VI. Блажен кто и скот милует, буде скотина и злодея твоего споткнется — подыми ее.
VII. С пути сошедшему указывай путь».
Конечно, эти замечательные правила нарушались сплошь и рядом. В том числе далеко не всегда следовали им полицейские чины и сама императрица. И все же правление Екатерины II прочно утвердило за собой название «золотого века» в российской истории.
Известно, что Екатерина II умела ценить людей неоднозначных, талантливых. Одним из тех стражей порядка, которых она отличала, стал очень известный для своего времени сыщик — Николай Архаров. О его способностях раскрывать любые преступления ходили легенды, и не только в России. Руководитель французской полиции, любимец Людовика XV Сартин написал Николаю Петровичу письмо, в котором восторгался его методами работы. Получила широкую известность, например, такая история. Екатерина II направила из Петербурга Архарову срочную депешу с указанием отыскать серебряную утварь, похищенную в одном из петербургских соборов, которая предположительно была переправлена в Москву. Прочитав депешу, Архаров задумался, потом написал государыне ответ и приказал гонцу скакать обратно.
Ответ Николая Петровича казался дерзким. Он писал, что искать серебро в Москве не станет, поскольку оно спрятано в Петербурге в подвале дома обер-полицмейстера. Понятно, что императрица страшно разгневалась, прочитав его. Но, чуть успокоившись, приказала на всякий случай проверить в указанном месте. И там действительно обнаружили похищенную утварь.
После этого за Архаровым утвердилась слава ясновидца и чуть ли не колдуна. На воров он стал наводить поистине благоговейный ужас. А Николай Петрович еще не раз доказал свои удивительные способности. Так, как-то не выходя из кабинета, он раскрыл кражу мешка с медными деньгами у мясника Федотова. Об Архарове и этой истории рассказывается на сайте «Наш Питер»:
Николай Петрович Архаров не получил никакого образования, едва умел читать и писать, но природные дарования — сметливость, хитрость и завидное красноречие помогли ему сделать замечательную карьеру: начав служить рядовым лейб-гвардии Преображенского полка, Архаров ушел в отставку в звании генерала от инфантерии. Его способности по достоинству оценила Екатерина II и сделала его генерал-губернатором Петербурга. Архаров наладил работу полиции и строгий надзор за городской казной, а на темный улицах Петербурга вновь зажглись фонари. Об Архарове известно немало историй, в которых Николай Петрович выступает как человек, наделенный острым умом и житейской мудростью. Однажды в мясной лавке у мясника пропал кошелек с деньгами. Мясник сказал, что деньги украл зашедший в лавку писарь. Полиция писаря схватила, но он стал утверждать, будто это его кошелек, и потащил в полицию мясника. Грозный Архаров, выслушав обоих, приказал принести котел с кипятком. Тут и мясник, и писарь испугались — вдруг учинит допрос с пристрастием? Архаров велел высыпать монеты в котел, внимательно посмотрел на воду и вынес свой приговор: «Деньги принадлежат мяснику». Пораженный прозорливостью Архарова, писарь в краже сознался и был взят под стражу. А Николай Петрович просто заметил на воде блестки жира — значит, монеты принадлежат мяснику, это он пересчитывал деньги жирными пальцами, и уж никак не писарь!
Может быть, одним из секретов Николая Архарова было умение разговаривать с народом. В романе «Фаворит» В. Пикуля есть такой эпизод:
«…. а в августе перед Зимним дворцом разразился бунт рабочих-строителей, которых обирали подрядчики.
Екатерина боялась подходить к окнам, чтобы в нее не запустили с площади булыжником. Бунтовали каменщики, занятые облицовкой Фонтанки в гранит. Рабочие требовали на императрицу, а графу Ангальту, который русского языка еще не постиг, они раскровенили лицо. Безбородко сказал, что надо призвать Архарова, генерала от полиции, давно уже славного умением говорить с простонародьем шуткама-прибаугками.
— Хороши шуточки, — отвечала Екатерина, — от самого Курска ты со мною наблюдал бедствия народного голода… Что мне Архаров с его юмором? Зови сюда Конную гвардию!
17 мужиков конногвардейцы взяли с площади под белы рученьки и повели туда, куда всех водят в таких случаях. Но, чтобы не усугублять недовольства в народе, Екатерина, человек практичный, арестованных велела тут же отпустить не наказывая, а подрядчиков отдала под суд».
Популярность Архарова была настолько высока, что все полицейские сыщики получили нарицательное прозвище «архаровцы». И в те времена оно звучало уважительно и не имело того иронического оттенка, которое обрело сейчас. А пример Архарова наглядно свидетельствует, что уже во второй половине XVIII века полиция в России работала совсем неплохо.
У Валентина Пикуля в «Фаворите» упоминаются и практически все генерал-полицмейстеры екатерининской эпохи. Учитывая, что эту книгу рецензировало большое количество ученых дам и мужей, то можно полагать, что, описывая события и характеры своих героев, Валентин Саввич не погрешил против истины. И вот несколько веселых историй в его изложении:
«С тех пор как турниры кровавые, на которых рыцари убивали друг друга, из обихода Европы повывелись, вместо них возникли праздничные торжества — карусели… Главным судьей был назначен фельдмаршал Миних; в канун карусели Екатерина указала полицмейстеру Чичерину:
— Смотреть на забавы народу не возбраняется. Но которы в лаптях или заплаты на одеждах имеют, таковых близко к амфитеатру не пущать, без побоев подальше отпихивая.
Чичерин загодя вооружил полицию дубинами:
— Побоев простолюдству не учинять, но треснуть палкою можно. Олимпическое спокойствие суть благочиния нашего!»
В 1977 году в Петербурге случилось сильное наводнение. Подъем воды был на 310 сантиметров выше ординара.
«Екатерина велела ученым доложить о причинах неслыханного бедствия. Академия вкупе с инженерами-гидротехниками сделали неправильные выводы. Козла отпущения искали не в стихии, а в слабости полиции, доказывая: если бы Екатерининский канал не был заставлен баржами, наводнения не случилось бы. Екатерина призвала к себе Чичерина, зачитала сентенцию:
— «Суда стояли так неправильно, что они мешали невской воде выйти в море…» — Отбросив бумагу, императрица в пояс, нижайше поклонилась Чичерину: — Ну, удружил ты мне, Никита Иванович! Не по твоей ли милости тысячи людей и скота погибло, а люди с ног сбились, свои поленья разыскивая…
Чичерин не ожидал выговора. Но и доказать свою невиновность не мог. У Николая Ивановича тут ж, во дворце, случился «удар» (который ныне принято называть инсультом). Беднягу вынесли из дворца замертво».
Согласно легенде Чечерин не вынес удара и скончался, однако жизнь оказалась гуманнее. В действительности Николай Иванович не умер, а был отстранен от всех должностей. Он обратился за помощью к Потемкину. Потемкин, понимал несправедливость обвинения: полиция делал все, что могла. Он знал Чичерина, как храброго и толкового офицера, и добился у Екатерины II смягчения приговора. В должности сенатора Чичерин был восстановлен, а вот с постом генерал-полицмейстера распростился навсегда.
Кстати, с Чичериным была связана и одна достопримечательность Петербурга. В XIX веке четыре моста через Мойку петербуржцы называли «цветными», потому что были они тогда деревянными и выкрашенными в разные цвета. Зеленому мосту, что находился на Невском проспекте, не везло. Из-за соседства с домом обер-полицмейстера Петербурга Чичерина мост потихоньку потерял свое романтическое название и стал Полицейским.
«Никита Иванович Рылеев, столичный обер-полицмейстер, был дурак очевидный. «Объявить домовладельцам с подпискою, — указывал он, — чтобы они заблаговременно, именно за три дня извещали полицию — у кого в доме имеет быть пожар».
Кстати запомнился Никита Рылеев еще и тем, что разрешил печатать крамольную по тем временам книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Цензура литературы в ту пору входила в обязанности полиции, только, вероятно, ни обер-полицмейстер, ни его подчиненные не были охочи до чтения. У Радищева они прочли заголовок и проштамповали рукопись, сочтя, что в ней описываются путевые заметки праздного путешественника. А не тут-то было. Скандал потом получился изрядный.
Еще об одном генерал-полицмейстере Екатерининской эпохи бароне Корфе Валентин Пикуль несколько раз упоминает в «Фаворите», но историй о нем не рассказывает, зато одна байка, связанная с ним, приводится на сайте «Наш Питер»:
Нынешний прекрасный Зимний дворец был достроен уже в царствование Петра III, в 1762 году. После завершения строительства вся прилегающая территория была захламлена мусором до такой степени, что подъехать к дворцу было невозможно. Вокруг совершенного творения Растрелли громоздились сараи, времянки строительных рабочих — до боли знакомая картина. И тогда остроумный выход из положения нашел генерал-полицмейстер Петербурга, барон Корф. Он предложил Петру III разрешить жителям Петербурга забрать с площади все, что им нужно. Было дано объявление в газете — и уже через день, к вечеру, перед Зимним дворцом не осталось ни одного сарая, ни одной времянки, и даже весь строительный мусор был унесен…
В Екатерине II удивительным образом уживалась властная царица и вольнодумица, жесткий администратор и демократ. Это нашло отражение и в ее полицейской реформе. Присутствие созданных при Екатерине II управ благочиния в городах определялось из 3-х чиновников: городничего, двух приставов (уголовных и гражданских дел) и двух избираемых горожанами на 3 года ратманов (советников). Введение ратманов в состав управ благочиния стало настоящим прорывом в области демократии. Такой формы общественного контроля за полицией даже сегодня, вероятно, нет ни в одной стране.
По Уставу благочиния все крупные города (свыше 400 дворов) в административно-полицейском отношении делились на части. Охраной правопорядка в них ведали частные приставы. Им помогали квартальные надзиратели и их помощники — квартальные поручики (но одному надзирателю и поручику на квартал).
Заседания в управе благочиния начинались по общему правилу в 8 часов утра с рассмотрения рапортов частных приставов о происшествиях, случившихся за истекшую ночь. Доставленных из частей правонарушителей после проведения расследования направляли в суд или подвергали наказаниям. Если оштрафованный был не в состоянии заплатить штраф, он должен был отработать его. Частному приставу следовало проживать в пределах своей части, его дом должен был стоять открытым днем и ночью, давать защиту лицам, находящимся в опасности. По нынешним меркам — чудеса да и только. Представьте в наши дни начальника райотдела, который бы держал двери своей квартиры по ночам открытыми — вдруг кому заблагорассудится попросить у него помощи от хулиганов или пьяных соседей. Непосредственное обеспечение порядка и безопасности, исполнение законов и Устава благочиния возлагалось на квартальных надзирателя и поручика. Они должны были мирить ссорившихся, улаживать конфликты, а при совершении серьезных правонарушений — докладывать частному приставу.
В общем, государыня Екатерина очень хотела сделать полицию в России гуманной.
8 сентября 1802 года было образовано 8 министерств: военно-сухопутных сил, военно-морских сил, иностранных дел, юстиции, коммерции, финансов, народного просвещения и министерство внутренних дел. Министрами в основном стали государственные деятели, сделавшие карьеру еще при Екатерине II и Павле I. И только министром внутренних дел был назначен граф Виктор Павлович Кочубей — человек из круга людей, приближенных к Александру I, которых тот называл своим Комитетом общественного спасения. По мнению А. С. Пушкина, никто как В. П. Кочубей «так превосходно не решал трудных вопросов, не приводил мнений к согласию…». Виктор Павлович получил хорошее образование, он обучался в лучших учебных заведениях Стокгольма. Лондона и Парижа. Отлично проявил себя на дипломатическом поприще. В 16 лет он уже выполнял дипломатические поручения в столицах европейских государств, а в 23-летнем возрасте был назначен послом в Турции, где во многом способствовал заключению выгодного для России Ясского мирного договора. Судя по всему, и министерством внутренних дел Кочубей руководил с искусством дипломата и осторожностью политика.
Начальником канцелярии министерства внутренних дел был назначен Михаил Михайлович Сперанский, один из образованнейших людей в России. Именно им в романе «Война и мир» сначала восхищается Андрей Болконский, а потом, увидев как тот в неформальной обстановке смеется, слушает и рассказывает анекдоты, — разочаровался.
Уже тогда канцелярскому делу в полиции придавалось очень важное значение. Бюрократический стиль написания деловых бумаг был отнюдь не прост и требовал если не таланта, то, по крайней мере, ума от их составителей. Например, народная память сохранила для потомков такую историю:
Московский полицмейстер извещал Александра I, находящегося в Петербурге, о занятии Первопрестольной войсками Наполеона. Следуя общепринятой форме делового письма того времени, когда, обращаясь к особе Его Императорского Величества, следовало писать не «имею честью сообщить», а сослаться на «счастье» писать любимому Государю. Вот полицмейстер и написал: «Имею счастье известить Ваше величество, что французы заняли Москву…»
В июне 1826 года в составе Собственной Его Императорского Величества канцелярии было создано 3-е Отделение, ставшее вскоре известным как орган политической полиции. Главноуправляющим 3-им Отделением был назначен граф Александр Христофорович Бенкендорф, ставший одновременно и шефом жандармов.
Параллельное существование органов политической и общей полиции — 3-го Отделения и МВД на века заложило основу для соперничества двух ведомств. Сначала руководство «охранки» и полиции старались перещеголять друг друга перед царем, потом руководство госбезопасности и милиции — перед ЦК. Можно сколько угодно спорить о преимуществах одного ведомства над другим, но народное творчество в равной степени полюбило их, «прославляя» в своих анекдотах.
Вскоре после учреждения Корпуса жандармов, служащие которого носили мундиры голубого цвета, Ермолов сказал об одном из армейских генералов:
— Мундир на нем зеленый, но если хорошенько поискать, то, наверно, в подкладке найдешь голубую заплатку.
Известному юристу А. Ф. Кони однажды предложили занять вновь учреждаемую должность прокурора при корпусе жандармерии. Вот как Кони мотивировал свой отказ:
— Помилуйте, но прокурор при корпусе жандармерии это же все равно, что архиерей при публичном доме!
В жандармы часто попадали люди без должной подготовки, и они иногда попадали в комичные ситуации. Часто, надевая партикулярное платье, они второпях оставляли форменные брюки с кантом. Как-то один такой жандарм подсел на бульваре к студенту, за которым ему было поручено следить, и попытался завести непринужденный разговор. Он достал папиросу и обратился к студенту:
— Позвольте закурить, господин студент! Тревожные теперь времена!
Студент спокойно ответил:
— Да, тревожные!
Жандарм продолжал:
— Небось, плохо приходится вашему брату. Все с опаскою надо…
Тут студент не выдержал: