Вот за содержание этой главы я… нет, не то чтобы уж совсем не отвечаю, но все-таки, знаете, не полностью. Потому что она существует в этой истории со слов деда Олавы. А когда Ольга пробовала спросить что-то у бабки Томы, та отвечала ей, качая головой:
— Уж и не знаю, как это вы родному деду не верите!
Однако при этом, казалось Оле, прятала что-то вроде улыбки…
Впрочем, не стоит судить и судачить. Вот рассказ самого Олавы Джоновича, который я просто немного переделал на литературный лад. Но сути рассказанного не изменил!
Они кое о чем договорились с Иваном Петровичем Янцзы и спешно поехали в цирк. Не было еще и двух часов ночи. То есть до встречи с Голубчиком жуткая уйма времени. Однако Олаве и Тамаре Романовне надо было многое ; подготовить к встрече — на тот случай, если Голубчик будет вести себя… ну, в общем, не так, как договаривались.
У Сильверов был ключ от служебного входа, и они могли появляться в цирке, не общаясь со сторожем. Когда на тебе звери, которых надо кормить, за которыми надо присматривать, это само собой разумеется. Охранник мог спокойно разгадывать кроссворды у себя в комнатке, а Сильверы, его не беспокоя, приходили, когда им удобно, и делали то, что им нужно.
Вот и сейчас Тамара Романовна и Олава Джонович тихо прошли на сцену, где осталось кое-какое оборудование после Янцзы, и стали делать то, что… Впрочем, пока это тайна.
А без чего-то четыре Олава пошел на улицу. Вы скажете, слишком рано. Однако у него были на то свои соображения. На улице шел снег, и Олава хотел, чтоб его малость подзанесло — будто он стоит здесь и ждет, а не приехал заранее и готовился.
Как он и предполагал, Голубчик появился раньше, чтобы самому проконтролировать приезд неведомого циркача. Вышел из машины. И тут же увидел внушительную фигуру Олавы.
— Ты?
— Угадал.
— Надо же… негр! — воскликнул Голубчик. — Кого я только не фаловал, а вот негров не приходилось! — Тут он как-то ни к селу ни к городу поднял и опустил руки.
Сейчас же из его машины с затемненными стеклами — заметно потрепанного, но все же «шестисотого» «мерсика» («Мерседеса» то есть) — вывалились трое. Они еще не были настоящими бандитами, а так себе — «жульманы», как именуют таких на воровском языке. Соответственно, Голубчик был у них так называемым «генералом», то есть человеком, который учит малолеток воровским ремеслам.
— Ну, шоколадка! — и Голубчик вплотную подошел к Олаве Джоновичу, а три его прихвостня стали обходить могучего циркача с боков. — Давай сюда мои бумажки…
Олава попробовал попятиться, но тут же в спину ему уперся некий острый предмет… И можно было легко догадаться, что это такое!
— Стоять!
— Но у меня их с собой нет! — сказал Олава растерянно. — Они там, в сейфе. — Он махнул рукой в сторону служебного входа и при этом, как бы нечаянно, заехал по физиономии полуамбалу, который держал у его бока нож. — Ой, извини, парень, неловко получилось.
И пошел к двери.
— Стоять, гад!
И Олава услышал, как за спиной у него передернули пистолетный затвор. Пришлось остановиться. Он повернулся через плечо:
— Не пойму, ты хочешь бумаги получить?.. Тогда пошли!
— Не умничай, уголек! Очень больно будет!
В ответ Олава улыбнулся.
— Чего клыки выставил? — заорал Голубчик. — Лишние, что ли, имеешь?
— Да кончайте вы глупости трепать! — сказал старый артист сердито. — Пошагали к сейфу, я отдам документы и скажу свои условия! А тронете, ничего не получите, и об этих бумагах узнают журналисты. Тогда вам всем… — Олава Джонович сделал выразительный жест. — А вообще зря ты привел сюда этих желторотых.
— Веди, баобаб сучковатый! Еще будет мне тут указывать!
Они пошли по коридору, который выводил прямо на арену. Но это опытным людям было бы понятно, что они идут на арену. А бандиты ведь оказались за кулисами цирка впервые!
— Вот сюда, — сказал Олава, — в эту дверь.
На сцене стояла декорация — как бы макет дома, но из картона. Однако в полутьме, которая царила сейчас здесь, разобраться было довольно-таки трудно… Олава сам открыл дверь, вошел, и четверо бандитов — за ним.
— Порядок, — словно бы кому-то сказал дед Олава, — можно.
В ту же секунду свет погас окончательно.
— Что за?.. — начал один из полуамбалов. Но тут же замолчал, а потом вскрикнул:
— Включи свет, шоколадка! Стреляю!
— Это я стреляю! — грозно пророкотало из динамиков, — Бросай оружие!
Бандиты почувствовали: с ними что-то происходит — они словно бы… летят. Но ведь это было невозможно.
Затем в них ударил прожектор, и, к ужасу своему, бандиты увидели, что… действительно летят! Вернее — висят в воздухе, почти под куполом цирка, на тросе, в клетке, сделанной из алюминиевых трубок. Этот «кабинет», как его называли, был частью реквизита для программы великого фокусника Ивана Петровича Янцзы.
Ужас объял преступников. А вы думаете, это не страшно — висеть на такой высоте в ненадежном, дырявом со всех сторон, «помещении». Голубчик продолжал, однако, сжимать в руке своей пистолет.
— Брось оружие, — прогрохотало из динамика. — Хуже будет.
Голубчик ответил ругательством, — можно сказать, из последних сил. И все держался за свой пистолетик.
— Ребята! — прогудел динамик. — Отберите у него оружие! Иначе…
Тут одна из стенок клетки отвалилась, повисла на петлях. И это был настоящий ужас — разваливалось их последнее спасение.
— Брось его, Голубчик! Сейчас я отсоединю пол!
— Да я тебя…
— Кончай выступать, босс! — сказал один из полуамбалов. — Тебе больше всех надо?
Голубчик хотел было… Эх, да где уж тут хотеть! Тут лишь бы в живых остаться.
— Ну, чего ты полтинники свои на нас уставил, бросай «волыну»! — полуамбалы пошли на своего шефа.
Голубчик опять выругался, потому что не было у него другого оружия.
— Да подавитесь!
И он швырнул пистолет в дыру, которая образовалась на месте отвалившейся стены.
— Чтоб вам всем хвосты отбросить, волки трусливые!
Но это был еще далеко не финал его мучений. Сверху, из-под купола, стал спускаться трос, к которому была привязана крепкая веревка.
— Слушай мою команду, ребята! — проговорил динамик. — Берите Голубчика и веревкой крепко привяжите к тросу!
— Нет! — заорал Голубчик. — Не хочу, не надо!
И дальше с ним случилось то, что культурно называется медвежьей болезнью… Знаете, что это такое? Это когда человек от трусости… ну, как говорится, «делает в штанишки».
Такая именно оказия случилась и с Голубчиком. А находясь в лучах прожекторов, под куполом цирка, скрыть это невозможно! Почти без сопротивления Голубчик дал себя связать. Затем трос пошел вверх, Голубчик издал дикий вопль, а потом еще и еще. Тут уж ничего не поделаешь: ведь человек не птица, и для него вполне естественно бояться высоты.
Колесики блоков стали вращаться, трос потянуло в сторону, Голубчик заорал не своим голосом, он оказался висящим над пропастью, над бездной. Но это, к счастью для него, продолжалось недолго, трос стал опускаться, опускаться… Когда до арены оставалось, может быть, метра полтора, трос остановился. Это Тамара Романовна его остановила, она управляла механизмом, сидя в одной из кабин, спрятанных над верхним ярусом.
А на арену вышел старый Олава:
— Сам виноват, парень! Договаривались, что ты придешь один. Теперь не причитай!
Голубчик хотел заорать, обозвать этого ненормального циркача, но тут же сообразил, что он совершенно беспомощен. С ним сейчас могут сделать все, что захотят… Вот как бывает. Каких-то двадцать минут назад он был тут главным, сильным — со своей командой, с оружием в кармане. И вдруг болтается, словно… кое-что в проруби.
— Теперь слушай, что от тебя потребуется! — Олава махнул рукой, и Голубчик почти совсем опустился на арену, он сейчас касался ее носками своих ботинок. — Наше условие такое: ты навсегда должен забыть о той девочке, о Лиде Берестовой! Иначе пленки вот с этого, — Олава вынул прозрачную папку, в которой Голубчик живо узнал свои бумаги, — иначе они попадут — куда ты совсем не хочешь! И тогда тебя достанут где угодно — в лагере, в камере, на свободе… Уяснил? И если хоть волос упадет с головы артистов моей труппы…
— Кто это? — глухо спросил Голубчик
— Люди Джона Сильвера! — Тут трос еще удлинился. Олава развязал Голубчика, и тот оценил наконец, какой огромный и могучий человек стоит перед ним. — Прощаю на первый раз. Но запомни: сделаешь что не так, сильно пострадаешь!
Потом опустилась клетка с юными амбалами. Они уже вовсе не выглядели такими орлами. Понуро смотрели на своего пахана.
— Что смотрите, уроды! — вдруг закричал Голубчик. — Отметельте этого… чернушку!
— А «волына»? — тихо спросил один из амбалов.
— Ах ты, трусяра! — Голубчик дал амбалу пощечину. — Да он же никогда в жизни не выстрелит… Слышь, Сильвер, отдай пистоль. — Он двинулся на Олаву. — Тебе не нужен, а мне пригодится!
И стало понятно, что старый циркач слишком рано уверовал в свою победу…
Но только и бандиты слишком рано уверовали — в свою!
Потому что из-за кулис вышел какой-то огромнейший мужичина. Рядом с ним даже Олава казался буквально ребенком.
Каков же был ужас Голубчика и его мерзкой свиты, когда… когда оказалось, что это не мужик вовсе, а медведь, уверенно идущий на задних лапах. Причем шел он прямо на бандитов — по крайней мере так им казалось.
— Я удержу его не дольше минуты, поняли? — проговорил Олава вполне серьезно. — Так что…
Четверка бандюков бросилась наутек. И вряд ли кто не побежал бы на их месте. Да еще после всего пережитого.
А в спину им летел леденящий душу рык, какой-то особенно мощный. Словно издал его не медведь, а тиранозавр — самый жестокий зверь во всей истории нашей планеты.
Впрочем, это и правда был не медведь. И не давным-давно вымерший тиранозавр, конечно. Это был голос… мамы близнецов Марины Романовны Сильвер. Рык этот она записала когда-то для номера с пуделями, остриженными подо львов — чтобы смешнее получилось. И вот теперь этот рык очень пригодился!