Валерка Гилин, который, как всегда, был с сестрой, добавил:
- Я читал, что на вертолетах не только перевозят людей, им, как краном, поднимают разные конструкции...
- Да, да! - солидно подтверждал Гешка.
- Ты, Геш, запомни все свои впечатления от полета, - продолжал Валерка Гилин, - а потом мне расскажешь... Эх, жаль, что ты не поэт!
- А Валерка из банки сахар съел! - как всегда, не к месту, вмешалась в разговор его сестра.
Валерка покраснел.
- Геша! Ты попроси... может, они и меня возьмут? - несмело сказал Юра Хромов.
Геша хотел уже обратиться к Петру Петровичу, но механик открыл боковую дверку, спустил из машины металлическую лесенку. Летчик показал на полуовальный вход:
- Прошу, милорды!
"Милорды" торопливо влезли в машину. Гром, оставшись один, оглушительно залаял.
- Можно его с нами? - попросил Гешка.
- Сколько угодно! - ответил летчик и, подняв собаку за шкуру, затолкнул Грома в вертолет.
Машина была заполнена какими-то тюками, ящиками, мешками. В фюзеляже были сделаны овальные окошечки, окантованные резиновыми прокладками Ребята сели на низкие брезентовые скамейки, устроенные вдоль бортов, и прильнули к окошечкам. И вот теперь, когда кончились все тревоги, когда надоедливая мысль: "А вдруг да не прилетит вертолет, вдруг да передумает Петр Петрович", - отошла в прошлое, друзья почувствовали себя бесконечно счастливыми и смелыми.
Юлий расхрабрился до того, что встал в проеме двери и закричал ребятам:
- Через полчаса мы будем в Верховье. Здорово, а?
Петр Петрович поднялся в машину, сбросил с плеч туго набитый рюкзак. Механик, подняв лесенку, захлопнул дверку и отрапортовал:
- К полету готов!
Моторы взвыли. Стенки кабины, металлический пол под ногами вздрогнули. Трава под вертолетом стала пригибаться к земле и засеребрилась. Моторы запели басовитее и глуше. Вдруг что-то подкатило к сердцу, охватила легкая тошнота, но тотчас же пропала. Земля стала уходить стремительно вниз. Ребята, провожавшие вертолет, оказались где-то далеко под ногами, а потом исчезли...
АТАМАНША
Вертолет достиг Осьвы и, круто повернув, пошел вдоль ее течения. Вскоре на правом берегу показались постройки. На крыше одного из домиков известью было написано: "112". "Это и есть кордон Верховье", - догадался Гешка. Цифра на крыше (он знал это давно) - номер лесного квартала, ориентир для летчиков.
"Уже прилетели? Как скоро!" - с огорчением подумал Юлий, когда вертолет, сделав круг над кордоном, пошел на посадку.
По-видимому, вертолет здесь был не редкостью. Его появление не вызвало на кордоне особого интереса. Пятилетняя девочка с куклой-голышкой на руках мельком взглянула на машину и побежала дальше по своим неотложным делам. В раскрытом окне появилась старуха, зевнула и скрылась...
Как только Петр Петрович и мальчики сошли на землю, летчик поднял лесенку и захлопнул дверь. Трава под машиной полегла, рубашки на мальчиках с одного боку пристали к телу, с другого затрепетали, как флаги на ветру. Вертолет улетел.
По крутой каменистой тропинке поднялись к домам. Здесь гора немного отступала, образуя небольшую террасу, на которой и расположился кордон.
Для огородов уже не оставалось места, и они были распаханы на склоне горы.
Через калитку, окованную железом, вошли на просторный двор. На крыльце самого большого дома сидела женщина и деревянной толкушкой мяла в чугуне вареный картофель.
- Здравствуйте! Товарищ Брагин здесь живет? - спросил Петр Петрович.
Женщина, не прерывая работы, крикнула в раскрытую дверь:
- Андрей! Тебя кличут!
Послышались шаги, и на крыльцо вышел широкоплечий мужчина в старой солдатской гимнастерке, у которой вместо позолоченных металлических пуговиц были пришиты коричневые, одежные. Увидев посетителей, он торопливо стряхнул с квадратной густой бороды хлебные крошки, вопросительно посмотрел на Петра Петровича.
- Простите, нам нужен Виктор Васильевич.
- Это мой отец. Он в сарае, в Уньчу собирается.
- В Уньчу? - переспросил Петр Петрович.
- Да. У него есть какие-то старые документы по геологоразведочным работам...
Гешка видел, как обрадовался Петр Петрович. А сам он непроизвольно сдернул кепку. Юлька, словно по команде, вытянулся, с восторгом глядя на мужчину в гимнастерке.
Тревоги окончились: отчет сохранился.
Мужчина прошел к сараю и негромко позвал отца.
Гешка представлял себе Брагина дряхлым. Но старик оказался крепким. Волосы его были густые, черные, с проседью. В странном, наискось, разрезе глаз, широких скулах, изогнутом подбородке было что-то знакомое. Гешка сразу вспомнил Нюру. Он даже оглянулся, разыскивая ее.
Виктор Васильевич был готов к походу. Он обулся в легкие сапоги без каблуков - бахилы. За плечами приладил пестерь - короб из бересты, похожий на ранец.
Виктор Васильевич сперва оглядел мальчишек, а потом, подав руку Петру Петровичу, сказал:
- Из Уньчи прибыли? Угадал? А я к вам собрался.
Он движением плеча сбросил лямки и опустил на землю пестерь. Ласково провел ладонью по крышке.
- Нюся мне все рассказала. Знаю я про поиски ваши. Рад помочь... Очень рад. Вот здесь, в пестере, все, что уда" лось сохранить мне... Отчеты, планы горных работ, зарисовки. Пройдемте в дом, там поговорим.
Добрую половину дома занимала просторная кухня-столовая с русской печью посредине. Стены в доме неоштукатуренные, бревенчатые. В простенках развешаны фотографии в рамочках, украшенных тетеревиными крыльями, раскрытыми веером. На полу, возле большого зеленого сундука, лежала медвежья шкура.
В раскрытые двери видна спальня. Над кроватью висело сразу три ружья. То, что оружие в этом доме являлось не украшением, а предметом обихода, чувствовалось во всем: на комоде, рядом с зеркалом, стояли две жестяные банки с порохом, рядом золотилась грудка палочек - латунных патронов; на окне чернели стеклянные банки из-под консервов, наполненные дробью.
В соседней комнатушке стояла узкая кровать под белым покрывалом; на столике аккуратно сложены учебники, тоненькие тетрадки.
Женщина быстро приготовила завтрак. Ребята, сняв тяжелые ботинки, сидели за столом босиком. Перед ними дымилась горка горячего, в мундире картофеля, лежала разваренная рыба, белело в кринке молоко.
Завтрак был нарушен неистовым лаем Грома. Казалось, еще минута, и собака задохнется от ярости. Ребята, а за ними и женщина выскочили из дома.
Посреди просторного зеленого двора, распахнув крылья, кругами, словно танцуя, ходил голенастый журавль. В центре круга, припадая на передние лапы-коротышки, бесновался Гром. Как только собака кидалась на птицу, журавль смешно отскакивал в сторону.