Пат кивнул и сообщил, что слыхал про такие книги. Он сам в море плавал. Один раз ходил на шхуне "Трубач", другой раз - на пароходе, который вез лес в Австралию. А еще, давным-давно, плавал на старом бриге под названием "Три лилии".
Он закурил новую сигару.
- Что с тобой, Бил? - Он выпустил дым на Миккеля. Ишь, как побелел! Али захворал?
- "Три лилии"?! - повторил Миккель шепотом.
- Но это еще до того, как я стал золотнишником... продолжал Пат. - Ты уверен, что не захворал, Бил? - Пат даже встревожился.
- Отец... мой отец был на этом корабле! - через силу вымолвил Миккель.
Пат страшно удивился:
- На "Трех лилиях"? Неужели? Хотя это могло быть еще до того случая... А как он выглядел?
Миккель описал фотографию на стене.
- Мне было всего три годика, когда он ушел в плавание. Это было за год до того, как мама померла.
Пат мрачно жевал сигару. Лукавинка исчезла из его глаз.
- Так что я его почти не знал, - закончил Миккель.
- Понятно, - кивнул Пат, потом произнес задумчиво: Петрус Юханнес Миккельсон... Светлые волосы, бритый, голубые глаза, на левой щеке бородавка. Он... конечно, он.
Туа-Туа стиснула руки коленками и боялась дышать.
- Был с нами такой у Дарнерарта, - продолжал Пат и прикурил опять от свечи. - Шалопай, каких мало.
- Знаю, - сказал Миккель.
- А коли разобраться, то вовсе не плохой человек, - заметил Пат. - И везло же ему всегда. Взять хоть тот раз, у Дарнерарта, когда корабль пошел ко дну. Ураган, волны как дом! Трах - задняя мачта пополам, а потом волна как налетела справа и весь груз с палубы смыла! "Все в шлюпку!" - кричит капитан. Только спустили шлюпку, а ее волной о борт - и вдребезги. Я тогда матросом был, младшим на корабле. Стою, растерялся, ну и меня тоже в море смыло. Во-от такая волна, больше дома! Конец, подумал я, все, и в тот самый миг увидел Миккельсона. "Эгей!" - кричу и чуть не захлебнулся. В такую волну лучше не кричать.
- Отца... тоже смыло? - спросил Миккель, запинаясь.
- Ну да, одна голова торчала. Потому что та волна всех до единого унесла. Я уж тонуть стал, но тут он ухватил меня за шиворот. После я ничего не помню. Очнулся уже на берегу, где смотритель маяка Дарнерарт отпаивал меня чем-то горячим.
- А Петрус Юханнес Миккельсон как же? - спросила Туа-Туа.
- Он рядом сидел, смотрел шлюпку. "Намокла, - говорит, - немного внутри".
- Но ведь шлюпку разбило? - удивился Миккель.
- Большую - да, - подтвердил Пат. - А наша цела осталась.
Миккель ничего не понимал. Туа-Туа и того меньше.
Пат откинулся и выпустил огромное облако дыма.
- Понимаете, дакс, - заговорил он. - Когда корабль тонет, капитан о чем первым делом подумает? О судовом журнале! Так и в тот раз. Капитан, как увидел, что бригу конец приходит, так и скомандовал: "Петрус Юханнес Миккельсон! - кричит. - Живо в мою каюту за судовым журналом!" Петрус Юханнес, понятно, ответил "Есть!" и бегом вниз, с опасностью для жизни, потому что корабль все больше на левый борт кренился. В общем, сумел он в каюту пробраться и вернулся с судовым журналом. Он его сунул в клеенчатую сумку, чтобы не намок. Тут-то и налетела та волна и швырнула его в море. Но он не выпустил журнал, и хорошо сделал. Потому что корки были деревянные и толстые, как доска. На этой книге мы и выплыли с Миккельсоном вместе. Ну вот, лежу я, значит, на берегу и дышу, как загнанный конь. И только я открыл левый глаз, слышу Миккельсон говорит сам с собой: "Береги эту книгу, Миккельсон, она счастье приносит". Потом он встал, встряхнулся и пошел на маяк Дарнерарт выпить кружечку пива. С тех пор я его больше не видал.
Глава пятнадцатая
ЧТО ГОВОРИЛ ПЕТРУС МИККЕЛЬСОН ВО СНЕ
Долго стояла тишина. В каморке стало темно от дыма.
Миккель прокашлялся.
- Но... но он жив сейчас? - осторожно произнес он.
Пат кивнул.
- Ну да, книга его выручила. Он ее с собой взял. Через год, когда я ходил в Австралию, один негр рассказал мне, что Петрус Юханнес Миккельсон нашел в Клондайке золотой самородок с кулак. А все из-за той деревянной книги, уверял негр. Он с ней никогда не расставался, потому что деревянные книги приносят счастье. Негр говорил, что он ее клал под голову, когда спал. Этот негр все знал про Миккельсона, потому что был у него поваром в Клондайке и спал рядом с ним на нарах. Знал даже, что он говорил во сне по ночам.
Миккель боялся пошевельнуться: вдруг он проснется и окажется, что все это сон.
- И... о чем же он говорил во сне? - прошептал Миккель.
Пат закурил новую сигару и сообщил, что Миккельсон говорил разное, но больше всего сокрушался о том, что бросил своих. Целые ночи напролет ворочался, покоя себе не находил. И все твердил: "Бездельник ты был и мазурик, Миккельсон. Ничего, вернешься домой, все иначе пойдет".
- Почему же он домой не поехал? - спросила Туа-Туа.
Пат закрыл глаза - казалось, он перенесся куда-то далекодалеко. Потом протер глаза рукавом и пробурчал, что всегда-то они у него слезятся от сигарного дыма.
- Почему ж он домой не поехал? - повторил Миккель.
- Почему не поехал, говоришь? - Пат вздохнул, - Понимаешь, тот негр говорил, что Миккельсон хотел сначала побольше золота намыть, чтобы было на что дом построить на Бранте Клеве, когда вернется. За тем и дело стало. Негр уверял, что Миккельсон уже совсем было ехать собрался, когда получил весть, что жена чахоткой заболела и умерла. От горя он чуть ума не решился. Больше негр ничего сказать не мог, потому что нанялся на пароход. Там я и встретился с ним. Правда, негр рассказывал еще, что в последнюю ночь Миккельсон хуже прежнего во сне говорил. Лежит головой на деревянной книге и все какое-то имя бормочет.
- Какое имя? - спросила Туа-Туа.
- Да он не совсем разобрал, негр-то. Что-то вроде "никель", не то "никель".
- А... а может, Миккель? - чуть слышно произнес Миккель.
- Как же я не догадался раньше! - воскликнул Пат. - Ну конечно, Миккель! С тех пор негр ничего о нем не слышал. Но только, если я верно знаю зовутку, то скоро Петрус Юханнес Миккельсон будет здесь.
Пат потряс зовутку и поднес к уху.
- Нет, - сказал он вскоре, - видно, устала - ничего больше не говорит.
Он убрал зовутку в карман и пристально посмотрел на Миккеля.
- Бил, - заговорил он, - пока я не запамятовал - какую это ты книгу спрятал в стене?
Мгновение спустя Миккель уже стоял на коленях у оторванной доски. Еще мгновение - и он достал судовой журнал брига "Три лилии". Пат точно онемел, до того он был удивлен. Но удивление прошло очень быстро.