- Знаю.
- Иди в класс. Опоздаешь.
- Но еще не все пришли, - сказал Ладя.
- Все, кто должен прийти, уже пришли.
- А что, кто-нибудь не должен прийти?
- Иди в класс. Я тебя прошу, Брагин.
Ладя повиновался. Кира Викторовна вместе с ним спустилась в раздевалку. Ладя разделся молча. Потом опять спросил:
- А кто не должен прийти?
- Ты ждал Андрея?
Ладя пожал плечами. Он сам не знал. День должен был как-то начаться.
- Вы оба слишком дорого мне стоите! Из-за вас я... - Но тут Киру Викторовну кто-то осторожно взял за локоть. Она оглянулась.
Это был преподаватель в военной форме.
Ладя поспешил уйти, а преподаватель примиряюще сказал:
- У каждого из них в сумке маршальский жезл.
Когда Андрей вернулся домой, его подозвал сосед Петр Петрович. Он завел Андрея к себе в комнату и, смущенно откашливаясь, спросил:
- Я слышал, скрипка у тебя куда-то делась.
Андрей сказал:
- Делась.
- Ее можно того... купить, а? Какого она размера? - Петр Петрович развел руки в стороны. - Или побольше?
Андрей посмотрел на Петра Петровича и не знал, что ответить, чтобы не обидеть.
- В магазине-то они продаются? Я куплю. - Петр Петрович придвинул Андрея за пуговицу совсем близко к себе; Андрей почти на голову был выше его. - Не буду пить, а куплю. Размер укажи. - Петр Петрович опять развел руки. Несвежие манжеты до половины закрывали ладони.
"Я ни разу ему не сыграл, - подумал Андрей. - Пусть даже когда он бывал подвыпившим. Он несчастный человек. В войну погибли жена и маленькая дочка под Смоленском, в обозе с беженцами. Он рассказывает о дочке, когда выпьет. Маме на кухне. Дочке нравилось беседовать по телефону, и она всегда говорила: "Это не "аллё", а это Катя". И еще она пела песни о танкистах, любила праздник Первое мая и прыгать на одной ноге".
- Ты хоть на глазок прикинь размер, - говорил Петр Петрович. - В магазин - это я сам.
А ведь скрипки действительно нет. Андрей ощутил это как-то очень ясно. Обычно в это время он занимался, играл. И это его регулярное время занятий наступило в первый раз с тех пор, как у него не стало скрипки. Никто никогда не поймет, что ты испытывал, когда у тебя в руках бывала скрипка! Ее легкость и тяжесть, опасность и бесконечность. Бесконечность ее возможностей пугала, потому и делала скрипку опасной и необходимой. Скрипка - это одинокая линия за горизонт, постоянный вековой путь. Андрею казалось, что он не пройдет лучшую часть этого пути, не сумеет. Не хватит сил. И он был экономным. Он боролся за себя. Кира Викторовна хотела от него уверенности, хотела развития, а он стремился прежде всего сохранить то, что уже добыл. Он хотел закрепиться. А чего такого особенного он добыл? Что сделал такого в музыке? Если честно, откровенно, без громких фраз? А может, и не было у него никогда настоящей музыки, ее понимания и ее исполнения?
Петр Петрович все еще стоял перед Андреем, и тянул его за пуговицу.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
- Тебя зовут Дедом? - спросила Павлика высокая стройная девочка. Она шла из полуподвала, очевидно, из школьной раздевалки.
- Меня, - сказал Павлик. Эту девочку он видел в школе впервые.
- Меня зовут Ритой.
Дед кивнул.
- А где найти Киру Викторовну?
- Ее нет. Ушла к одному нашему ученику.
- К Андрею Косареву?
- Да. (Откуда эта девочка знает об Андрее и о том, что его, Павлика, зовут Дедом?)
- Тогда поговорю с тобой.
- Поговори, - сказал Дед.
- Об Андрее Косареве. Что ты так на меня уставился?
- Ничего.
- Я была вчера на концерте. Понял?
- Понял.
- И я все знаю. А сейчас Андрей...
- Он застрелился, - сказал Дед.
- Кто?
- Андрей, - едва смог прошептать Дед.
- Вы все тут такие! - сказала Рита. - Музыканты! Иди сюда, а то всех перепугаешь.
Рита отвела Павлика в сторону, подальше от стола коменданта.
- Он сейчас у меня в школе, в моем классе, - сказала Рита.
- Кто?
- Андрей. Но он должен быть у вас. Ты понимаешь? Он должен к вам вернуться. Вы должны его вернуть. До чего ты непонятливый.