- Ванек, давай расскажем дяде Ивану все про золотничников, - отвел я командора в сторонку.
- Тогда и про самородок надо рассказать, - заколебался он.
- Надо!
Подумав, Ванюшка все же не согласился:
- Подождем!
Эвенк еще раз протрубил в дуло ружья и жестом велел нам притихнуть. Ответа опять не последовало. Тогда он неторопко стал заряжать ружье, и я заметил, что вытащил из патронташа другие патроны, а те, которые раньше были в стволах, сунул в патронташ. "Жаканы!" - догадался я.
Вдруг долетел до нас запоздало ответный зов "сохатого". Но был он какой-то робкий, неуверенный и короткий. Трубач удалялся. Мы до рези в глазах всматриваемся в мохнатую черноту лесистого распадка. "Не мелькнет ли огонек?" - думаю я. Для страховки у них наверняка и световые сигналы предусмотрены. Но ничего не примечаю в черноте ночи.
Кольча ответный рык трубача истолковал по-своему:
- Хитрый, чертяка, почувствовал, что не лосиха отвечает!
Борони Бог, конечно, ничего ему не сказал. Развязал свой кожаный кисет и принялся набивать трубочку. Она коротенькая у него, носогрейка, как зовут у нас. А вот у эвенкийских женщин я видел трубки - чуть ли не полметра чубуки.
Галка взяла меня под локоть и отвела к палатке.
- Миша, как ты думаешь, кто трубил?
Она интуитивно, что ли, почувствовала тревогу.
- Умеешь держать язык за зубами?
- Спрашиваешь!
- Золотничники, вот кто. Ни сохатые, ни изюбры летом никогда не трубят.
- Я так и знала...
Вернулись мокрые от росы собаки и с виноватым видом разлеглись подсушиться в некотором отдалении от костра. "Какой же я дурачина! Человека за лося принял!" - прочел я в умных глазах Чака. Ему даже глядеть на нас было совестно, положил морду на вытянутые лапы и уставился на огонь.
Зычный протяжный вопль раздался вдруг над нашими головами. Я вздрогнул, хотя сразу узнал по голосу филина-пугача. Галка испуганно взвизгнула и прижалась ко мне.
- Филин разоряется!
Я набрался храбрости и провел ладонью по ее плечу, почти не касаясь куртки. Она не отстранилась, и все внутри у меня сладко замерло.
- Тайга худой люди ходи нету! - послышалось от костра. Дядя Иван успокаивал Колокольчика. Оказывается, он тоже вскрикнул вместе с Галкой.
Мы подошли к ним. Ванюшка ворошил палкой костер, чтобы лучше разгоралось смолье, придавленное гнилушками, Кольча сидел рядом с эвенком.
- Тайга сама худой люди гоняй!
- Вон он! - разглядела филина Галка.
До чего любопытный! Бесшумно подлетел к самому табору и уселся на сук ближней сосны у самой макушки. Одни глазищи сверкают, а самого и не видно. Он же словно в маскхалате - одет под цвет сосновой коры: желтый, рыжий и весь в темных пятнах. Мы только потому его увидели, что костер как раз хорошо разгорелся после Ванюшкиного шурования, а то ведь этого филина и днем не увидишь. Особенно когда он у сосны сидит и солнечные блики на него падают.
Я все больше верю в то, что лазил тут в распадке только бородатый. Обворовав нас, он затаился где-то возле Федуловой пустыни и выжидал, потому что ему надо было убедиться: домой мы подадимся или все же наперекор всему будем продолжать свой поход к нагорью? Конечно, он верил в первое: для этого и обчистил нас. Тем более знал, что дедушки Петрована в зимовье нет, там обитают Гурьян, Антошка и товарищи их. Но к дому Федула вдруг подъехал Борони Бог и спутал все карты бородатому.
Мне показалось, что эвенк не меньше меня обеспокоен ночным концертом, только старается виду не подавать. Молчал я, молчал, и вдруг вылетело у меня как-то совсем нечаянно:
- Дядя Иван, а кто это кричал?
Ванюшка пихнул меня в спину, но было уже поздно, слово не воробей. Борони Бог поглядел на меня, широко зевнул и стал укладываться.
- Ложись спать, паря. Поздно говорку держать.
- Я же тебе говорил: сохатый! - недовольно пробурчал Ванюшка.
"Попробуй, мол, еще пикнуть об этом!"
А добряк эвенк, наверное, подумал: скажи им всю правду, до утра будут гоношиться. Сами не уснут, и мне поспать не дадут.
- Кто шибко худой зверь в тайге? - спросил неожиданно старик, конкретно ни к кому не обращаясь.
Ванюшка, Кольча и Галка отозвались, как солдаты на перекличке:
- Тигр!
- Медведь!
- Рысь!
Эвенк ко мне повернулся. "Росомаха", - хотел сказать я, но у меня вылетело помимо моей воли:
- Пучеглазый Профессор!
Галка прыснула, Ванюшка с Кольчей тоже засмеялись. Старик вроде бы даже нахмурился, ему явно не понравилась моя шутка. Он отрицательно замотал головой.
- Шибко худой зверь в тайге - страх! - отчеканил он веско. Пужливому в тайгу бегать - борони бог!
50
Никто нас больше не беспокоил в эту ночь. Галка слово свое сдержала: о том, что я сказал ей про лосей и изюбров, трубящих только осенью, она помалкивала. За свою выдержку Галка была вознаграждена уже утром. Непоседа Колокольчик вскочил спозаранку и, пока дядя Иван собирал и поил оленей, набрал брезентовое ведерко боровиков. Грибочки все - один к одному молоденькие, ядреные, а шляпки у них подрумяненные слегка, как сдобные булочки в печи.
- Вот это дело! - радостно всплеснула руками Галка. - Это получше кузнечиков да ящериц! Мальчики, я вам сегодня королевский завтрак сварганю!
И выдала что-то соответствующее случаю из когда-то сыгранного спектакля. Мне некогда было смотреть, дров ни полена у костра не оказалось, а я заступал на дежурство по кухне. По очереди мы несем эти обязанности.
Когда я возвращался к табору, обхватив руками вязанку смолья, то еще издали услышал дружный хохот. Закатывались Ванюшка с Кольчей, и Борони Бог тоже смеялся от души. Галка их чем-то позабавила.
В общем, настроение у всех поутрянке было самое распрекрасное.