офиры и мое, предсказуемое, падение на землю. И отчаянный, полный какого-то дикого ужаса вопль:
– Сев!
Рей не знал, что у меня столь оригинальный фамильяр. Я забыл ему сказать, а сам он не спрашивал.
Кое-как спихнув придавившую меня тушу, я метнулся к Рейнарду. Тот стоял на коленях, закрыв лицо руками. Офира у меня умница, почувствовала мое настроение и подошла к Рею вслед за мной.
– Рей?
Он отнял руки от лица и посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на жмущуюся к моим ногам мантикору. Я потрепал кошку по загривку и она, лизнув мне руку, побежала по своим делам.
Рейнард снова посмотрел на меня:
– Я так понимаю – это твой фамильяр?
– Угу, ее Офира зовут.
Пустоты в глазах Мальсибера уже не было. Испуг в них медленно, но верно начал сменяться яростью. Искренний страх за мою жизнь вывел Рея из этого своеобразного коллапса, в который он был погружен. Кажется, у магглов такие потрясения называются шоковой терапией. Рей вскочил с колен и прошипел:
– Убью!
Полетевший в мою сторону луч, быстро доказал, что Мальсибер не шутит.
– Рей, – я попятился, – этой штукой ты меня действительно можешь убить!
Следующий луч заставил меня пригнуться.
– Рейнард, ты же сам потом жалеть будешь!
Еще один луч.
– Рей, включи логику! Ты только что думал, что меня сожрали и переживал, не морщись, переживал, я видел. А сейчас ты меня хочешь убить! Ай! Хватит! Я понял, что ты умеешь убивать темных магов!
В следующие полчаса я резвым зайчиком бегал по саду, на ходу уклоняясь от заклятий. На дистанцию прямого контакта Рей не приближался. Видимо, правда, жаждал моей крови. За это время я проклял: Слизерина, за то, что в его голову когда-то пришла гениальная мысль – перевести формулы темных заклятий для Светлых магов; Мальсибера, за то, что он наткнулся в один далеко не прекрасный день именно на эту книгу; и себя, за тупость, которая заставила меня эту книгу Рею подарить.
Наконец, Мальсибер выдохся, ну, или остыл. Он сел прямо на траву. Я подошел, насторожено посматривая на него.
– Скотина! Какой же ты урод! – полупростонал, полупрошипел Рейнард. – Ты что предупредить меня не мог? Ты знаешь, что я пережил, когда эта серая хрень на тебя набросилась? Вот только попробуй мне сказать, что ты опять забыл меня предупредить!
Я устало опустился рядом с ним. Сорвал травинку и сунул ее в рот. Я не буду тебе говорить, что действительно забыл. Как же удачно вышло-то. Покосившись на Мальсибера, я вдруг неожиданно даже для самого себя предложил:
– Рей, а пойдем напьемся?
Рейнард довольно долго обдумывал эту гениальную мысль, а затем медленно кивнул.
Пить я так и не научился. Поэтому первое, что я сделал, зайдя в дом, это вызвал Динки – самого адекватного из моих эльфов, и не настолько наглого, как остальные. Приказав эльфу показать Рею его комнату, я, после того как они вернулись в гостиную, строго-настрого наказал Динки никуда нас с Рейнардом не пускать! Знаю я себя, опять куда-нибудь понесет, а утром в думосборе за голову хвататься будем. Эльфам разрешалось даже применить силу.
Мы напились. Как обычно, я не помню, что было после третей бутылки.
Проснулись мы в гостиной на полу в обнимку, почему-то голые по пояс, зато в штанах и ботинках, накрытые пледом. Видимо эльфам все-таки пришлось действовать жестко.
Следующий день мы провели в поместье. Много разговаривали, валяясь на траве в саду.
Офира приняла Рея благосклонно. Даже позволила ему себя погладить. Мальсибер вначале нервно вздрагивал, когда мантикора подходила к нему близко, но очень скоро перестал обращать на нее внимание, даже отмахивался от наглой кошки, которая почему-то решила, что колбаса в бутерброде Рея куда вкуснее, чем ее пайка.
Как-то запоздало до меня дошло, что мантикора считается одним из опаснейших хищников Магического мира. Практически неуязвима для магии, быстра, невероятно опасна. Выйти победителем из схватки с ней – большая удача. Одного мужика даже героем назвали, за то, что он победил мантикору, правда, погибнув при этом. Темному Лорду просто невероятно повезло, что нападавших на него мантикор, кто-то вовремя оттаскивал. Я привык видеть в Офире только толстую ленивую кошку. Этакий домашний любимец. К тому же фамильяр. Фрай вообще с ней не разлей вода. Теперь понятна реакция Рея, и его желание прибить меня, после того как он узнал, что никакой опасности нет.
В Отдел мы вернулись через два дня. Рей выглядел почти нормально.
Там нас ждало новая проблема – Блек каким-то образом ушел от наблюдения.
Я поручил Рею заняться им, пусть развеется. Уже очень скоро, я пожалел об этом необдуманном решении.
Этот придурок Мальсибер снова и снова упускал Блека. Пять раз за это лето. Иногда у меня возникает мысль, что Рей это делает намеренно. Такое чувство, что он настолько привык к бешеной жизни, что когда, наконец, пришла спокойная, он просто растерялся и теперь не знает, что с ней делать. Единственное, что заставляет меня мириться с его закидонами это то, что Рей постепенно оттаивает. Все чаще у него на лице проскальзывает искренняя улыбка, а не кривая усмешка.
В конце концов, я приказал Мальсиберу оставить эту дворнягу в покое. Хочется ему прятаться, недоедать и постоянно подвергаться опасности попасться, вместо того, чтобы пересидеть несколько месяцев под защитой особняка Блеков, пока я решаю дело с его реабилитацией – это его проблемы. Видимо, Сириус так привык к дементорам, что просто жить не может без их постоянного присутствия.
Мальсибер, правда, на меня обиделся. Но я быстро нашел для него занятие. Наш Избранный не может спокойно провести лето, ему обязательно нужно начудить. Только в этот раз с последствиями его чудачеств я назначил разбираться Рея. И отговорки, типа: «Какой массовый Обливиэйт? Я ментальной магией не владею!» не прошли. Я проявил настойчивость и Рей в течение двух недель разгребал то, что натворил Поттер: тетушка успела далековато улететь. Любви к Гарри у Рея после этого почему-то не прибавилось.
На меня же легла ответственная миссия – избавить нашего Избранного от наказания. Я долго возиться не стал, просто прикрыл это дело. Не до Поттера мне пока.»
– Ты меня, друг, конечно, извини, но такое воспитание, которому подвергся ты – это ненормально. – Фыркнул Лорд Малфой. – В чистокровных семьях воспитание жесткое, но дальше ремня обычно не заходит.
– Ну, значит, мне не везет с самого рождения, – пожал плечами Рей.
– Почему ты об этом никогда не говорил? – посмотрел в глаза Мальсиберу Люциус.
– И что бы это изменило? В сочувствии я никогда не нуждался, – ровным голосом ответил начальник безопасности.
– Рей, поверь мне, вовремя сказанное слово способно многое изменить.
Мальсибер прислушался к чему-то и, усмехнувшись, резко повернулся к сидящим вдалеке журналистам и взглядом, не предвещающим ничего хорошего выцепил что-то усердно пишущую Риту Скиттер. Поднялся со своего места и в мгновенье ока оказался перед корреспондентом «Пророка». В зале стояла полная тишина, а женщина, похоже, ничего не замечала и даже не подняла взгляд на стоящего перед ней исполняющего обязанности начальника Отдела Тайн мужчину.
– Мисс Скиттер, – женщина вздрогнула и с опаской подняла глаза. Рей, особо не церемонясь, выдернул исписанные листы и сразу же сжег их, не читая. – Если еще раз, ваш мозг сгенерирует чушь, подобную той, что сейчас превратилась в пепел в моих руках, вы покинете этот зал и больше никогда сюда не войдете. Я понятно объясняю? – Мальсибер говорил это холодным голосом, не мигая, смотрел на Скиттер. Та пыталась сжаться и усиленно кивала. Рей развернулся и пошел к своему месту. Гермиона заинтересованно посмотрела на мужа и проговорила:
– А что она там написала?
– Да не важно. «Тяжелое детство Пожирателя смерти, как способ соблазнить девушку».
На лице девушки впервые за последнее время появилась улыбка.
– Перси, читай уже, – дала отмашку секретарю Эйлин.
«Первого сентября моих змей ждал весьма неприятный сюрприз в виде улучшенной защиты на вход в гостиную.
В апартаментах Салазара был его портрет, где он был запечатлен в двадцатилетнем возрасте. Молодой красивый насмешливый парень. Когда я его притащил, остальные преподаватели долго гадали, кто это? Ни один не угадал. А Слизерин взял с меня слово, что я никому не скажу, и просто наслаждался этим незнанием. Ему было весело. А вот ученикам его факультета весело не было.
Саму систему защиты я позаимствовал у Филиуса. Вход в гостиную открывался только при ответе на вопрос вредного основателя. Но!
Портрет пропускал только одного ученика за раз. Один ответ – один студент. Дружно взявшись за руки, пройти в гостиную не получалось ни у кого. Разумеется, вопросы задавались в зависимости от уровня подготовки ученика. Для детей первого-второго курсов – что-то совсем легкое. Так что дети все ночевали в своих кроватях. А вот начиная с третьего. Библиотека стала самым посещаемым местом для студентов факультета Слизерин. Их уровень знаний возрос в разы только за первую неделю. Но даже этого не хватало. На вечернем построении я каждый день не досчитывался от десяти до пятнадцати студентов, которые затем получали полный набор отработок. Сплоченность факультета стала какой-то железобетонной. Я даже присвистнул. Единственное, что не радовало – это агрессия неудачников по отношению к другим факультетам. Ну, вот как тот же Драко мог реагировать на чьи-то подначки, если до этого провел незабываемую ночь на парте в кабинете зелий.
На первом же педсовете, куда я сподобился явиться, Минерва обвинила меня в жестокости. Зато студентов Слизерина в кои-то веки стали жалеть. Количество баллов, раздаваемых им преподавателями, просто зашкаливало. Такого не было еще никогда.
Занявший пост преподавателя Защиты от Темных Искусств Люпин, не вызывал у меня ничего кроме брезгливого раздражения. Разговаривал он со мной, всегда опустив голову и что-то мямля. Я над ним даже не подшучивал – скучно. Единственное на что я обратил внимание преподавателей, собравшихся в учительской было то, что Люпин мог, в конце концов, начать помогать своему дружку, где-то прячущемуся Блеку. А самому Люпину я напомнил, что если он хоть раз, находясь в Хогвартсе, забудет принять антиликантропное зелье, то последствия для него будут ужасными.
Больше ничего существенного за первую учебную неделю не произошло. За исключением одного забавного случая с близнецами Уизли, который доставил мне особую радость. Я терпеть не могу ночные дежурства. И всегда стараюсь от них отвязаться. Вот такая странная у меня привычка: я люблю спать дома в своей кровати и желательно со своей женой. Но от нескольких мне отвертеться все-таки не удалось.
На одном из таких дежурств я застукал близнецов в туалете Плаксы Миртл. Вот почему всех сюда постоянно тянет?
Войдя в туалет, я неслышно приблизился к нарушителям, которые склонившись над котлом, шепотом переругивались. Рядом с Джорджем лежала карта, в которой я опознал тот самый экземпляр, который когда-то пропал у меня. Близнецы настолько увлеклись процессом, что не обращали ни на что внимание. А ведь на карте ясно было видно: рядом с их именами стояло – Северус Снейп. Я не удержался и заглянул в котел, а затем на исписанные формулами листы, лежащие рядом с Фредом. Хм, судя по всему, они варили что-то, что должно было вызвать практически неудержимую рвоту, но в их записях я разглядел несколько ошибок.
– Фред, как ты думаешь, что будет, если я сейчас добавлю сюда корень подорожника?
– Если вы сейчас добавите сюда корень подорожника, мистер Уизли, то вы просто взорвете нас.
Как они подпрыгнули. Любо дорого. И тут же рванули к двери.
– Стоять!
Вот что значит имидж. Близнецы остановились как вкопанные, и настороженно посмотрели на меня. Я даже немного взгрустнул. Вот бы мои сотрудники так меня слушались. Вздохнув, я скрестил руки на груди. Все-таки талантливые мальчишки. Они мне очень нравятся.
– Для начала, минус двадцать баллов с Гриффиндора с каждого. Я надеюсь, мне не нужно озвучивать за что? – я выразительно приподнял бровь.
Мальчишки синхронно покачали головами.
– Следующее. Начиная с завтрашнего дня, неделя отработок у мистера Филча, сроком на одну неделю, опять-таки для каждого. Это понятно?
Близнецы так же синхронно кивнули.
– А теперь, давайте заключим с вами сделку, Мистер Уизли, и, мистер Уизли. Я помогаю вам доварить ваше варево. Помогаю довести его до ума, чтобы вы никого не отравили ненароком, а также сделаю так, чтобы ваше творение имело ограничение действия по времени.
Фред с Джорджем так на меня уставились, что я даже испугался за их органы зрения. Так широко глаза просто не могут открываться.
– Взамен, вы при первом же удобном случае презентуете данную карту, – я указал на древний пергамент кивком головы, – мистеру Поттеру. И научите его ею пользоваться. Не просто расскажите, а убедитесь, что он все понял. Ну что? Сделка?
Мальчишки медленно кивнули. Я усмехнулся. В принципе, сделка была нечестной. Они сделали почти все правильно. Оставались несколько недочетов, которые легко убирались несколькими движениями.
Подняв с пола записи, я вытащил из кармана карандаш. Он всегда был у меня под рукой. Ну не перо же с чернильницей с собой таскать. Еще раз, внимательно перечитав записи, я резко вычеркнул несколько строчек, добавил пару, затем подумав, добавил еще несколько строк.
Наклонился к котлу, и быстро добавив недостающие ингредиенты, которые нашлись здесь же рассованные по пакетикам, я помешал содержимое котла, затем убрал огонь.
Близнецы, как завороженные, смотрели на то, как в котле жидкость перестает кипеть и начинает сворачиваться и приобретать вид шоколадной конфеты.
Я усмехнулся.
– Про карту не забудьте. И еще, мистеры Уизли, через двадцать минут я снова буду проходить здесь. Как вы думаете, что случится, если я здесь кого-нибудь обнаружу?
Возле самой двери меня нагнал глухой голос Фреда:
– Профессор, а зачем вам это было нужно?
Я пожал плечами, откуда я знаю зачем? Просто решил помочь.
– Это входит в мои обязанности – заботиться о сохранности жизни и здоровья учащихся. Вы ведь не преминули бы испытать свое творение на ком-то из учеников. К тому же, вы можете даже рассказать об этом всем желающим вас слушать. Вам все равно никто не поверит. Двадцать минут, запомните.
И я пошел совершать дальнейший обход.»
– Так это Снейп помогал вам делать всякие гадости? – воскликнула Гермиона. Рей от неожиданности вздрогнул.
– Ну, конечно, Гермиона, мы бы сами долго раскручивались. – Ухмыльнулся Фред.
– Да как же так можно?!
– Дорогая, успокойся. У тебя будет время высказать все, что о нем думаешь прямо в лицо, – обнял жену Мальсибер. Та, ожидаемо съежилась и сразу же затихла.
– Ну вот, что ты ее пугаешь постоянно? – покачал головой Люциус. – Перси, читайте.
«Для чего была проделана мною такая грандиозная работа в Хогвартсе?
Все очень просто. Я уезжаю. Примерно месяца на два. В Египте был обнаружен один очень интересный артефакт. Как звучал перевод – Арка Смерти. Наш зал, где до сих пор наблюдались сильнейшие завихрения энергии Смерти, просто идеально подходил для установки и изучения данного артефакта. В течение последней недели собиралась экспедиция. Мое присутствие, как второго некроманта было необходимо. Мы с Лексом должны будем страховать друг друга по мере извлечения артефакта.
Я просто не знал, что делать со школой. Даже несколько раз садился писать заявление о предоставлении мне внеочередного отпуска. И каждый раз его рвал. Оставлять змей без присмотра нельзя.
Примерно в это же время Лекс закончил заниматься дневником. На первый взгляд он не отличался от испорченного. Я засунул его в библиотеку Малфоев. После того незабываемого просмотра фантазий Люциуса, я прекрасно знал, где стоял настоящий крестраж. Надеюсь, Лорд не будет заниматься полным анализом.
Сегодня же меня позвала в свою лабораторию Геспер.
– Сев, мальчик, помнишь, чем мы с тобой занимались в последний месяц?
Занимались мы улучшением оборотки, чтобы она не зависела от времени. Точнее занималась Геспер, я только помогал по мере своих сил и когда выкраивал время.
– У тебя получилось? – сказать, что я был в восторге, это скромно промолчать.
– Конечно, – она скромно потупилась. – Я ее даже немного доработала, теперь она не только придает облик выбранного объекта, но и полностью копирует его магическую подпись и частички ауры. Например, на той забавной карте Хогвартса, помнишь, которую ты нам показывал, человек принявший зелье с твоей компонентой будет отображаться как Северус Снейп. Конечно более глубокая проверка сразу же раскусит обман, да и гоблинов, не проведешь. К тому же существует ряд ограничений. В качестве компоненты используется кровь, и только кровь. И антидот должен быть приготовлен заранее. В нем используется также кровь еще не измененного объекта.
– Геспер, ты чудо, – я смотрел на женщину влюбленными глазами. – Скажи, а вы его уже протестировали?
– Конечно, даже друг на друге. Абсолютно никаких побочных эффектов. Сев, тебе образцы нужны?
– Ну, естественно. И, Геспер, засекреть его. Процедуру ты уже знаешь.
Она улыбнулась и кивнула, затем вручила мне два хрустальных флакона. Само зелье было прозрачное, антидот имел нежную салатовую окраску.
Забрав это сокровище, я пошел в свой кабинет. Мимо меня пролетел Рей. И почему он все время бегает? Ведь, наверняка, ему неудобно ходить в мантии. И тут мне в голову пришла, как мне показалось, гениальная идея. Я, прищурившись, посмотрел вслед убегающему Мальсиберу.
Быстро пройдя в свой кабинет, я подошел к сидевшему за своим столом и зарывшемуся в бумаги моему временному секретарю.
– Андре, найди Рея, и попроси его зайти ко мне, у меня к нему есть разговор.»
– Если Перси сейчас прочитает то, о чем я начала догадываться только сейчас, я добью эту сволочь, чтобы не мучилась! – вскочила с места МакГонаглл.
– Минерва, у меня на это больше прав, – задумчиво проговорил Альбус.
– Я не понимаю о чем вы, – посмотрела на них Гермиона, потом, обернувшись к мужу, несколько секунд его рассматривала, а потом затем тихо произнесла. – Хотя нет, понимаю. Перси, читай.