Но голос его звучал очень жалобно. А Миккель уже бежал через двор, через балку - в конюшню!
- Ну, ну, Белая Чайка... - бормотал он, возясь с цепью. - Узнаешь меня теперь?.. Славная моя!.. Все в порядке, Туа-Туа?
- Да, да, живей, он ломает дверь!
- Приготовься, Туа-Туа, сейчас!
Миккель вскочил на спину лошади - будь что будет! прильнул к ее дрожащей шее и крикнул:
- Но-о!
Одним прыжком Белая Чайка перелетела через балку.
Дождь хлестнул Миккеля по лицу - ничего, зато Чайка с ним и слушается его, как прежде. Он схватил Туа-Туа за руку и помог взобраться на лошадь.
- Дверь... сломал... - выдохнула она ему в затылок. Гони, Миккель!
Миккель рывком повернул лошадь, и они помчались к мосту. Цыган бежал к реке.
- Скорей, Белая Чайка, скорей!..
Старые доски на мосту жалобно застонали под копытами. Новый возглас Туа-Туа заставил Миккеля еще сильнее сжать каблуками потные лошадиные бока.
- Ой, Миккель! Он чуть не упал...
Но Цыган в последний момент удержался. Взмахнув руками для равновесия, он прыгнул вниз к бурлящему потоку. Еще прыжок - босые ноги Цыгана уверенно несли его вперед по камням, через реку.
Миккель обмер: Цыган бежит напрямик, хочет перехватить их!
- Белая Чайка, милая, хорошая... Скорее, скорее!..
И тут Цыган поскользнулся. Они увидели, как он ударился о гальку лицом и грудью. Течение потащило его за собой к водоскату, но он встал на колени и успел схватить корни на берегу.
А Чайка уже вбежала в лесок. Молодец, Белая Чайка!
Вдруг от реки донесся пронзительный, резкий крик:
- Сирокко!
Чайка вздрогнула всем телом.
Миккель нагнулся к лошадиному уху:
- Не бойся, Белая Чайка. Скачи скорей!
Но лошадь уже замедлила бег. Она трясла головой, точно невидимая рука держала ее за гриву.
- Сирокко, Сирокко!.. - звал голос с реки, уверенно, властно.
Передние копыта взлетели вверх, грива белым пламенем окутала лицо Миккеля. Лошадь сделала полный оборот и пошла, наклонив голову, к человеку, который лежал на прибрежной траве.
- Сирокко, Сирокко!
Миккель бессильно съехал с лошадиной спины на землю. Бежать! Но ноги точно отнялись. Цыган по-прежнему лежал на траве. Смуглое лицо исказилось от гнева, на щеках блестели капли... но не дождя и не пота.
- Кыш, букашки! - Он угрожающе похлопал ладонью по ножнам. - Али ножа захотелось отведать?
И тут раздался голос Туа-Туа, такой уверенный и спокойный, что Миккель даже удивился:
- Где ты ушибся?
- А тебе что! - Лицо Цыгана скривилось в гримасе. - Забыла, что я детей ем?
- Ногу, да?
Видно, было что-то такое в ясных зеленых глазах под мокрым рыжим вихром, отчего у Цыгана пропала охота огрызаться.
- Вывихнул! - буркнул он. - И нога, и сам - все не так...
Туа-Туа присела на корточки и осторожно коснулась распухшей ступни.
- Надо вправить ее, - сказала она.
Белая Чайка стояла неподвижно, над гривой поднимался пар.
Цыган сердито отвернулся:
- Не прикидывайся, что смелая! Небось сердце в пятки ушло.
- Раз Чайка тебя не боится, то и мне бояться нечего, ответила Туа-Туа.
- А ты, Колченогий? - Цыган сорвал пучок травы и кинул в Миккеля.
Миккель словно очнулся от кошмара.
- Лошадь твоя? - спросил он.
Цыган перевел взгляд с Миккеля на Белую Чайку:
- Скажи сама: чья ты, Сирокко?
Лошадь опустила шею и толкнула его мордой в плечо.
- Видал, Колченогий! - Цыган попытался встать, но скривился и снова лег. - Пять лет назад, когда мы приехали в Льюнгу, Эббер отдал ее мне. За ним деньги оставались, мое жалованье. Обещал смотреть за ней, пока я вернусь. Сам знаешь, как он свое слово сдержал.
Миккель изо всех сил глотал, не пуская слезы на глаза.