Для большего устрашения бандиты нарекали свои организации броскими названиями: «Черная маска», «Девятка смерти», «Бимбом», «Руки на стенку», «Деньги ваши, будут наши», «Банда лесного дьявола» и т. п. Банда подростков, пойманная после убийства двоих детей, называлась вообще претенциозно — «Клуб бомбистов царя ночи номер шесть».
Да и действовать преступники старались в те годы эффектно и вызывающе. В 1923 году банда, ворвавшаяся в одну из квартир неподалеку от сада «Эрмитаж», во время ограбления развлекалась игрою на рояле и пением. Налетчики лакомились найденными конфетами и галантно отпаивали водой хозяйку, которой от испуга сделалось дурно. Члены другой шайки, вломившись в кооператив на Большой Никитской, приказали всем присутствующим лечь на пол. Когда одна дама отказалась лечь на грязный пол, они постелили штуку мануфактуры, а потом прикончили всех выстрелами из обрезов и револьверов. Особенно любил издевательски поразвлечься над жертвами московский бандит, бывший чистильщик сапог и разносчик газет Мишка Культяпый. Например, связывал захваченных людей и укладывал на полу веером, а потом методично разбивал топором им головы. Изрядным позерством отличались и действия знаменитого питерского налетчика Леньки Пантелева. Он мог запросто извиниться перед потерпевшими при ограблении. А мог и с легкостью без всяких извинений отправить человека на тот свет. Банда Пантелеева, бывшего красногвардейца и следователя транспортного отдела ЧК совершила более 80-ти убийств и свыше 200 грабежей. Поэтому когда Леньку удалось таки пристрелить на одной из его малин, власть тоже не смогла обойтись без позерства. Известному бандиту, нареченному газетчиками королем ночного Петербурга отсекли голову и выставили ее в одном из магазинов на Невском. На сайте «Наш Питер» о Пантелееве и его поимке приводится следующая история:
В 20-е годы в Петрограде не было человека, который не слышал бы о Леньке Пантелееве по кличке Фартовый — бывшем сотруднике ВЧК, принятом на работу самим Дзержинским, и ставшим главарем банды, совершавшей дерзкие налеты на квартиры питерских обывателей. Поначалу Пантелеев поддерживал некий романтический ореол вокруг своей особы, обходился без убийств, хорошо одевался и был подчеркнуто вежлив с дамами. О нем рассказывали как о «благородном разбойнике», грабившем только богатых, но потом Фартовый озверел, и его банда стала не только грабить, но и убивать. Пантелеев был неуловим, у него были в ЧК свои люди, помогавшие ему уходить из засад и даже бежать из тюрьмы. Страх и постоянное напряжение превратили Пантелеева в неврастеника, стрелявшего без предупреждения в любого, кто вызывал подозрение, его стали бояться даже ближайшие подельники. На улицах Петербурга появились издевательские надписи: " До 10 вечера шуба — ваша, а после 10 — наша!», автором которых считали Пателеева.
По агентурным каналам чекисты получили информацию, что на Лиговке состоится «сходняк», на котором должен был присутствовать и Пантелеев. Была тщательно спланирована операция по его захвату. В последний момент кто-то из чекистов вспомнил, что у приятеля Пантелеева есть любовница-проститутка, проживающая на Можайской улице, на всякий случай засаду послали и к ней. Но так как Пантелеева ждали на Лиговке, на Можайскую отправили самого молодого сотрудника, совсем еще мальчишку, Ивана Брусько с двумя красноармейцами. По закону подлости Пантелеев проигнорировал «сходняк» и явился на Можайскую, но тут удача вдруг изменила ему, во время перестрелки Пантелеев промахнулся, а Брусько — нет. Питерцы не верили, что Пантелеев убит, и пришлось пойти на беспрецедентный шаг — выставить его труп на всеобщее обозрение. И потом по Питеру долго еще ходила легенда, что заспиртованная голова Пантелеева хранится в музее на Литейном, 4.
Бурные политические события, подчас связанные с проявлениями жестокости, надломили в чем-то общественную психику, старая мораль и нравственность, словно были отправлены многими на свалку истории вместе с монархией. Жестокие убийства для преступников стали считаться проявлением доблести. Нетрудно представить какой же опасности подвергались тогда простые люди, если даже вождь мирового пролетариата подвергся бандитскому налету.
19 января 1919 года Ленин решил принять участие в детском празднике и отправился на него вместе с охраной. Тем временем в Сокольниках пьянствовала банда Кошелькова и при этом разрабатывала план ограбления особняка на Новинском бульваре и кооператива на Плющихе. Идея раздобыть машину для «дела» возникла спонтанно. Бандиты отправились на дорогу, чтобы завладеть первым попавшимся автомобилем.
Первым заметил людей вооруженных наганами шофер Ильича — Гиль. Ленин, думая, что это красногвардейский патруль, приказал водителю остановиться. Здоровенный Кошельков выволок Владимира Ильича из машины. Тот запротестовал, заявил, что он — Ленин и даже предъявил удостоверение. Кошелькову послышалось, что фамилия владельца машины Левин, поэтому он не обратил на него особо внимания, просто отобрал у Владимира Ильича еще удостоверение и личный пистолет, а потом уселся в реквизированный автомобиль.
Только значительно отъехав от места происшествия, главарь взглянул на отобранное удостоверение. И обомлел. А потом приказал гнать обратно. Он решил захватить Ленина, чтобы получить за него выкуп от Советской власти. Но опоздал.
Сотрудники милиции активно занялись поисками бандитов. Тогда они еще не знали, что нападение на «вождя мирового пролетариата» дело рук Кошелькова, поэтому начали крупномасштабную акцию против всего преступного мира столицы. Бандиты ответили настоящим террором. 24 января 1919 года стал «черным» днем в истории милиции. Шайка Сабана (Сафонова), разъезжая на машине по Москве, буквально расстреливала сотрудников органов внутренних дел. От ее рук тогда погибло 16 милиционеров. Ночью этого же дня аналогичные действия предприняла банда Кошелькова. На отобранном автомобиле преступники подъезжали к милицейским постам и свистком вызывали постового, а когда тот, полагая, что это служебная проверка выходил, хладнокровно убивали его. Этой ночью было убито 22 постовых милиционера.
После этого чекисты начали самую настоящую охоту за Кошельковым. Вскоре удалось переловить большинство членов банды, но главарь оставался на свободе. Наконец, его выследили в доме по Старому Божедомовскому переулку. Кошельков отчаянно отстреливался из двух револьверов, но пулей, выпущенной из карабина, был смертельно ранен. 21 июня 1919 года он скончался.
А Ленин припомнил нападение на него в своей известной работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Желая обосновать необходимость заключения Брестского мира, он вспоминает о компромиссе, который вынужден был заключить с бандитами, отдав им документы, револьвер и автомобиль, чтобы они дали возможность «уйти подобру-поздорову». И проводит аналогию: «Наш компромисс с бандитами германского империализма подобен такому компромиссу».
Не удалось уйти от справедливого возмездия и Сабану. Милиция напала на след его шайки, и в завязавшейся перестрелке многие бандиты были убиты. Однако тогда Сафонов скрылся и спрятался в доме своей сестры в городе Лебедяни. Родственники дорого заплатили, дав приют отпетому негодяю. Сабан вырезал всю семью сестры в количестве 8 человек. При задержании он отстреливался из двух маузеров, бросил в преследовавших его милиционеров несколько бомб, но все же был схвачен. По требованию жителей Лебедяни Сафонов был расстрелян.
Как все таки часто развитие истории России зависело от случая. Помните самурая Тсуда Сацо, а теперь вот Кошельков. Но, как говориться, чему быть, того не миновать. Счастливо вырвавшийся из рук бандитов Владимир Ильич постарался обезопасить себя от случайностей и начал красный террор по отношению к врагам действующим и потенциальным. Народ эту тенденцию облек в анекдоты:
Дзержинский звонит Ленину:
— Владимир Ильич, когда расстреливать — до или после обеда?
— Пгенепгеменно до обеда! А обеды отдать детям — дети рабочих голодают
— Владимир Ильич, участники кронштадтского мятежа арестованы. Что с ними делать?
— Гасстгелять! Но перед гасстгелом напоить чаем. И непгеменно горячим!
После Октябрьской революции Ленин и Дзержинский пишут новый Уголовный кодекс.
Дзержинский:
— Статья «Взятка». Что будем за взятку давать, Владимир Ильич?
— Это, батенька, архистрашное зло! З а взятку расстрел, только расстрел!
— А не слишком? Вот вы, Владимир Ильич, тоже у немцев на революцию брали денег. И на них вон даже пальтишко и кепочку справили. Это ли не взятка?
— Какая же это взятка, Феликс Эдмундович? Это политика! А за пальто и кепочку я по Брестскому миру рассчитался.
Понятно, что когда лес рубят, щепки летят. От того-то и возникали многочисленные ошибки, когда к стенке поставили не того, или не за то. Как пишет Александр Лаврин в своей «Энциклопедии смерти», в 1918 году в Москве чекисты узнали о существовании тайной офицерской организации под названием «Левшинцы». Тогда в ЧК не придумали ничего лучше, чем арестовать всех офицеров, живших в Левшинском переулке. Из 28 арестованных из Бутырки вернулись только 6 человек. У чекистов для таких случаев появился даже специальный термин: «ошибочники».
Народ и по этому поводу шутил:
Милиция схватила уличного музыканта и треплет его. Тот кричит:
— Братцы, вы меня не дослушали до конца! Я — не контра, я — контрабасист!..
Вот такие вот веселенькие времена настали в России. Куда податься простому человеку? Бандиты грабят. Белые приходят — грабят, красные приходят — грабят. И все остальные: зеленые, синие, красно-буро-малиновые тоже грабят. Но и то можно радоваться, что в расход не пустили.
Нет, была все-таки в работе первых милиционеров какая-то романтика. Полуграмотные, разутые, раздетые, голодные они демонстрировали чудеса храбрости, отстаивая свои идеалы. Сохранившиеся документы полны примерами незаурядного мужества, проявлявшегося первыми советскими милиционерами. Особенно при ликвидации банд. Конечно немало было в их работе трагических перекосов и перегибов, но время-то было какое?!
Правда, для самих первых милиционеров вряд ли в годы гражданской войны существовали сомнения в правоте своего дела. Дилема была проста: или убьешь ты, или уничтожат тебя. Классовый враг не собирался церемониться с теми, кто находился в чужом лагере с оружием в руках. И криминалитет тоже был смертельно опасным врагом, только он находился повсюду не только за линией фронте, но и в тылу.
Романтика борьбы за правое дело и высокая цель построения светлого будущего, где не станет голодных и рабов увлекали молодых советских сыщиков буквально на самопожертвование. Они не жалея жизни лезли в бандитские притоны и «малины». И сумели выйти победителями в суровой схватке с криминальным миром.
В качестве примера можно привести работу питерского уголовного розыска, только за 10 месяцев 1920 года им было ликвидированы 32 бандитские шайки, которые возглавляли такие известные в криминальном мире преступники, как: «Чугун», Бухайкин («Черная маска»), Абрамочев (фиктивные обыски с изъятием бриллиантов), Шурки Черненького, Ваньки Беленкого, Шурки Слона, Ваньки Седого, Стаськи Бродяги, Ваньки Вампира, Сынка, Цыгана и еще ряда других. При ликвидации этих банд задержано 4066 рецидивистов, во время арестов убито 4 сотрудника милиции ранено — 3.
В те трудные годы в милиции работало немало талантливых людей. Например, такие очень веселые писатели как Михаил Зощенко и Евгений Петров трудились в уголовном розыске. А Аркадий Гайдар по нынешним меркам служил во внутренних войсках, тоже относящихся к МВД. В 17 лет ему доверили командовать 58-м отдельным полком по борьбе с бандитизмом, входившим в состав войск частей особого назначения (ЧОНа). Юный командир со своим полком отважно проявил себя при подавлении восстания, поднятого против Советской власти бывшим тамбовским милицейским начальником Антоновым.
Евгений Петров в начале 20-х годов работал в угро на одессщине. Позже он вспоминал: «Я считал, что жить осталось 3–4 дня, ну максимум неделю. Привык к этой мысли и никогда не строил никаких планов. Я проводил дознание по поводу 17 убийств. Дела сразу шли в трибунал. Кодексов не было, судили просто — «Именем революции».
В архивах сохранились документы, свидетельствующие, что будущий писатель участвовал в раскрытии весьма серьезных преступлений, в том числе — убийства пяти человек в поселке Беляевка, убийства семьи на ст. Выгода, в задержании бандитов Колера и Кириченко, в раскрытии уголовно-политической организации Шмайца, Вургорда, Орлова, в ликвидации банды Грубера и т. д.
В те времена, когда на работу в угро поступили Евгений Катаев и Осип Шор, ставший прототипом Остапа Бендера, в Одессе развелось огромное количество разномастного жулья: воры, бандиты, шулера и мошенники. Среди них имелось немало легендарных личностей, например, гроза Молдаванки — Михаил Винницкий, известный как «Мишка-Япончик». Но и на борьбу с ними поднялись, может быть, менее известные, зато не менее талантливые сыщики. Они в конечном итоге и победили.
В архивах Николаевской милиции сохранился «Именной список сотрудников уездного угрозыска, получивших награды от шефов Укомунотдела в честь 5-летия существования розыска УССР». Вторым в списке идет Катаев Евгений Петрович, награжденный часами. Остальные 12 отличившихся сотрудников получили менее ценные подарки, впрочем, для того трудного времени, видимо, тоже довольно важные: им были вручены бушлаты, фуфайки, шаровары, рубахи и кальсоны…
А избежавшие, к счастью, бандитских пуль Петров и Зощенко обогатили российскую литературу замечательными и очень веселыми произведениями. Их и поныне частенько цитируют. Причем Илья Ильф и Евгений Катаев (это который по псевдониму Петров) вкладывали в уста непревзойденного афериста Бендера красивые фразы об уважении к Закону:
— Человек не должен судиться. Это пошлое занятие. Я имею в виду кражи. Не говоря уже о том, что воровать грешно.
— У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость.
К сожалению, власть неласково обошлась с Михаилом Зощенко. Он попал в опалу, и ему еще повезло, что избежал лагерей. Причина же, по которой писатель оказался в числе неугодных, по нынешним меркам просто смешна.
Во время единственной продолжительной встречи писателя Юрия Нагибина с Михаилом Зощенко зашел разговор о том, почему для разгрома Михаила Михайловича выбирали самые безобидные вещи вроде милого детского рассказа «Приключения обезьяны». Далее произошел следующий диалог. Зощенко:
— А никаких «опасных» вещей не было. Сталин ненавидел меня и ждал случая, чтобы разделаться. «Обезьяна» печаталась и раньше, никто на нее внимания не обратил. Но тут пришел мой час. Могла быть и не «Обезьяна», а «В лесу родилась елочка» — никакой роли не играло. Топор навис надо мной с довоенной поры, когда я опубликовал рассказ «Часовой и Ленин». Но Сталина отвлекла война, а когда он немного освободился, за меня взялись.
Нагибин:
— А что там криминального?
Зощенко:
— Вы же говорили, что помните наизусть мои рассказы.
Нагибин: