Подойдя ближе, я увидел у входа контрольно-пропускной пункт, где дежурили вооружённые охранники. Они тщательно проверяли всех входящих.
— Добрый день, Ваша светлость! — окликнул меня один из них, — Прошу прощения, но пройти с оружием в здание нельзя. Придётся оставить ваш топор здесь, на хранении.
— Что, даже мне? — удивился я, — Но я же князь Долгорукий!
— Извините, Ваша светлость, правила едины для всех без исключения, даже для особ княжеской крови, — ответил охранник, озадаченно почесав затылок, — Таков регламент. Но не беспокойтесь, Ваше оружие будет надёжно охраняться в нашем хранилище. Мы вернём его на выходе.
Я стянул с топорища тонкую серебряную нить портала и натянул его на палец. Так будет безопаснее.
— Хм… ладно, — неохотно согласился я и протянул ему топор. Охранник осторожно взял топор двумя руками, будто хрустальную вазу, — Надеюсь, вы понимаете, насколько эта вещь для меня ценна.
— Конечно, Ваша светлость! Обещаю, ни одна царапина на нём не появится, — заверил он меня с таким серьёзным выражением лица, словно принимал присягу.
Я ухмыльнулся. Царапину они при всем желании на топоре не оставят. А вот лезвие заляпать — запросто. Протирай потом…
Охранники проверили меня металлодетектором, я поднялся по лестнице ко входу. Автоматические двери бесшумно разъехались, пропуская меня внутрь. Я оказался в просторном холле с минималистичным дизайном — гладкие белые стены, мраморный пол, мягкие кожаные диваны.
За стойкой ресепшена сидела девушка в строгом костюме. Она улыбнулась и поинтересовалась целью моего визита.
Я назвал свое имя и титул и показал документы. Девушка кивнула:
— Добро пожаловать, княжич Долгорукий. Вас уже ждут. Позвольте проводить вас…
Вместе мы направились к лифтам. Как только зашли в кабину, она помчала нас наверх со скоростью ракеты. Через пару секунд я был на месте.
Девушка подвела меня к массивной дубовой двери кабинета и снова поклонилась.
— Князь Орешкин ожидает вас за этой дверью.
Я проводил её взглядом. Она была одета в обтягивающий черный костюм, подчеркивающий все достоинства стройной фигуры. Короткая юбка едва прикрывала аппетитную попку. Девушка, казалось, специально виляла бедрами, удаляясь по коридору.
«Хм, а секретарша-то ничего…» — подумал я, — «Князь Орешкин, завидую белой завистью».
Однако я быстро одернул себя. Девица, бесспорно, хороша, но сейчас явно не время для подобных мыслей. Нужно сосредоточиться на предстоящем разговоре с Орешкиным.
Перед дверью я на миг задумался, прежде чем постучать. За этой дверью меня ожидала встреча с одним из самых влиятельных людей империи — князем Орешкиным. Алексей Петрович рассказал мне, что он уже десять лет возглавлял ведомство, был известен жестким характером и не менее жесткими методами.
Этот человек умел видеть скрытое без всяких суперспособностей. Расслабляться не стоит.
Я постучался и, услышав приглушенное «войдите», толкнул тяжёлую дверь. В нос ударил слабый аромат табака.
Кабинет оказался просторным, с высокими потолками. Обстановка была выдержана в классическом стиле. Стены были обшиты тёмным деревом, на них висели портреты великих русских полководцев в резных позолоченных рамах. По углам стояли массивные фигурные вазы на постаментах. На окнах висели тяжёлые бархатные шторы, пропуская мягкий свет.
В центре на возвышении красовался громадный письменный стол из красного дерева, заваленный бумагами. За ним в массивном кресле с высокой спинкой восседал князь Орешкин.
Это был невысокий лысый мужчина лет шестидесяти в строгом темном сюртуке. Орлиный нос и острый взгляд серых глаз выдавали сильный характер. Несмотря на рост, князь производил впечатление человека властного и решительного.
Окинув обстановку взглядом, я подумал, что этот кабинет идеально отражает характер его хозяина. Как будто на прием к правой руке самого Императора попал. Возможно, эта мысль не так уж и далека от истины.
— Доброго здравия, князь, — поприветствовал я его, — Разрешите войти?
Увидев меня, Орешник поднялся:
— Добро пожаловать, княжич Долгорукий… или уже князь?
— Пожалуй, уже князь. Мне исполнилось восемнадцать несколько недель назад. Я уже вступил во владения. Хотя многие по привычке величают княжичем,
— Ох… простите мою неосведомленность. Прошу, присаживайтесь. Чай, кофе?
— Спасибо, я уже дома наелся и напился…
— А я пожалуй, не откажусь… — он нажал на кнопку на коммуникаторе, — Леночка, принеси мне кофе.
Мы обменялись рукопожатиями, я опустился в кресло напротив стола.
— Ну что ж, княжич, рад видеть вас в добром здравии, — начал Орешкин разговор, — Слышал уже про ваши приключения в родовом поместье. Целый заговор раскрыли, впечатляет!
Я слегка пожал плечами:
— Да, вышло довольно… бурно. Мой дядюшка оказался полной скотиной.
— Кто бы мог подумать, — Орешкин покачал головой, — Да он, конечно, производил впечатление человека не слишком приятного, но чтобы настолько!
— Вы даже не представляете, насколько, — усмехнулся я, — Темный культ, ритуальные убийства, похищения — это ещё не полный список.
— А я-то считал его скучным бюрократом. В тихом омуте…
— Именно, — кивнул я, — Теперь мне предстоит разгрести все то… добро, что он натворил.
— С удовольствием помогу вам всем, что в моих силах, — кивнул Орешкин.
Я с облегчением выдохнул. Кажется, разговор предстоял конструктивный.
Некоторое время я подробно рассказывал Орешкину о событиях в поместье — о пробуждении моих сил, заговоре дяди, схватке с культистами, спасении княжны Милославы, стычке с Белладонной… Князь слушал очень внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы.
Я заметил, что он все мои показания тщательно записывает на диктофон. Это немного удивило меня — обычно такие свидетельские допросы проводят следователи, а не глава имперской спецслужбы.
— Простите, князь Орешкин, но разве подобные допросы не входят в обязанности следственного комитета? — поинтересовался я.
— Безусловно, — кивнул Орешкин и отхлебнул из кружки кофе, который принесла его секретарь, — Однако данное дело настолько деликатное, что я решил лично прояснить все детали. Род Долгоруких весьма влиятелен, а это уже вопрос имперской безопасности.
Я понимающе кивнул, хотя меня всё еще удивлял тот факт, что один из самых важных людей в империи специально прилетел в Москву из Питера ради моего допроса. Видимо, дело и вправду чрезвычайной важности.
Когда я только-только подошел к моменту, когда вырубил своего дядю, Орешкин попросил меня остановиться.