Артур
Эпический концерт под окнами оказался пусть не панацеей, но неплохим лекарством. А может быть не только концерт, но и последовавшее за ним не менее эпическое спасение из лап полиции, ночной «догон» текилой в номере Метрополя и некое обещание… Артур не был уверен, точно ли ему не приснилось.
Ну не мог же Бонни Джеральд всерьез обещать, что если Артур продолжит депрессовать и нажираться в одиночку, то Бонни ему лично выдаст розог. Потому что когда до человека не доходит через голову, надо объяснять через задницу. Ибо некоторые думают именно ей.
И вот теперь Артур торчал, как дурак, в репетиционном зале Молодежного театра, и не знал — то ли ему оправдываться, то ли дать Леве в морду.
— Не, ну нормально, — зеленые глаза Льва сверкали бешенством, а длинный нервный палец тыкал в улику: отвратительного качества запись с ю-туба, уже набравшую какое-то дикое количество просмотров и комментариев. — Как концерт работать — так он в обморок падает. А как орать под окнами на морозе — так это вперед. Скотина!
— И главное! — Иван поднял указательный палец вверх, потом задумался и ткнул им в Артура, словно проверяя, сдох зверек или еще нет: — Главное! Поет без нас!
— С Бонни Джеральдом! — Леве бы в кино сниматься, в образе безжалостного прокурора, требующего смертной казни. — Пре-да-тель!!!
Отлично вышло. Как раз под кошачье завывание на сцене, долженствующее изображать страдания Эсмеральды по Фебюсу. Вот оно, чувство момента.
— Вы с Аней… Как? — тихо спросил Сергей, приоткрывая один глаз.
— Никак, — вздыхает Артур. Вчерашнее отчаяние ушло, но вот безнадега осталась. Выматывающая, бесконечная, тоскливая. — К сожалению, никак.
Тут даже Лева замолк. Изобразил лицом извинение.
Наверняка понимает, что если поссорится со своей Ирой, ради примирения не то что серенады с Бонни будет орать, а к Бузовой на подпевки пойдет.
И все это понимали. Вон Иван вздохнул задумчиво. Ну хоть он ни с кем не ругается, никто его из дому не выгоняет и вообще. Скотина счастливая.
— Ну ты это. Не отчаивайся. Поговори с ней, что ли, — посоветовал Сергей.
Артур едва сдержал раздражение. Гуру нашелся. Сорок с хвостом мужику, а ни разу не был женат, даже просто постоянной девушки — нет. Но прав, как ни досадно это признавать.
— Поговорю, — решительно кивнул Артур. — Хватит уже молчать. Пусть выскажется, что у нее там накипело. И никаких больше «вон». Ведь хуже все равно не будет, а?
Он обвел соратников вопросительным взглядом. И встретил три ответных — полных сочувствия, но никак не оптимизма.
А вот зря. Что-то этот ночной концерт в нем изменил. До оптимизма, конечно, дело не дошло. Но как-то он поверил, что не все еще потеряно. Что если его выгнали в дверь — остаются еще и окна. В конце концов, дело привычное и понятное, лезть в окно. Как-то, классе в шестом, он на спор сбежал с сольфеджио через окно и к перемене принес всей компании мороженое.
Вкусное было. Аня его тогда поцеловала.
Может, и сейчас сработает? Хватит уже, достаточно он был взрослым и серьезным. Пора переходить к дурацким методам. Он точно не разучился, просто… стыдно признаться, но как-то он стеснялся. Взрослый же мужик. Звезда. Все они — взрослые мужики, звезды и все такое. Но дурить же не разучились! Один Левкин рояль для сына чего стоил. Хотя… Лева ж это все всерьез… М-да. Странные мысли завелись в голове. Не иначе как с похмелья.
— Но в следующий раз, — назидательно сказал Иван, — ты нам звони. А не всяким там.
Его взгляд, брошенный на приглашенную звезду, был более чем выразителен.
— Ваня, да ты рецидивист. В полиции давно не был? — спросил Сергей, и они захохотали.
Все вместе. Как будто только что не обзывали скотиной и предателем.
Девица на сцене, только что дострадавшая Эсмеральду, одарила их уничтожающим взглядом и просияла в сторону Бонни Джеральда. Мол, ну оцени же мои выдающиеся особенности! И решительно поправила их, рвущиеся из топика в сторону великого искусства.
Достоинства были неплохи. Определенно неплохи. И вся честная компания на мгновение замерла, как бандерлоги перед Каа, но… Грудь была хороша! Прекрасна даже. В отличие от всего остального. О чем ей Бонни и сказал простым русским языком:
— Дерьмо. Свободна, детка. — А потом обернулся к веселящемуся квартету. — Лео, ты слушать этот дерьмо дальше, я пойти пить кофе. Когда здесь прийти кто уметь петь, ты звонить и я прийти слушать.
«Детка» на сцене чуть похватала ртом воздух, запихнула вываливающиеся достоинства обратно в топик и удалилась, гордо виляя задницей.
С утра это была уже десятая, прости господи, актриса мюзикла. Потому что Бонни Джеральд заявил, что смотреть он будет всех, включая студентов. А квартет — будет присутствовать и выражать свое профессиональное мнение.
Вот Сергей и выразил. Свистом вслед «детке». А Лева поморщился, вспомнил утреннюю нахлобучку от Томбасова (великий и ужасные вспомнил замашки Карабаса и высказывался, что дело с мюзиклом практически не двигается. А куда с таким подходом оно должно двигаться?) — и сердито бросил:
— Кто там еще? — и отправился к кулеру, налить себе водички.
Ежу было понятно, что кастинг этот он в гробу видал. Но терпел. Уже целых полчаса терпел. Герой!
— Спорим на доллар, на третьей Лев сломается? — перегнувшись через Ивана, спросил у Артура Сергей.
— Ставлю на пятую, — встрял Иван.
— Не стоит недооценивать нашего Льва. Он выдержит шесть, а потом выгонит всех петь в переходах, — не отстал от коллектива Артур.
— Здрасьте, — раздалось со сцены неуверенное.
— Пой, детка, не стыдись, — махнул Сергей, не глядя.
Лев очередную «актрису» проигнорировал. Как стоял к ней спиной, так и остался. Впрочем, ничего не потерял. Через пять тактов он обернулся, смерил актрисульку взглядом с головы до ног и велел:
— Достаточно. Следующая.
— Но я… — залепетала девчонка, но тут же собралась, сверкнула глазками и выдала: — Вы обещали прослушать, а не отбрехиваться!
— Иди-иди, — махнул на нее Лева. — Не годишься.
— Вы ошибаетесь. Я — гожусь, — заявила та, высоко задрав нос.
Артур не выдержал, хмыкнул. С ее-то воробьиным ростом и воробьиной же красотой выглядело просто потрясающе. Лева, правда, не оценил. Нахмурился и рявкнул:
— Вон! Не задерживайте занятых людей.
— Которые тут чаи распивают, — усмехнулась пигалица. — Ну и бронзовейте дальше. Пфе!
И под злобный рык Льва крикнула за сцену:
— Следующая жертва, на алтарь искусства! — а сама показала всему квартету язык и ускакала за кулисы.
На этот раз и Артур, и Сергей с Иваном заржали в голос.
— Зря выгнал, с ней хотя бы весело, — пожал плечами Сергей, отсмеявшись.
На что Лев только хмуро пошевелил бровями, встряхнул гривой и уселся на свое место.
Следующие полчаса превратились в пытку. Столько безголосых, бесслухих, безголовых вокалистов Артуру не встречалось со времен вступительных экзаменов в консу. Даже рояль под руками отличного концертмейстера, выкопанного Олесей в недрах все той же консы, и тот фальшивил. За компанию.
Артур страдал, затыкал уши наушниками, пытался прикладывать к раскалывающимся вискам бутылку с минералкой…
Ничего не помогало. Соискатели пели ужасно. Убивать хотелось все сильнее.
Утешало лишь, что страдал он не один.
Сергей делал вид, что спит, но для спящего слишком нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Иван нацепил на лицо милую улыбку «я тут ни при чем» и впал в профессионально отработанный на лекциях сон с открытыми глазами, больше похожий на кому. Лев…
О, Льву приходилось держать лицо. Ведь он тут единственный работал! Поэтому гений с мученическим видом слушал каждого по десятку тактов и посылал гореть в аду фразой «мы вам позвоним».
А через полчаса случилось чудо. Артур толком не видел, кто там вышел на сцену. Он ее услышал. Голос! Полетное, полнозвучное сопрано, идеальное интонирование, изумительно приятный тембр… низы только подкачали, зря она взялась за Гризельду. «Мемори» требует полного диапазона.
— Достаточно! — прервал ее на втором куплете Лев.
Артур от возмущения открыл глаза. Единственный приличный голос, и тот не дали послушать! У него, может, голова почти перестала болеть.
— Как звать? — спросил Лев.
— Милена Горина, — с уверенной улыбкой сказала… не дивное видение, конечно. Но вполне фактурная девица лет двадцати пяти. Блондинка. Возможно даже натуральная.
— Будем знакомы, я — Лев. Это Сергей, Иван и Артур. Надеюсь, сработаемся.
— Для меня честь работать с вами, господа, — просияла блондинка и спустилась в зал, повинуясь жесту Льва.
— Анна Австрийская ваша, Милена. Репетиции с послезавтрашнего дня…
— Королева Анна? — совершенно некстати раздался ехидный голос Бонни. — Вы уверен, Лео?
Итальянец нарисовался в открытых дверях, отпил глоток из бумажного стаканчика и шагнул в зал. За его спиной торчала та самая наглая пигалица, которую Лев выгнал самой первой. И не только пигалица. Еще трое — два парня и одна девчонка, сплошной молодняк.
— Разумеется, я уверен, — начал закипать Лев. — Или вы сомневаетесь в моем слухе?
— О нет! Ваш слух есть идеал. — Бонни отвесил Льву издевательский поклон. — Идти на сцену, Лео. Вы есть кардинал, Милена есть королева. Петь дуэт.
Лев поднялся, всем своим видом показывая, какой ерундой он тут занимается исключительно из дружеских чувств к Томбасову. Блондинка же на сцену почти запрыгнула, сияя, слово новогодняя гирлянда. И умудрилась по дороге прощебетать:
— Я так рада работать с вами, мистер Джеральд! Я восхищаюсь вашими постановками!
Артур невольно поморщился. Слишком она какая-то радостная и глянцевая, словно отфотошопленная. Хотя рядом с Левой смотрится ничего так. Лев тоже сияет — он же на сцене.
Дуэт они спели. Прозвучало… да отлично прозвучало! Хоть сейчас записывай. Правда, почему-то восторга не вызвало. И вообще. На больную голову с восторгом тяжко.
— И что вы сказать, господа? — заинтересованно спросил Бонни, сидящий на рампе со своим кофе.
— Хорошо звучит, — первым отозвался Сергей.
— Прекрасно звучит! — поддержал его Иван.
Артур был более сдержан в своей оценке. Сам даже не понял, почему. Ведь звучит же! Но… какое-то но. И не только в выражении лица Бонни.
— Хороший голос. Единственный из всего, что мы сегодня слышали.
— Вот поэтому в России, — внезапно перешел Бонни на английский, — нет мюзикла. У вас голос отдельно, танец отдельно, все отдельно. А мюзикла — нет. Как можно не видеть, вы же работаете на сцене не первый год! Лео, посмотрите на ее руки. На ее руки, а не мои!
Артур тоже перевел взгляд на руки Милены. Ну… руки как руки. Маникюр яркий и мудреный, как сейчас модно. Браслетик дорогой.
— И что я должен увидеть, мистер Джеральд? — ледяным тоном осведомился Лева.
Ой-ой. Сейчас начнется. Когда Лев вот так дергает шеей, улыбается и чуть прищуривается — дело верное, что дело гиблое.
— Вот именно, что ничего, Лео. Здесь — ничего. Это не королева! Вот вы могли бы спеть Ришелье, в вас есть властность и сталь. А она — не королева.
Блондинка, слушая их пререкания, сделала надменное лицо, развернула плечи и попробовала гневно сверкнуть очами… и тут до Артура тоже дошло, почему — не то.
У Милены вышла не королева, а стерва. Гламурная, холеная, наглая стерва из купечества. И Лев это тоже увидел. Но… поздно. Вторая космическая скорость уже была набрана. И Лева выдал.
О, как он выдал! Что они тут занимаются непонятно чем вместо музыки, что подбор артистов — это вообще обязанность специально обученных людей, а не звезд эстрады, и русская театральная традиция требует совершенно другого подхода…
Вот, вот кому королевских особ играть! И не какого-то там вялого Гамлета, принца Датского, а Ричарда Третьего или короля Артура! Все же Лева — порода, мать его!
Артур в конце зааплодировал. Сергей с Иваном, разумеется, тоже. Русские своих не бросают! Русские своими гордятся!
Вообще-то здесь Бонни должен был осознать, проникнуться и… ага. Щас. Он тоже захлопал в ладоши с искренним восторгом. Таким искренним, что Лев чуть не подавился.
— Браво! Брависсимо! Настоящий Атос! Лео, запомните это! Вот этот шаг и разворот головы — гениально!
Лев… зарделся! О боже, как бы это заснять-то, чтобы сразу не убил! Левка, краснеющий от похвалы «какого-то итальяшки»! О, сенсация века, они ж ему это лет двадцать припоминать будут! Как минимум!
Так… сматрфон, быстренько запись… готово! Спрятать, спрятать улики… и как ни в чем ни бывало смотреть шоу дальше.
— Милена, ну-ка повторите! — тем временем продолжал Бонни, временно нейтрализовавший Льва предательским ударом по ЧСВ. — Если вы королева, вы сможете. Вперед.
Ой, «Клеопатра» Даже Артур понял, хотя не сильно разбирался в батюшке нашем Шекспире. Но достаточно в театре, чтобы точно сказать — не то. Переборчик драмы с пафосом, слишком красивые позы, в общем, это не царица Египетская. И даже не кошка Олеси, а представление амбициозной девочки из Саратова о голливудской звезде, играющей царицу. О, как загнул-то. А все Лев, зараза, заразил.
— Милена, мне нравится ваш энтузиазм. Вы умеете работать, это дорогого стоит, — похвалил ее Бонни. — Скажите мне честно, какую роль вы сами хотите исполнить в «Мушкетерах»?
— Любую! — с горящими глазами выпалила блондинка. — Мне интересно все!
— Но особенно… ну же!
— Миледи! Леди Винтер — это самая интересная роль, в ней глубокий конфликт!
Артур поморщился. Даже не тому, что какая-то левая блондинка покушается на роль Ани, а глянцу и показному американскому энтузиазму.
— Вам нужно лучше понимать себя, Милена, — покачал головой Бонни. — Ваша роль совсем другая. Идите пока сюда, и давайте-ка глянем на Анну Австрийскую еще разок. Зоя, на сцену.
И тут у Левы, а за компанию и у всего квартета, случился шок. Вот эта пигалица, ни рожи ни кожи, а главное, с никакущим голосочком — и Анна Австрийская? Да не смешите мои тапочки, как говорит Самуил Абрамович.
Однако Лев, как истинный джентльмен, кивнул резво заскочившей на сцену пигалице и протянул ноты. С таким видом, словно был уверен: ноты она читать не умеет. И вообще провалится от стыда на третьем же такте.
Однако…
Артур даже уши потер. Он не ослышался, нет? У нее есть голос? Пигалица же свиристела, как… да нецензурно она свиристела, когда пыталась изобразить субретку Кэти! А тут — откуда только что взялось. И осанка, и плавность движений, и этот взгляд… О, как надменно она доказывала кардиналу, что тот — верблюд! Изумительно просто! Даже лучше, чем Фрейндлих в классической кинопостановке.
Бонни наблюдал за Зоей и Львом с видом мудрой черепахи Тортиллы, которая опять оказалась права. Ну… прав он, прав. В конце концов, хоть Лев и гений — но гений музыки, а не режиссуры. Может быть, потому из их затеи год назад ни черта и не вышло, что мюзикл это совсем не то же самое, что их обычное шоу. Вот даже близко.
Главное, не сказать это Льву. Обидится же насмерть. Эх. Гений.
Льва же тем временем — внезапно! — отодвинул от рояля сам Бонни. Перехватил партию Ришелье, сам включился в диалог с королевой…
Его русский акцент был ужасен. Зато Ришелье — великолепен. Даже… черт. Вот этого точно нельзя говорить Льву, а то рассорятся навек. Ришелье в исполнении Бонни был лучше. Как ни странно, тут в плюс сыграл его совершенно не классический вокал. Да что там. Петр Фомич повесился бы от такого вокала. Но.
Звучало! И пигалица рядом с Бонни раскрылась еще лучше. Как-то он умудрился ее так оттенить, вовлечь в движение, зажечь…
А потом была немая сцена. Почему немая? А потому что попробуйте вылавировать между лучшим другом, с которым вам еще сто лет работать вместе, и чертовой бродвейской звездищей, который тоже почти уже друг, но… если восторгаться искренне, как оно того заслуживает — Лев же психанет! Да кто бы не психанул-то? Его законное место Главной Шишки посмел занять какой-то…
Ага. Какой-то Бонни Джеральд. Мировая звездища, мать его.
У-у! Бедная, бедная похмельная голова, решать такие дилеммы!
В общем, секунду молчания нарушила блондинка. А что, она блондинка, ей можно.
— Браво! — закричала она, — браво! Это великолепно! Бонни, вы правда гений! Правда же, мальчики?! Зоя — изумительная Анна!
Облегченный выдох всех троих снес бы занавес, если бы он был в репетиционном зале. И все трое радостно присоединились к поздравлениям Зои с ролью. Нет, все четверо. Лев тоже сменил курс на царственную снисходительность.
— Действительно, мне стоило увидеть это со стороны. Зоя, прошу прощения, что не сумел разглядеть вас сразу.
— Я вас прощаю, — сверкнула глазищами пигалица, но тут же выпала из королевской роли и запрыгала по сцене, как воробей. — Да! Да! Я буду петь Анну! Я буду петь с самими лучшими на свете парнями! Счастье есть! — и бросилась обниматься к Бонни.
И вот тут Артур окончательно понял, почему ее взяли на роль. Обниматься-то обниматься, но это был натуральный балет. Прыжок, поддержка, какой-то немыслимый кульбит в воздухе, несколько замороченных па, потом Бонни упал на одно колено, а Зоя на его колене сделала стойку на руках и подрыгала в воздухе ногами. И — Бонни ловит ее на руки, как-то хитро вертит колесом, ставит на пол… Поклон, все в восторге, бурные аплодисменты.
И даже завидовать как-то стыдно. А стоило бы. И подтянуть физическую форму стоило бы. Какого черта Бонни Джеральд и поет, и танцует как бог, а они только поют?..
Привычно глянув на друзей, Артур прочитал эту же мысль во всех трех парах глаз. И про себя вздохнул: мало у них было работы. Теперь еще и вспоминать, что ногами можно не только стоять, но и дрыгать.
Черт послал им этого Бонни Джеральда!
И, видимо чтобы Артур уж совсем по достоинству оценил действия черта, Бонни подмигнул ему и позвал на сцену.
— Господин юный гасконец, ваш дуэт. Хочу видеть эту страсть.
— Давай, Артурчик. Вперед! — подбодрил его Иван. — Нечего отсиживаться, пока друзья работают.
И, мерзавец этакий, вальяжно закинул ногу на ногу. А еще друзья называются!
Страсть он изобразил. Все как положено, с преклонением колен и пылким лобзанием ручек. Получилось вполне себе, и Констанция действительно была Констанцией, абмициозной галантерейщицей. Вот только сам дуэт…
— Музыка дерьмо, — вынес вердикт Бонни. — Переписать к япона мать. Ну, что стоим, кого ждем? Нам нужна Кэти, нам нужен Луи Тринадцатый, ансамбля всего три человека. Работаем, работаем!
— Вы думаете, Бонни, найти там, — блондинистая Милена махнула рукой на дверь, за которой толпились претенденты, — Миледи?
— Миледи? А, нет. Миледи я уже нашел. На эту роль подходит только истинная звезда! Так. Работаем, работаем! Кто там следующий, на сцену!
Блондиночка выдавила еще одну восторженную улыбку, хотя видно было — ревнует. И правильно ревнует. Ей придется очень сильно постараться, чтобы работать на одной сцене с Анечкой. Потому что с его Анечкой вообще никто не сравнится!
И он, Артур, хоть на изнанку вывернется, но уговорит ее петь Миледи. Пусть он раньше был слепым придурком и не понимал толком, какое сокровище его Анечка, теперь-то он изменился! И она непременно это поймет, оценит, простит, и все у них будет хорошо.