- Каких зверей? - Миккель прыгнул в лодку.
- Али бывает цирк без зверей? - Паромщик презрительно сплюнул. - На корму, мокроносые, да не лотошитесь - вон какая морока.
На юге громоздились черные тучи, по воде протянулись морщинистые полосы. Старик взялся за весла. Он греб часто и сильно.
- А приметишь шерсти клок, не бреши после, будто дед зверей перевозил! - Он сердито фыркнул и пнул ногой осмоленную решетку.
Туа-Туа отодвинула свой башмак.
У Миккеля на виске забилась жилка.
- Каких зверей? - настойчиво повторил он.
Старик придержал весла и сощурился на фургон, высунувший над кустами свою красную крышу.
- Карликовых лам, вот каких, мокроносый! - прошептал он.- Южноамериканской породы. "Секретно, секретно"!.. - Паромщик оттопырил нижнюю губу, совсем как Эббер: - "Какой от циркус есть, если все знать, что есть внутри?.." Понятно, щенята?
- Ой, он Эббера передразнивает! - воскликнула ТуаТуа.
- Значит... значит, их перевозили на лодке? - вставил Миккель.
Но старик насторожился. Воспаленные глазки сердито сверкнули в сторону Туа-Туа:
- Получил я в придачу по полтиннику с головы? Получил. А за что получил? Чтобы держать язык за зубами. Так-то!.. Тихо сидите, мокроносые! Начинается...
Ветер нес из-за мыса стену дождя и соленых брызг.
Лодка запрыгала с волны на волну; паромщик швырнул ребятам клеенчатый плащ, дырявый, как сито.
- Дай ему полтинник, - может, заговорит, - шепнул Миккель. - Не сейчас, на пристани.
Вот и Льюнгская пристань за сеткой дождя. Туа-Туа выбралась на скользкие доски и достала из узелка полтинник.
- Какой он был из себя? - решительно спросил Миккель.
- Кто? - Паромщик хитро усмехнулся.
- Который отсюда лам отправлял.
Старик покосился на полтинник в руке Туа-Туа. Потом обернулся и поглядел во влажную мглу, словно вдруг ощутил на затылке колючий взгляд Эббера. Потом взял монету и попробовал на зуб.
- Широкополую шляпу видали когда? - пробурчал он. - А красные перья? Составьте вместе, и вот вам ответ.
Паромщик оттолкнулся веслом, и тяжелая лодка исчезла в густой мгле.
Глава двадцать седьмая
МЕЛЬНИЦА УТТЕРА
Целый час шли они под проливным дождем; наконец Миккель приметил в зелени под горой крышу Уттеровой мельницы.
Мельник давно умер, но в половодье, когда в желобе бесновался бурный поток, сломанные колеса оживали и стремительно вращались.
Миккель остановился и взял Туа-Туа за руку:
- Мельница Уттера! Зайдем обсохнем.
Рыжие локоны Туа-Туа прилипли к ее измученному лицу.
- Уттера? Который повесился на балке? Ни за что на свете!
- По-твоему, лучше чахоткой заболеть?
- Но ведь люди говорят: там его призрак ходит!
- Не там, а на кладбище. И вообще, все это враки. Миккель на всякий случай плюнул три раза через левое плечо. - К тому же сейчас еще даже четырех нет. Где ты слыхала, чтобы призраки появлялись раньше одиннадцати ночи?.. - Он прижал мокрую, дрожащую Туа-Туа к себе: - Только дождь переждем, ладно?
Они медленно поднялись на бугор. Ливень исхлестал глину, выбил в ней множество скользких ямок.
- И вообще, мертвецов нечего бояться, - сказал Миккель. - Я вот о чем думаю: что паромщик сказал про лам? Помнишь картинку в "Естествознании"? "Карликовые ламы".. Враки для стариков! - Миккель вытащил из кармана клок шерсти. - Вот я в лодке нашел, к дегтю прилипло. Как по-твоему, на что это похоже?
- Но... но это же овечья шерсть, Миккель!
Миккель кивнул:
- Добавь человека в широкополой шляпе с красными перьями, и...
Туа-Туа круто остановилась:
- Ой, слышишь? Что это, Миккель?
Миккель настороженно посмотрел на мельницу. Северный конек торчал, словно клык, над развалившейся стеной.
Слышно было, как ветер свистит в щелях и хлопает ставней.
- Похоже на... А может, это ветер, Туа-Туа?
- Нет. Слышишь - опять! Как же быть, Миккель? - Туа-Туа семенила за ним, прижимая к груди узелок с "самыми заветными вещами". - Что это, Миккель?
- А вот сейчас проверю. Иди за мной.
В овраге бушевал подхлестнутый ливнем поток. Миккель остановился и нащупал в кармане нож. Неподалеку от водоската стояла между кривыми яблонями конюшня.
- Я пойду вперед, - тихо сказал Миккель. - Махну тебе рукой, если можно.
Не успела Туа-Туа ответить, как он уже исчез в мокрых зарослях. С бешено колотящимся сердцем она смотрела, как он снова появляется из кустов внизу, перешагивает упавшую балку и входит в конюшню.