- Неужели - альянс с эсерами? - обращаясь к Некрасову, с сомнением протянул Вадим.
- Если так, - усмехнулся Никитенко, - мы разумно не стали делать на них ставку после того, как не разлей вода друзья большевики поприветствовали их на съезде пулеметами. А было заманчиво.
- Было глупо не воспользоваться благоприятной ситуацией, - хмуро отрезал Некрасов.
- Кроме того, подобный расклад и сейчас сомнителен. После съезда-то... - Вишневский негромко рассмеялся. - Более остросюжетной комедии стены Большого театра, сдается мне, допрежь не видали. Кто помнит? Большевиков просят выйти в фойе для обсуждения внутрифракционных вопросов. Через час в фойе высовываются недоумевающие эсеры - и обнаруживают, что "внутрифракционные вопросы" обернулись расстановкой пулеметов.
- Нет, появление Блюмкина, при условии, простите, Зубов, что это на самом деле Блюмкин, скорее случай, чем указание на что-либо между большевиками и эсерами. Во всяком случае, ввиду предстоящего мятежа я со вверенными мне силами не намерен уклоняться от сотрудничества.
- Да и не могли же они так скоро позабыть расстрел Александровича. Это своего рода гарантия их искренности.
- Ох и черт все дери - прямо как в родимом корпусе! - вскакивая с места, взорвался Зубов. - Господа высоколобые, да сойдите же вы с академических высот на бренную-то землицу! Когда ж до вас дойдет наконец, что мы уже третий год как вступили в войну, где вся этика летит к чертовой бабушке!! Это вам не германская!! В шашки хотите играть по шахматным правилам и думаете, с рук сойдет? Нам, прости Господи, противничек достался без рыцарских предрассудков... У них своя логика - и логика эта, если хотите, Некрасов, это простейшая логика преступного мира. Да и Чека - та же малина. Все просто, как апельсин. Каторжная связь для блатарей не помеха резать своих - вот ваш съезд! - а резня не помеха служить пахану, который силен, обида за товарищей тут весьма слабая. Обижаться на сильного не в блатной логике. И - круговая порука. Взять хоть роль Посполитой Мумии во время пресловутого мятежа, от которого мы что-то нынче никак не отстанем... Форменный адюльтер! Эта воистину полезная особа работала единовременно и на мужа и на любовника, но суть скандальчика не в этом, а в том, что была у любовника, то бишь в Трехсвятительском переулке в штабе эсеров, публично накрыта! В то время как Картавец судорожно расшаркивался в посольстве, уверяя в оной особы архиневиновности...
- Видите ли, прапорщик, - случайно поймав недоумевающий Сережин взгляд, пояснил Никитенко, - у Блюмкина при убийстве графа Мирбаха было при себе письменное благословение Дзержинского на сию акцию. Этот факт выплыл, и скомпрометированный Дзержинский вынужден был на полгода уступить Петерсу пост председателя ВЧК.
- А потом - преблагополучно на него вернуться! И Блюмкин вернулся - с какой стати отказываться от такого ловкача в грязных делишках? Да большевики ради общего блага родную мать стрескают, как фаршированную щуку! Черт их разберет, когда они вместе, когда врозь... Я бы на праведный гнев эсеров ставить не стал.
- А кто этот Блюмкин? - спросил Сережа, припоминая похожую на цаплю фигуру человека в черном.
- Кровавый шут, - пожав плечами ответил Вишневский. - Отирается в литературных кругах.
- А, позер и истерик, как все блатари и товарищи. Водит смотреть на расстрелы любопытных дамочек и поэта Есенина. Как-то хвастался перед Мандельштамом пачечкой ордерочков на арест и на расстрел. Чин чином оформленная толстая пачка ордеров, только одна графа не вписана - фамилия жертвы. Но представьте, - Зубов одобрительно рассмеялся, - этот шпак чуть ли не морду ему бить кинулся! Вырвал эти ордера у Яшки, стал топтать ногами... Даже жаловаться куда-то ходил. Глупо, конечно: у них же рука руку моет - опять логика блатных.
- Прапорщик, Вы можете отдыхать. На будущей неделе, господа, надо выходить на связь с эсерами - и мы-таки на нее выйдем. Вы перегибаете палку, граф. Необходимо использовать все, что у нас есть.
"Господи, как странны эти разговоры, эти просчеты вариантов, с кем и против кого, - подумал, откидываясь на плюшевые подушки, Сережа, внезапно ощутив усталость. - Насколько проще на передовой".
11
- Сережа... ты почему даже дома не снимаешь перчаток?
- Так. - Сережа с непокрытой головой (отросшие волосы трепал ветерок солнечного, по-питерски холодного майского дня - последний раз привелось побывать в парикмахерской еще в Финляндии...), в расстегнутой куртке из "чертовой кожи", шел рядом с Тутти по почти безлюдной улице.
- Сережа, а я видела. - Тутти, уставая от медленной походки слишком еще слабого своего спутника, то вприпрыжку забегала вперед, то отскакивала назад.
- Что ты там еще видела?
- Твои руки. Когда ты еще лежал совсем больной.
Сережа поморщился.
- Вот я и не хочу, чтобы ты их еще раз увидела. Да, пожалуй, и сам я не очень рвусь их все время видеть.
- Ну что же ты тогда, так и будешь всегда в перчатках?
- Да нет, не всегда... - Сережа негромко засмеялся. - Месяца три, может быть, меньше.
Мимо них с грохотом проехал грузовик с открытым кузовом, в котором стояли молодые красноармейцы с винтовками.
"Мобилизованные - только-только с какого-нибудь завода... А забавно прогуливаться вот так в центре занятого врагом города. Ведь я же сейчас действительно прогуливаюсь. Дышу воздухом".
"Не хорохорьтесь. Ржевский, Вы слабы как котенок", - сказал вечером Алексеи Никитенко.
"Да, прапорщик, - подал голос молчаливо куривший в кресле у окна Некрасов. - Ваши обязанности, несомненно, сводятся сейчас к отдыху, прогулкам и сну. А далее будет видно - отправлять ли Вас долечиваться к нашим дорогим заграничным друзьям".
"Надеюсь, что этого не понадобится, г-н штабс-капитан".
- Сережа, смотри, там что-то повесили и, народ собирается, - Тутти тянула Сережу к небольшой, все увеличивающейся кучке народу посреди сквера.
Заметив в толпе светловолосую девушку из ЧК, одетую все в ту же лихо перепоясанную кожанку, Сережа остановился было, но вспомнив невидящий взгляд скользнувших по нему глаз, начал пробираться ближе к объявлению.
Лист желтовато-серой грубой бумаги был криво приляпан на старую афишную тумбу, еще извещавшую о последнем Шаляпинском концерте, и сам казался жутковатой афишей нелепого, фантастического фарса...
БЕРЕГИТЕСЬ ШПИОНОВ!
СМЕРТЬ ШПИОНАМ!
НАСТУПЛЕНИЕ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ НА ПЕТРОГРАД С ОЧЕВИДНОСТЬЮ ПОКАЗАЛО, ЧТО ВО ВСЕЙ ПРИФРОНТОВОЙ ПОЛОСЕ В КАЖДОМ КРУПНОМ ГОРОДЕ У БЕЛЫХ ЕСТЬ ШИРОКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ШПИОНАЖА, ПРЕДАТЕЛЬСТВА, ВЗРЫВА МОСТОВ, УСТРОЙСТВА ВОССТАНИЙ В ТЫЛУ, УБИЙСТВА КОММУНИСТОВ И ВЫДАЮЩИХСЯ ЧЛЕНОВ РАБОЧИХ ОРГАНИЗАЦИЙ.
ВСЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НА ПОСТУ.
ВЕЗДЕ УДВОИТЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ, ОБДУМАТЬ И ПРОВЕСТИ САМЫМ СТРОГИМ ОБРАЗОМ РЯД МЕР ПО ВЫСЛЕЖИВАНИЮ ШПИОНОВ И БЕЛЫХ ЗАГОВОРЩИКОВ И ПО ПОИМКЕ ИХ.
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЕ РАБОТНИКИ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ РАБОТНИКИ ВО ВСЕХ БЕЗ ИЗЪЯТИЯ ВОИНСКИХ ЧАСТЯХ В ОСОБЕННОСТИ ОБЯЗАНЫ УДВОИТЬ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ.
ВСЁ СОЗНАТЕЛЬНЫЕ РАБОЧИЕ И КРЕСТЬЯНЕ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ГРУДЬЮ НА ЗАЩИТУ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ, ДОЛЖНЫ ПОДНЯТЬСЯ НА БОРЬБУ С ШПИОНАМИ И БЕЛОГВАРДЕЙСКИМИ ПРЕДАТЕЛЯМИ. КАЖДЫЙ ПУСТЬ БУДЕТ НА СТОРОЖЕВОМ ПОСТУ - В НЕПРЕРЫВНОЙ, ПО-ВОЕННОМУ ОРГАНИЗОВАННОЙ СВЯЗИ С КОМИТЕТАМИ ПАРТИИ, С ЧК, С НАДЕЖНЕЙШИМИ, С ОПЫТНЕЙШИМИ ТОВАРИЩАМИ ИЗ СОВЕТСКИХ РАБОТНИКОВ. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ОБОРОНЫ
В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН) НАРКОМВНУДЕЛ Ф.ДЗЕРЖИНСКИЙ9
...Прочитывая воззвание, люди расходились от него молча, не обсуждая и не высказываясь. Сережа взглянул на напряженное личико Тутти: губы девочки шевелились, глаза горели - казалось, она пожирала ими зловещие буквы.
12
Из столовой доносились взрывы самозабвенного смеха: хохотали Зубов и Тутти. Открывшееся зрелище не доставило Некрасову особого удовольствия: посреди стола на забрызганной водой скатерти, в тарелке кузнецовского фарфора плавало несколько парусных .корабликов из картона и скорлупы грецких орехов. Один из корабликов горел. Тутти, упираясь ботинками в обивку стула и локтями полулежа на столе, дула на бумажные паруса кораблика, то и дело прерываясь для того, чтобы разразиться новым припадком хохота.
Сережа, чистивший рядом разобранный на куске сукна наган, негромко разговаривал о чем-то с расхаживающим у камина подпоручиком Стеничем, одновременно с интересом поглядывая иногда за ходом водной баталии.
- Нет уж, ты мне не крути - капитан у тебя в стельку...
- Ничего не в стельку... Это нарочно!
- Кормой вперед плыть - нарочно?! В стельку, в стельку...
- Что до меня, - Сережа, явно продолжая спор, обернулся к Стеничу, то мне трудно поверить, что такой Петроний, Петроний - эстет, на самом деле существовал. Римский вельможа времен Империи - такой же раб, как его собственные рабы. Без личной свободы нельзя быть эстетом.
- Ну, не знаю... По-моему, эстет прежде всего ценит красоту. А в ужасных деяниях Нерона есть какая-то жуткая красота... Свирепое величие разнузданного желания, которое все сокрушает на своем пути...